Доктор Гарин

– Сколько же вы изготовили этих часов? – спросила Маша.

– За два века всего сто девяносто четыре штуки, моя госпожа, – улыбался патриарх. – На один экземпляр уходит полгода кропотливой работы. Они невероятно дорогие. Наши часы в коллекциях у богатейших людей мира, у политиков, магнатов. И у всех правителей Российской империи, Николая II, Ленина, Сталина, Брежнева, Горбачёва, в кабинетах висели наши часы. Это были наши подарки властям. Часы висят и у президента АР! Если он, конечно, ещё жив…

Гарин показал часы Владимиру:

– А вам это уже не дарили?

– Это не я! – ответил тот.

– Ваше превосходительство. – Старик прижал руки к груди. – Я подарю вам эти часы, только возьмите нас с собой! Мы здесь погибнем!

– Вы не погибнете, – заговорила Пак. – Если вы боитесь радиации – напрасно. Во-первых, ветер сейчас северо-восточный, во-вторых, в современных ядерных бомбах остаточная радиация не очень сильна. Они теперь “чистые”. Я была свидетельницей трёх ядерных взрывов и жива до сих пор и здорова.

– Я жив после двух! – добавил Штерн.

– А я – после полутора! – засмеялся Гарин.

– Ядерная бомба – это уже рутина жизни, – презрительно усмехнулась Маша.

– Не стоит её бояться.

– Вас… двенадцать, – сосчитал Гарин. – А мы и двух не можем взять: мест нет, как видите.

– Возьмите хотя бы одного из нас!

– Одного? Кого именно?

– Моего внука Анания! Если все мы погибнем по дороге, он сохранит секрет изготовления каменных часов. Ананий!

Молодой человек лет семнадцати с продолговатым, неприветливым прыщавым лицом нехотя подполз к Гарину.

– Возьмите, ваше превосходительство! – Старик схватил руку Гарина, пытаясь поцеловать её.

– Но, но, любезный… – Гарин отдёрнул руку, перевёл взгляд на своих. – Сыщется место для Анания?

Пак перевела его слова бути.

– Найдётся! – закричали Дональд, Сильвио и Джастин.

– Это не я! – улыбался Владимир.

– Потеснимся! – Голая Ольга с венком на голове подмигнула Ананию.

– Только не в нашей корзине, – скривила губы Маша.

– Одного берём! – кивнул Гарин.

– О, благодарю тебя, великий Ахура-Мазда! – возопил старик, отворачиваясь от Гарина к солнцу и простираясь ниц.

Остальные беженцы повторили за ним. Ананий совершил ритуал солнцепоклонства с явной неохотой.

Ему быстро собрали объёмистую походную сумку, куда уложили еду, одежду, воду, короткоствольный автомат с запасными рожками и каменные часы в кожаном футляре. К сумке пристегнули складную инвалидную коляску японского производства. Дональд потребовал, чтобы Ананий ехал с ним. Его маяковский присел с улыбкой, часовщики закинули сумку, а Гарин помог Ананию перевалить худое тело через борт корзины. Ноги юноши были тонки и болтались, как плети. Дональд хлопнул его по плечу:

– Hi, I'm Donald!

Ананий сумрачно глянул на Дональда:

– А вы… топс-попс? Привет.

Он говорил только по-русски и по-алтайски.

– Вперёд! – скомандовал Гарин.

Под прощальные возгласы часовщиков трёхметровые маяковские выстроились цугом на север и широко, равномерно зашагали.

За два с половиной часа пути пейзаж резко изменился: сопки сгладились, лес стал смешанным, прибавилось молодой травы и разнообразных по красочной палитре первоцветов. Солнце по-прежнему сияло на безоблачном небе и грело ещё холодную землю. Во время пути слышалась поначалу далёкая, а потом и близкая канонада, долетал треск пулемётов. Однажды позади, на юго-западе что-то тяжко и гулко ухнуло, словно во сне выдохнул огромный каменный великан.

Медики часто оглядывались на великолепные, залитые солнцем горы, незаметно удаляющиеся с каждым шагом маяковских, понимая, что этой ослепительной красоте уготована судьба навсегда отодвинуться в прошлое и остаться за спиной, как и всему, что связывало их с санаторием.

Перешли вброд неширокую и неглубокую речушку такого же грязно-молочного цвета, как и Катынь, взошли на пологий холм, поросший ещё совсем молодой травой и первоцветами: нежно-сиреневой сон-травой, пурпурно-лилово-розовым кандыком и белой, похожей на ромашку ветреницей.

Взойдя на цветастый холм, Гарин уже поднял было руку, чтобы скомандовать привал, но замер, заметив что-то впереди. Пять других маяковских подошли и встали. Впереди у подножия холма раскинулась просторная, окружённая лесом равнина, в центре которой виднелись деревянные вышки, забор с колючей проволокой и типично лагерные постройки за ним.

– Лагерь? – удивлённо оттопырил губы Гарин.

– Я как-то раз смотрела, здесь где-то есть поселение анархистов, – сказала Маша, стягивая со вспотевшей головы свою “тибетскую” шапочку.

– Это лагерь! – сощурился Гарин. – Место порядка, а не анархии.

– Может, у них есть сеть? – спросила Маша.

– Или хлеб? – оттопырил губу Штерн.

– Я бы не отказалась и от лагерной похлёбки! – По-прежнему голая Ольга отшвырнула надоевший ей венок.

– Будьте осторожны с весенним солнцем, – посоветовала ей Пак.

– Hey, guys! We're damn hungry! – выкрикнул Дональд.

– We too! Si, fratello? – Сильвио хлопнул Владимира по плечу.

– Это не я! – кивнул тот.

– Ja, ich habe auch schrecklich Hunger[25 - Я тоже ужасно голодна (нем.).]… – широко зевнула Ангела.

– Подойдёмте к ним, а там посмотрим, – решил Гарин. – Вперёд!

Они спустились с холма и, быстро прошагав по весенней, пестро цветущей долине, подошли к воротам лагеря. Они были трёхметровыми, деревянными, как и забор, огораживающий лагерь. Над забором вилась и блестела новенькая колючая проволока.