Угрюмой пепельной земли.
И очень нравится нам это варварство,
Поскольку нравится нам быть живыми.
СТАРИЦАТА
Старицата закърпи мрежите
под клоните на дивата смокиня,
целуна въздуха и влезе в къщата.
На следващия ден разказваха,
че тръгнала усмихната в съня си.
И оттогава вятърът възсяда
вместо дима лютив комина.
А приливът уплашено заравя
подобно щраус в пясъка глава.
СТАРУХА
Старуха залатала сети,
Свисающие с дикого инжира,
И, в дом входя, поцеловала воздух.
На следующий день шли разговоры,
Что отошла с улыбкою во сне.
И ветер с той поры трубу седлает,
И лютый дым не тянет из камина,
Испуганный прилив всё зарывает,
Как бедный страус, голову в песок.
·
Аз от години пускам свободата
да пренощува в старата ми къща —
под ниските тавани, край пердетата,
проядени от прах и от молци.
Не ? задавам никакви въпроси,
а тя със благодарност пие чая си
и се разхожда в тихите минути.
Преравя скриновете с прецъфтели спомени,
разглежда албумите с жълтите усмивки…
И сутрин, щом почукам на вратата ?,
за да закуси с мен, тя си е тръгнала —
все същата – щастлива и невидима,
все същата – самотна и безгласна.
·
Свободу выпущу из плена лет незримо
Чтоб в старом доме ночевать моём —
Под низким потолком, вблизи гардины,
Где властно пировали пыль и моль.
Не задаю вопросов в нетерпенье,
И чай свой благодарно пьёт она,
Расхаживая в тишине мгновенья.
Шкаф лет отцветших перерыв до дна,
Улыбки желтые рассмотрит из альбома…
А утром стукну в дверь к ней зовом дома —
Позавтракать со мной, но станет ясно:
Она ушла, невидима и счастлива,