Битва за Степь. От неудач к победам

Прогноз Макнейла был, как и прогноз Уркварта в его книге «Британия и Россия», мрачен и пессимистичен, но с ним согласились многие тогдашние политики, не говоря уже о русофобах и журналистах. Читатели книги Макнейла были убеждены, что следующая экспансия России – это всего лишь вопрос времени, и только жребий решит, будет он направлен против Турции или Персии.

Премьер-министра Англии Пальмерстона книга привела в восторг, так как на тот момент она стала настоящим катехизисом Большой Игры. Ну а анонимность книги была условной. Так как весь британский истеблишмент прекрасно знал имя автора.

Прибыв на свой новый пост в Тегеране, Макнейл, к своему ужасу, обнаружил, что влияние России при дворе персидского шаха стало гораздо сильнее, чем перед его отъездом в Лондон. В лице посла графа Симонича Макнейл столкнулся с профессиональным и не слишком щепетильным противником. Впрочем, и Макнейл был далеко не новичком в политических интригах.

– Я настроен решительно сделать все, что в моих силах, чтобы расстроить персидскую игру царя Николая! – говорил он в минуты откровения.

Вскоре Макнейл уже слал в Лондон панические письма. В которых писал, что русские начали скрытно передвигать войска в сторону Герата и Кабула – двух главных ворот, ведущих к Британской Индии. Зачем и почему английский посол обманывал своих начальников и будоражил британский бомонд, совершенно непонятно. Ведь русские полки на тот момент находились в весьма далеком от Афганистана Оренбурге, и никто никуда оттуда идти пока не собирался… Возможно, бывший врач просто набивал себе цену, а возможно, сознательно провоцировал обострение между двумя державами. Как бы то ни было, но именно усилиями Уркварта и Макнейла Большая Игра была подведена к тому, чтобы вступить в новую более опасную фазу.

Глава девятая

В начале XIX века север Средней Азии представлял собой огромный и еще весьма малоизученный мир. Между туркменской долиной Узбой, протянувшейся от Сарыкамышской котловины (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%B0%D1%80%D1%8B%D0%BA%D0%B0%D0%BC%D1%8B%D1%88%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BA%D0%BE%D1%82%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D0%BD%D0%B0) до Каспийского моря (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B0%D1%81%D0%BF%D0%B8%D0%B9%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B5_%D0%BC%D0%BE%D1%80%D0%B5) и Амударьи, с одной стороны, и границами с Афганистаном и Персией, с другой, простирались огромные земли, которые, по единодушному мнению русских путешественников, представляли собой «безотрадную пустыню». Обитали там племена кочевников, которые испокон веков занимались не столько разведением скота и сельским хозяйством, сколько работорговлей и грабежами. Похищали, как правило, персов, казахов, а потом попробовали переключиться и на русских колонистов – по мере приближения границ Российской империи к Каспию. Кочевые племена и банды буквально терроризировали российские окраины. Причем действовали они не сами по себе. За ними стояли Кокандское и Хивинское ханства, Бухарский эмират. Подстрекали к набегам, финансировали их, а потом скупали добычу. Большая часть казахов еще в XVIII веке приняли подданство России, но соседи не только их грабили, но и подбивали к бунтам и набегам. Кокандские ханы, кроме того, любой ценой (включая подкуп) стремились заполучить российских солдат, которых использовали для обучения собственного войска. Так продолжалось много лет, пока на границе не появились русские войска.

После этого в набеги кидались уже самые дерзкие и отвязные. Одним из таких разбойников был казахский султан Саржан Касымов, мечтавший ни много ни мало, а о возрождении Золотой Орды. Во главе, разумеется, со своей особой. По этой причине русских он ненавидел, и где мог, там пакостил. Ну, а так как одному против России ему было страшновато, Касымов заручился поддержкой кокандского хана.

Какое-то время Касымов ограничивался мелкими нападениями, но затем решил играть по-крупному.

И в мае 1834 года на север, чтобы помочь своему союзнику Касымову, двинулся уже ташкентский правитель Лашкар кушбеги с шеститысячным войском. Официально это выглядело как поддержка борьбы султана Касымова против русских порядков в степи. На самом деле цель была прозаической – захватить огромный кусок казахской территории, чтобы потом законно обирать казахские аулы. Приблизившись к нашим границам, Лашкар кушбеги возвел на казахской земле крепость Уллу-Тау.

Чтобы пресечь эту дерзость, тогдашний генерал-губернатор (https://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/193091)Западной Сибири (https://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/3892) Иван Вельяминов решил послать к Уллу-Тау отряд под командованием полковника Семена Броневского – роту пехоты, сборный казачий полк Сибирского войска, под командой есаула Ивана Карбышева и шесть пушек. При отряде были и казахи, выполнявшие служившие разведчиками и обозниками.

19 мая отряд Броневского вышел в степь. Как писал в своих воспоминаниях сам командир отряда: «Быстрый марш мой в глубь степи простирался от линии прямо на юг за 1000 верст, ибо я рассуждал, что чем далее встречу врагов, тем они менее сделают вреда нашим киргизцам (современным казахам. – В.Ш.), отхлынувшим при первом известии ближе к линии. Нападающим, вследствие такого соображения, досталось разорить только некоторые дальние волости, но разорять со всеми ужасами азиатского свирепства и так совершенно без причины – только чтобы грабить».

Вторую половину пути, на протяжении 500 верст, отряд не встретил ни одного аула. Степь словно вымерла. Дело в том, что казахи, опасаясь набега кокандцев, ушли к казачьим станицам. На подходе к горам Уллу-Тау Броневский послал в разведку казаков. Те пробрались к находившейся там кокандской крепости, осмотрели ее и вернулись.

– Так что крепость сложена из камня и дерна, имеет же пушки и гарнизон немалый! – браво доложился командовавший разведкой казак.

– Каково будет твое мнение на сей счет, Иван Семенович? – поинтересовался полковник Броневский у Карбышева.

– Думаю, Семен Богданович, что лучшее из всего, что можно придумать, – это атаковать! – ответил есаул.

Так и порешили.

* * *

Чтобы атаковать крепость неожиданно с рассветом, последние 25 верст казаки и пехота проделали в ночной тишине. Еще не выглянуло солнце, как казаки стремительно захватили пасшиеся недалеко от крепости кокандские табуны, не дав бежать ни одному табунщику. Когда кокандцы, проснувшись, протерли глаза, то обнаружили свою крепость уже окруженной русскими.

На всякий случай кокандцы решили попугать русских стрельбой из пушек и ружей – а вдруг русские испугаются и уйдут. Увы, кокандская хитрость не помогла.

Наблюдая, как зарываются в землю, не долетая, ядра, Броневский только хмыкал – чего зря добро переводят!

Чтобы не проливать зря кровь, полковник решил дать защитникам крепости одуматься и не стал сразу идти на штурм. Вместо этого послал к коменданту крепости парламентера. Вот как впоследствии описывал это сам Броневский: «Между тем, доставлен ко мне с бекета, пойманный казаками, возвращавшийся из аулов в крепость от своей невесты расфранченный и видный собою кокандец. Он казался довольно покоен, хотя был на веревке. Я шутками моими его более ободрил, предлагая ему ехать к своим в крепость и объявить коменданту, чтобы немедленно сдался, в противном случае будет худо. Кокандец с благодарностью на это согласился и поехал тотчас».

Увидев парламентера, кокандцы стрельбу прекратили.

Спустя некоторое время из укрепления вышла делегация, которая была принята Броневским в поставленной наскоро походной палатке. Делегаты заявили, что они с симпатией относятся к русским, но крепость они построили на казахской территории, которая издавна принадлежит Коканду, и уходить отсюда не намерены.

Когда Броневскому надоело слушать этот вздор, он, прервав очередного оратора, заявил:

– Если в течение двух часов не сдадитесь, то вам придется испытать силу русского оружия!

Понурые переговорщики удалились.

Когда срок ультиматума истек, а из крепости никакого ответа не поступило, Броневский приказал начать бомбардировку крепости из пушек.

На наш первый залп кокандцы ответили также огнем. Но когда внутри крепости разорвалось несколько начиненных порохом гранат, в крепости началась паника.

– Смотрите! Смотрите! – закричали вокруг солдаты. – Кажись, наша берет!

Броневский навел подзорную трубу туда, куда указывали солдаты, и увидел, как с крепостного флагштока медленно сползает вниз кроваво-красное кокандское знамя, а вместо него лихорадочно поднимают огромную белую простыню.

После этого отворились ворота крепости, и оттуда вышел комендант с ближайшим окружением, неся на атласной подушке ключ от крепости.

– Мы просим пощады! – разом прокричали вышедшие и также дружно рухнули на колени.

Взяв ключ, Броневский повертел его в руках. Ключ был железный и тяжелый.

Броневский искал среди вышедших старшин Лашкара кушбеги и Саржана Касымова, но их не было. Как сообщил комендант, они покинули крепость и поспешно ушли на юг, когда Броневский с казаками еще только начинали свой поход.

– Никаких неприятностей никто вам причинять не будет! – объявил полковник свою волю побежденным. – Пусть ваши воины выходят поодиночке из крепости и складывают оружие.

Все было беспрекословно исполнено. Спустя час перед полковником уже была груда сабель, копий и фитильных ружей, а поодаль теснилась испуганная толпа пленных.

После этого всем пленникам был роздан необходимый провиант, на всех дали и сотню лошадей, с тем чтобы гарнизон мог добраться до границ своего ханства. Но прежде чем отпустить пленников, Броневский заставил их срыть построенные укрепления.

Когда от крепости Уллу-Тау осталась лишь гора камней и земли, кокандцев отпустили. С отпущенными пленниками Броневский передал Лашкару кушбеги и Саржану Касымову письма, в которых предупредил, чтобы они впредь не пытались нападать на российских казахов, «в противном случае гнев Великого Монарха возтяготеет на них».

Подводя итог походу, Броневский написал: «Благоуспешным действием вся степь наша очищена от врагов и подданные волости остались неприкосновенны, получив на самом деле удостоверение, до какой степени наше Правительство, приняв их (казахов) однажды под свое покровительство, готово на их защиту».

Возвращаясь, Броневский отделился от отряда с адъютантами и шестью казаками и прямой дорогой двинулся в Кокчетавский окружной приказ, а оттуда в Петропавловскую крепость. Передвижение вдоль берега Ишима маленькой группы всадников не осталось без внимания кочевавшх вокруг казахов. Местный султан Габбай-Дулла-Вали-хан лично выехал навстречу, чтобы поблагодарить русских избавителей. Поставлена огромная юрта из белых войлоков, устланная коврами. Обменявшись подарками, отобедав и отдохнув, Броневский со спутниками продолжили путь домой с чувством исполненного долга. После этого в степи на некоторое время наступило затишье.

Но прошло время, испуг перед русскими притупился, и кокандцы вместе с казахскими разбойниками снова стали тревожить мирные кочевья.

* * *

Время в Азии течет так медленно, что кажется, будто оно совсем остановилось. Из века в век все остается неизменным: выжженные солнцем степи, безмолвные пустыни, да бредущие по ним караваны.

Медленно и мерно шагают верблюды, позванивают колокольчики на их шеях, покачиваются в такт ходьбе дремлющие погонщики. Так было тысячу лет назад. Так происходит и сейчас.

Вот движется по бескрайним просторам на север очередной караван. Не близок его путь. От Бухары до русского Оренбурга две с половиной тысячи верст, на что уйдет полгода. Еще столько же обратно. Сходил погонщик три десятка раз с караваном – вот и жизнь прошла.

Если бы можно было окинуть с высоты взглядом всю огромную Азию, то взору предстали бы тысячи и тысячи караванных троп. Словно огромная кровеносная система, пронизывают они огромные просторы, питая их жизнью. Караванные пути – основа основ Центральной Азии. Им подвластно все: ханства и царства, народы и цивилизации. Порой кажется, что им подвластно само время.

За край этой огромной караванной ойкумены зацепился город Оренбург – крайний российский форпост в Азии. Если Астрахань являлась южными воротами России в Азию, то Оренбург был воротами северными. Основанный в середине XVIII века Оренбург защищал российские границы от кочевников и был местом торговли. Именно сюда шли караваны из среднеазиатских ханств и Китая. Именно оттуда Россия распространяла свое влияние в казахские степи и далее.

Император Александр I учредил в Министерстве иностранных дел особый Азиатский департамент, «имеющий главным предметом своим дела азиатских народов, России подвластных, а равно и тех, с коими сие государство находится в торговых или других каких-либо сношениях…».

В ведении Азиатского департамента, кроме всего прочего, находились дела кочевых народов, обитающих в Кавказской, Астраханской и частью Саратовской губерниях, а также дела всех орд киргиз-кайсаков (нынешних казахов). При этом казахи, вступившие в российское подданство, состояли в ведомстве оренбургского военного губернатора, а частично – Оренбургской пограничной комиссии.