Надломленный крест

Город Трусо, это не только порт и торговый узел. То есть это, конечно, узел, откуда можно выдвинуться на Помезанию, а оттуда двумя ударными кулаками обрушиться на Староград и Хелмно. А с моря – атаковать Гданьск. Лишившись этих трех крепостей, поляки взвоют, ведь именно они служат ключевыми точками обороны на восточном направлении, от пруссов. Стратегия, однако.

Пятнадцать тысяч. Именно такое число воинов пришло с Руси в окрестности Трусо. По большей части пехота, потому как перед нами не стояла задача лихих рейдов. А вот взятие крепостей, для этой задачи конница не шибко уместна. Зато боевых машин было много. Их, конечно, доставили морем, по-другому было бы слишком хлопотно и долго.

Мало? Отнюдь, если вспомнить о том, что прусские наемники готовы были пуститься во все тяжкие по первой команде, а венеды и вовсе едва-едва удерживали естественные душевные порывы. К тому же слишком большое число воинов на землях Пруссии могло бы вызвать нежелательные вопросы. Да и о необходимости не оголять порубежье забывать не стоило.

Ах да, была еще часть войска под Искоростенем под командованием Ратмира Карнаухого. И вот она непременно сыграет свою роль, выдвинувшись как раз тогда, когда все начнется. Ее задача – исключительно быстрые перемещения и удары по территории Польши. Не с целью осады крепостей или разгрома польского войска… Вовсе нет, всего лишь множество булавочных уколов, от которых поляки взвоют. А взвыв, будут вынуждены решать: оторвать от своих войск большой кусок для противодействия Ратмиру с его конницей или же смириться с тем, что вроде спокойные земли превращаются в «дикое поле», где хозяйничают россы, словно у себя дома.

Да, на сей раз Ратмиру Карнаухому предстояло действовать отдельно от главной силы. Но во-первых, он из числа удачливых «вольных ярлов», хоть воля эта по большей части уже в прошлом. Во-вторых, пусть начинает проявлять себя в относительно свободном плавании. Доверие заслужить он уже давно успел.

Эйрик с союзниками… У них дела шли просто замечательно. Войско Хакона Могучего уже взяло приступом крепость Лунд и сейчас, так скажем, зачищало другие места по ту сторону моря… И значило это одно – вот-вот немалая часть вояк будет переправлена на Зеландию. Почему именно туда, а не на другие датские островные земли? Ну хотя бы потому, что Зеландия хоть и большой остров, но ближе всего к Норвегии. Да и про резвящихся на ее побережье варягов, викингов и йомсвикингов забывать не следовало.

Петля – кормчий опытный, да и имеющимися у него преимуществами грамотно пользовался. Все побережье нормальными силами из числа имеющихся датчане прикрыть не могли. Вот он и устраивал болезненные уколы в варианте «высадились, ударили в уязвимое место, отступили, не дожидаясь подхода крупных сил врага». И никаких штурмов крепостей из-за опасения серьезных потерь, которые были бы ну совсем некстати. Да и йомсвикингов следовало беречь, как-никак почти что вассалы. Ну а норвежцы… После того как Свейн разок серьезно вляпался из-за своего излишнего рвения и тем самым неслабо так уронил авторитет в глазах собственных воинов… Ну да, они все больше косили взглядами в другую сторону. И даже те, кто этого не делал, предпочитали прислушиваться к советам более хитрых и осторожных.

И все равно – всем было понятно, что Зеландии, подвластной Свену Вилобородому, скоро станет даже не совсем плохо… ей не станет никак. Особенно учитывая тот факт, что многие местные жители почуяли, куда ветер дует. А как тут не почуять, если то и дело появляющиеся норвежцы и россы обходили стороной дома тех, кто мог быстро и четко доказать свое неприятие новой веры, но при этом рушили, предварительно вынеся все ценное, нововозведенные христианские храмы. Ну а жрецам распятого бога и вовсе не сулила ничего хорошего встреча с пришельцами под знаменами богов Асгарда.

Вот и призадумывались всерьез все те, кто не хотел лишаться нажитого имущества. Ведь для сохранности большей его части для тех, кто уже принял новую веру, но не отметился как особо истовый прихожанин, выдававший «идолопоклонников» или лично борющийся с «ложной верой», следовало… Ну да, именно наглядно доказать свою приверженность исконным богам, обитателям Асгарда. И было это довольно просто, следовало всего лишь принять деятельное участие в разрушении христианских храмов или же казни тех жрецов, которые отправляли на костер приверженцев старых богов.

Пока подобное было скорее эпизодами, но все понимали, что в скором времени это примет массовый характер. Как только подойдут подкрепления.

Что до собственно датского короля, Свена Вилобородого, он уже успел перебраться на материк. Почти сразу же после проигранной морской битвы у Роскильде. Понимал, что зажми его на землях Зеландии, выбраться будет почти что нереально. Вот и поспешил убраться на материк. Винить его за это точно не стоило – и как политика, и как полководца. Зеландия, по сути, была обречена. Она лишь оттягивала на себя наши силы. Как и другие острова, но это и так подразумевалось. Не зря же Вилобородый выводил оттуда верных людей и вывозил все малогабаритное и ценное. Для этих целей использовались те немногие корабли, которые у него все еще оставались.

Эйрик же… не мешал. Петля здраво рассудил, что лучше сосредоточиться за Зеландии, этом самом значительном и богатом датском острове. Остальные же… В конце концов, оттуда уходят именно те, кто был бы враждебен. А добыча… Она в этом походе не главное, совсем не главное.

А сейчас десяток драккаров стоят в гавани Трусо, ожидая от меня знака. Знака насчет того, куда же обрушится наш удар. И кажется, что это уже ясно. Не зря же некоторые наши прознатчики донесли о том, что Свен Вилобородый готов дать вассальные клятвы императору Священной Римской империи. Мало того, уже спешит в Рим, где это все должно происходить. Ну а германские войска выдвигаются в сторону материковых владений Дании.

Все бы ничего, одно это можно было бы счесть за молчаливое согласие с разделом датского королевство между Русью и империей, но… Всегда дело в этом самом «но»!

Зашевелились поляки. Не по своему обыкновению, а серьезно. С церковных кафедр особенно громко заорали проповедующие уничтожение всех идолопоклонников. По дорогам запылили монахи, донося эти же мысли до самых далеких уголков. Причем основные заряды яда были направлены в сторону венедов. Следовательно… Рим планировал размен, но его планы лично меня совершенно не устраивали. Жертвовать венедами, нашим естественным союзником, я уж точно не намеревался. А поэтому следовало перемолвиться несколькими словами с «малым советом», после чего озвучить решение. Уже окончательное, от которого не отступить.

«Малый совет», кстати, особенный на сей раз подобрался. Магнус и сестрички – это понятно, они стали уже неизменными спутниками. Зато представители от венедов и пруссов были той самой новизной, но весьма необходимой. Как-никак с первыми требовалось координировать действия, а вторые будут одним из ударных кулаков.

Вот они, красавцы. Наиболее сейчас авторитетный из прусских вождей-наемников, Витовт Тихий. И прозвище вовсе не от особенностей характера, а из-за умения неслышно подобраться к противнику ночью, да и познакомить оного с острым кинжалом, что входит в спину, пробивая доспех. Он сейчас говорит не только от себя, но и от других командиров наемных прусских отрядов. Однако вменяем и даже не особо свиреп, когда не в битве.

От Венедского Союза двое. Один из лютичских князей Будимир Опаленный, а с ним… Не думал я, что доведется увидеть одного из верховных жрецов храма Святовита, что на острове Рюген, в городе под названием Аркона. Того самого острова, с которого родом Рарог-Рюрик. Старый, седой как лунь, но все еще крепкий телом, не говоря уже о духе. Гюрята Молчальник, именно так его представил лютичский князь, в то время как сам жрец, явно подтверждая свое прозвание, лишь кивнул в знак согласия.

Жрецы Арконы… Это народ совсем особый, всегда особняком державшийся, редко когда в мирские дела вмешивающийся. Хотя почти у каждого из этих жрецов бурное боевое прошлое. Но если уж появились, то это неспроста. Недаром Магнус мне сказал, когда узнал о прибытии в числе венедов Гюряты Молчальника:

– Если здесь жрец из Арконы, то тебя признали, брат.

– Не совсем понял… – только и мог я ответить. – Где мы и где Аркона. Нет, я, конечно, рад появлению столь уважаемого жреца, это словно живая сказка для многих, но все же не понимаю.

– Ты когда-нибудь слушал, чтобы жрецы Святовита с Арконы из числа высших покидали остров Руян?

– Я и не прислушивался.

– Вот и зря, – ухмыльнулся побратим. – Они редко когда это делают. Но именно при их помощи Рюрик сверг прошлую династию и основал собственную. Хельги Вещий… К тому они приходили сами. Откуда, думаешь, предостережение о «змее»? Но Вещий хотя бы остерегался, потому отсрочил свою гибель. А вот Святослав Великий… Далек был от понимания того, что боги нам подсказывают.

Тогда я хотел было спросить, откуда Магнусу-то такое известно, но… решил не лезть поперек батьки в пекло. Понял уже давно, что мой побратим, в силу своего жреческого статуса, знает кое-что из того, о чем другие в лучшем случае догадываются. И узнав, рассказывает мне. Наверняка не все, но уж точно ту часть, которая может помочь. А заодно и меня аккуратно подталкивает в сторону боле глубокого изучения того, что считает «жреческой премудростью». К тому же убежден, что у него это получается.

В чем же убежден я сам? Уж точно не в атеизме. С этим направлением у меня и раньше никакой стыковки не было. Да и все случившееся со мной показывало, что мир куда сложнее, чем принято считать в моем родном времени.

Магнус же… Каждый раз в такие моменты он все больше и больше приоткрывал завесу тайны над… Над чем-то и впрямь серьезным. И сдается мне, что и сам жрец Локи был посвящен далеко не во все.

Но этот разговор состоялся чуть раньше. Сейчас же речь должна была пойти о более приземленных материях. Причем народ собрался на свежем воздухе, неподалеку от святилища одного из прусских богов, Свайстикса, которых отвечал в том числе и за войну. Логичный выбор, ничего не скажешь. Да и от чужих ушей защита хорошая. Никого из посторонних вокруг, лишь воины-охранники берегли приватность нашего собрания.

Никаких застолий, сейчас это было бы неуместно. Исключительно деловой разговор на свежем воздухе. Пышность у пруссов пока что была не в чести. Так что нагретые солнцем камни или обрубки пней, на которых можно сидеть. Большой камень как стол под карты и кубки с вином и иными напитками. И все.

– Мы ждем! – начал Будимир Опаленный, высказывая общее мнение всех венедов. – Ты, князь Хальфдан, попросил нас обождать, и мы послушали тебя. Видят боги, что не зря, твои воины бьют данов. Но для нас они не столь важны. Клинки жаждут крови тех, кто пришел на земли наших предков, осквернил их ложью и храмами чужого бога, построенных на месте наших храмов. Наших сожженных храмов, где пепел сгоревших изваяний смешан с кровью жрецов-воинов, воинов и простых людей, не пожелавших встать на колени и целовать сапог захватчика.

– Ожидание закончилось, Будимир, – вздохнул я, понимая, что это действительно так. – Я предлагал кое-что интересное Священной Римской империи. Это позволило бы нам сначала без проблем сокрушить Данию, а вам, Венедскому Союзу, принесло бы остров Фальстер.

– Нам не нужен…

– Сначала этот остров, а ваши исконные земли были бы возвращены немногим позднее, – прервал я лютича. – Врага лучше бить частями, сам ведаешь. Впрочем, это все равно не получилось. В Польше нехорошая суета, они явно готовятся нанести удар. Не по Руси, а по вам, венедам. Поэтому надо решать.

– Надо бить врага!

Горяч Опаленный. Вот почему венеды постоянно посылают на важные встречи и в качестве посланников именно таких своих представителей? Наверное, и впрямь считают, что именно так нужно действовать. Эх, извивы психики людской, до чего же вы бываете замысловаты.

– Бить надо, бить будем, – подключился Магнус, видя, что лютичский князь находится в излишне… возбужденном состоянии. – Конунг Хальфдан о том речь ведет, что можно дождаться удара поляков, ударив после, или предупредить их удар. Везде свои сильные и слабые стороны найти можно.

– Мы готовы ударить после или ударить до. Как скажет Хальфдан Киевский, так оно и будет, – басом прогудел Витовт. – Воины наняты, плата щедрая. Но и добычи богатой хочется.

– Это вы наняты, а мы…

Будимир столь неожиданно прервался, что я в первый момент подумал, не подавился ли воздухом эмоциональный князь. Ан нет, это всего лишь Гюрята Молчальник одним лишь жестом заставил ретивого венеда заткнуться. Вот уж точно Молчальник. По-иному и не скажешь. Одним жестом не просто заткнул венеда, но еще и окоротил. Ведь продолжил тот, заметно успокоившись.

– Германцы ведут свои войска. Это беспокоит.

– В Данию, по договору со Свеном Вилобородым. Теперь он их вассал.

– От южного рубежа данов до наших земель…

– Это только так кажется, – улыбнулся я, вспомнив сложившуюся к нынешнему моменту ситуацию. – Если имперские войска покинут датские земли, Свен криком изойдет, требуя их вернуть. Он боится потерять свой трон, ведь кораблей у данов почти не осталось, заморские земли вот-вот окончательно покорятся правителю Норвегии Хакону Могучему. Зеландия заперта нашими драккарами, и скоро союзные войска высадятся на берега этого острова не просто так, а чтобы больше не уйти оттуда.

– Датский уже почти не король смирился с потерей островов. Или скоро смирится, – добавил Магнус, то вытаскивая из мешочка на поясе несколько рун, то бросая их обратно. Явно с богами советовался, не теряя меж тем нить ведущейся беседы. – Воины все на «большой земле», казна и оружие тоже. Нет, он не отпустит союзников далеко от себя, побоится наших драккаров и хирдманов, что могут высадиться с них неподалеку от града Орхуса, где он находится. Страх гложет его кости. Тот страх, который ведом тем, кто предал то, во что верил.

– Ведь идут не простые завоеватели, – промурлыкала Софья. – На знаменах лики богов Асгарда.

– Тех самых, от которых он…

– Отрекся, сестрица.

– Предал, сестренка.

– Точно.

Жрицы Лады ведали о чем говорили. Малое число девушек из этой очень своеобразной разведслужбы находилось и в Дании. Там они не делали никому серьезных гадостей во избежание раскрытия своей сути. Просто смотрели, именно это сейчас требовалось. А о рассмотренном и подсмотренном-подслушанном-выведанном оповещали вышестоящих. Те, в свою очередь, уведомляли меня.