Серый пилигрим

Эх, выбрать бы для побега более солидную посудину. Но, как назло, той ночью это был единственный корабль, собирающийся отчаливать. А Барту было мало просто спрятаться. Он хотел бежать, бежать как можно дальше.

Судя по тому, как изрядно болтает шхуну, они уже покинули тихую бухту Валемира. То, что корабль в открытом море, должно было обрадовать Барта – теперь, даже если его и найдут, уже не страшно. Сойдет в ближайшем порту. Не выбросят же его за борт, в конце концов.

Хотя, даже последний вариант Барта бы не огорчил. Стыд, ужас и чувство вины пожирали его изнутри. Скорчившись в три погибели на бухтах толстого троса, он мелко дрожал и почти безостановочно плакал. Сказать, что ему было плохо – все равно, что сказать, что повешенному вдруг стало трудно дышать.

Трудно, невыносимо трудно в семнадцать лет осознавать, что жизнь кончена. Что ты остался один на целом свете, собственноручно погубив собственную семью. Что сказали бы ему дядя и кузены, вернувшись из недолгого плаванья к обугленным останкам особняка и свежим могилам родных? И что сказал бы им он? Смог бы взглянуть им в глаза?!

Нет, пусть уж и его считают погибшим. Он никогда больше не вернется в Валемир! Или вернется только когда искупит свою вину. Хотя, чем её можно искупить?

Пожалуй, если бы он и вправду сейчас умер, это принесло бы ему только облегчение.

Однако судьба, похоже, не собиралась преподносить ему такой подарок, так что пришлось задуматься, что делать дальше.

Как ни странно, голода Барт почти не чувствовал, лишь слабость и легкую тошноту. А вот что давало о себе знать в первую очередь – так это жажда. Одновременно с этим организм требовал и избавиться от ненужных жидкостей.

Юноша прислушался. Наверху царило заметное оживление – матросы топотали по палубе туда-сюда, оживленно переговариваясь. Судно заметно кренилось на левый борт, видимо, разворачиваясь.

Проблему с переполненным мочевым пузырем Барт, отбросив сантименты, решил прямо в чулане, рассудив, что здесь все равно сыро и пахнет не ахти. Затем немного размялся – насколько это позволяли размеры его убежища. Сучил ногами и руками, напрягал их, будто пытаясь раздвинуть стенки своего чулана. Одеревеневшие от долгой неподвижности конечности начали понемногу отходить. Вскоре Барт основательно запыхался. Зато и согрелся немного.

Снова прислушался к доносящейся снаружи перекличке матросни. Судя по отдельным выкрикам, которые удалось расслышать вполне явственно, судно готовилось причалить к берегу. Недолгим вышло плаванье – чуть больше суток.

– Пожалуй, оно и к лучшему, – шепотом рассудил юноша. – Сыт я по горло этим корытом!

Встав на корточки, он уперся головой в дверцу чулана – она была наклонной, даже не дверца, а скорее крышка, как у большого короба. Да, собственно, закуток этот и отличался от короба только тем, что его нельзя было сдвинуть с места, поскольку задней стенкой ему служил левый борт судна, а верхней – палуба.

Барт осторожно выглянул наружу. Чулан располагался в самом углу кубрика – пространства между грузовым трюмом и верхней палубой. Здесь, как на любом судне, хранился сухой провиант – кули с мукой, крупой и овощами, бочонки с пресной водой. Тут же был сложен и весь скарб кока – котлы, чарки, весы.

Здесь сейчас темно – свет проникает только из приоткрытого люка, ведущего на палубу. Но Барт достаточно просидел в потемках, чтобы глаза успели привыкнуть и к такому освещению.

– Вроде бы никого, – прошептал он, подбадривая сам себя. Высунул голову наружу, заглядывая на противоположный край прохода, идущего через весь кубрик. Там, как он заметил еще когда пробирался на корабль, располагаются каюты – одна большая, для команды, и несколько поменьше.

Не разглядев ничего подозрительного и там, юноша выбрался из своего укрытия. Ослабевшие ноги так и норовили подогнуться, чему способствовала и неслабая качка. Барт, вихляя, как перепивший сапожник, и хватаясь за что ни попадя, чтобы удержать равновесие, кое-как пробрался на противоположный край кубрика. По пути, впрочем, успел пошарить в мешках с припасами. Наиболее свежими оказались яблоки, загруженные, похоже, в Валемире. Тщательно протерев парочку рукавом рубахи, Барт тут же сжевал их вместе с косточками, не обращая внимания на червоточины и помятые бока.

– Да уж, яблоки на голодный желудок – не самая лучшая идея, – проворчал он под нос, чувствуя, как заурчало в животе.

Но искать еще что-то не было ни времени, ни желания. Он и так уже умудрился опрокинуть мешок с капустой, две большие кастрюли и целую кучу какой-то мелкой утвари. Шуму было столько, что Барт мгновенно покрылся холодным потом, ожидая, что вот-вот сюда спустится кто-нибудь из команды – посмотреть, в чем дело.

Он миновал общую каюту для матросов. Дальше, сразу за переборкой, оказалась лестница, ведущая к люку, что располагается в центральной части палубы. За лестницей – поперечный, от борта до борта, проход с четырьмя дверями – кают и чуланов. Каюта капитана и некоторые другие помещения располагаются еще ближе к корме, на юте, и пробраться туда можно только через палубу. Впрочем, Барт туда и не собирался.

Он прошмыгнул мимо лестницы и свернул налево. Там обнаружилось небольшое закрываемое плотной ставней оконце, через которое Барт, собственно, и проник на корабль в Валемире.

Повозившись с тугой защелкой, Барт приоткрыл иллюминатор и сразу же увидел приближающуюся полоску каменистого берега – серого и унылого, без единого зеленого пятна. У длинного потрепанного причала сиротливо ютилась пара рыбацких лодок со спущенными парусами. Чуть в стороне можно было разглядеть небольшой поселок, наполовину скрытый скалами. Еще одна лодка медленно шла на веслах совсем рядом со шхуной, и один из рыбаков, выпрямившись на корме и сложив руки рупором, что-то кричал, похоже, отвечая на вопрос со шхуны.

Громко загремела якорная цепь, и до Барта донесся тяжелый всплеск. Та-ак. Стало быть, ближе подходить к берегу не будут. Как же выбраться-то? Видно, придется искупаться…

Барт поежился от одной мысли о холодной морской воде и огляделся. Пора было что-то решать, пока его не застукали. Вот только что ему делать на берегу? Карманы пусты, как и желудок, и пока что не предвидится возможности наполнить ни то, ни другое. Разве что прихватить что-нибудь с корабля. Только что? Не ржавую же утварь! Вернуться в кубрик и пошарить в вещах матросов?

Барт еще сильнее поежился – уже от мысли, что с ним будет, если кто-нибудь спустится-таки сюда и застукает его за столь неблаговидным занятием. Нет, туда лучше не соваться.

Барт проверил ближайшие двери. За первой оказался чулан, подобный тому, в котором он провел последние сутки – забитый всяким хламом. За второй – маленькая каюта с деревянными нарами вместо койки, абсолютно пустая. За третьей – еще одна, такая же…

О! А здесь, похоже, кто-то живет! Барт сразу заметил два больших дорожных мешка, выглядывающие из-под накрытой соломенным тюфяком койки. Он замер на пороге, чувствуя, что цепенеет, а колени начинают предательски подгибаться.

– Смелее, смелее! – подбодрил он сам себя. – Чего развел нюни! Времени мало!

Будто получив пинка под зад, он заскочил в каюту и вытянул из-под койки ближайший мешок. Впился ногтями в тугой узел.

«Ну вот, ты уже и вор!» – мелькнула запоздалая мысль, но Барт отогнал её. Да, вор. По сравнению с тем, что он натворил прошлой ночью, это так, мелкие шалости. Как же низко ты пал, Бартоломью Твинклдот!

Запасная одежда, дорожная чернильница с плотно завинчивающейся крышкой, увесистая книга в черном переплете, куча каких-то бумаг, продолговатый тяжелый сверток, туго перемотанный бечевкой. Кошелька нет.

Барт только было взялся за второй мешок, как снаружи громко скрипнул открываемый люк и раздались тяжелые шаги на лестнице.

Сердце его скакнуло к самому кадыку и замерло. Барт тоже словно окоченел, стоя на коленях и вцепившись в узел второго мешка.

– Да, это Вальбо, дон. Как и договаривались.

– Наконец-то. К счастью, путешествие оказалось недолгим. Это не корабль, а вонючий клоповник!

Услышав этот голос, Барт поначалу не поверил своим ушам. Он слишком часто вспоминал ту сцену в лавке Хорька, пока лежал в чулане, и воображение, похоже, сыграло с ним злую шутку. Нет, этого не может быть. Только не это! Только не…

– Ну, дык… Не привыкли мы благородных господарей перевозить, – с заметной обидой прогудел капитан. – И я не виноват, что раньше не получилось отплыть. Нужно же было починиться. А шлюпку вам сейчас приготовят. Прислать кого-нибудь, чтобы помог вещи погрузить?

– Сам справлюсь.

–Ну, как знаете, дон. Если что – я буду на юте.

– Поторопись со шлюпкой, капитан!

Барт едва не взвыл. Это точно он. Его голос! Верзила в черном балахоне из лавки Дабера!!

Барт, наконец, вышел из оцепенения и бросился вон из комнаты. Но, едва показавшись на пороге, тут же отпрянул назад. Черный, все в том же балахоне с глухим капюшоном, стоял на лестнице, спиной к нему. А вот говоривший с ним верзила в потрепанном кожушке и помятой шапке-треуголке, похоже, заметил движение в трюме и настороженно вытянул шею.

– Что за пакость? Погодите-ка, дон…

Следующие мгновения растянулись для Барта на целую вечность. Впрочем, надо отдать юноше должное – в критические моменты он умел действовать четко и не поддаваться панике.

Он подхватил с пола найденный сверток – в нем могло оказаться что-нибудь ценное. Хотя, в общем-то, выбор у Барта был невелик. Не кальсоны же ношенные с собой уносить! Присел на корточки и, когда на пороге появился капитан, щукой нырнул между его широко расставленными ногами. Оказавшись у него за спиной, резко выпрямился, подтолкнув капитана под зад, да так, что тот не удержался на ногах.

Опрометью бросился по проходу к приоткрытому оконцу – пользоваться лестницей и, таким образом, столкнуться с Черным, ему вовсе не хотелось. Одно резкое движение – и ставня, прикрывающая оконце, распахнута настежь. Крепко зажав в зубах уворованный сверток, Барт с ловкостью, о которой в обычной ситуации и мечтать не мог, одним махом протолкнул себя в узкое окно – спиной вперед, ухватившись за верхнюю кромку. Подтянул ноги, оперся правой о нижний край оконца, готовясь оттолкнуться и прыгнуть в воду.

Но тут в левую лодыжку впились чьи-то цепкие, как клещи, пальцы.

Барт заорал – точнее, замычал, все еще стискивая зубами добычу – и отчаянно взбрыкнул, отталкиваясь от борта. Оставив в руках преследователя свой левый башмак, неуклюже шлепнулся в воду. Вверх взмыла целая туча брызг, будто за борт бросили бомбу.

Расслабившись, Барт некоторое время медленно шел ко дну. Подождав, пока мимо проплывет обросший ракушками борт, поднырнул под килем и вынырнул с другой стороны корабля, стараясь всплывать медленно и у самого борта, хотя легкие едва не разрывались от нехватки воздуха.

Вынырнув, перехватил сверток в руку и некоторое время глубоко дышал, прислушиваясь к крикам, доносящимся сверху. Хотя пока никто не свешивается с бортов, высматривая беглеца – это лишь дело времени. Сейчас Черный проверит свою каюту, обнаружит пропажу, они с капитаном выскочат на палубу…