Оценить:
 Рейтинг: 0

На обочине

Год написания книги
2023
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 46 >>
На страницу:
6 из 46
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Это правильно ты сказал. Так раньше хоть хата была, а сейчас ни кола ни двора. Вон, смотри, одно пепелище. Хоть стены и остались, но все разбирать надо и сызнова строить.

Моисей занялся соседскими спасенными животными, Андрей ему помогал: они привели корову и загнали овец в ограду, сюда же определили лошадь. Затем освободили сарай от старых бочек, корзин и прочего хлама, постелили на землю соломы.

– Вот здесь и располагайтесь, – кивнул Харитон на сарай, опираясь на палки.

Анна принесла мешковину, они с Надеждой набили ее соломой, постелили сверху вместо матраца.

Надежда выпрямила затекшую спину и повернулась к хозяевам:

– Спасибо вам, люди добрые, за приют.

– Да полно тебе! – вздохнула Анна и по-доброму улыбнулась: – Живите, сколько нужно будет.

Демьян глянул на Харитона и сквозь слезы улыбнулся:

– Чую, долго нам тут жить придется.

– Ну, всяко-разно, до морозов надо успеть хату поставить, а харчеваться вместе будем, чай от нас не убудет.

– Как твоя-то хата уцелела? – удивился Демьян. – Видно, господь тебя сберег.

– Не только бог меня оберег, но и мой тятя, который посадил березы и ветлы с обеих сторон дома, прикрыв его от тебя и от Сковпня. Столько годков пролетело, а вот и пригодились деревья. Как щит, закрыли дом от огня.

– Простая наука, а мой отец ее не усвоил, вот я и поплатился.

На том разговоры закончили, пошли в хату.

Прасковья молча наливала чай из самовара и подавала кружки на стол. Анна поставила тарелку с лепешками.

Моисей сидел за столом вместе со взрослыми и незаметно наблюдал за Прасковьей, ничем не выдавая своего любопытства.

Девушка села за стол напротив него и аккуратно забросила косу за плечо. Взяла лепешку и отхлебнула из чашки.

Их взгляды встретились, Прасковья потупилась, ее щеки вспыхнули огнем. Моисей тоже отвел взгляд, но его сердце обожгло жаром: ему было приятно ее смущение.

4

На следующее утро в село приехал помещик Ханенко. Это был человек почтенной наружности: седой, с густо нависшими над глазами бровями и тщательно расчесанной бородой; руки его были белы и покрыты небольшими веснушками. Облачен он был в синий кафтан со светлой рубахой; на голове – новый картуз; сапоги, как всегда, сияли, обильно смазанные дегтем и начищенные до блеска.

Он неторопливо слез с брички, повернулся к кучеру и что-то сказал. Тот, видимо, не сразу понял, о чем его просят, и некоторое время в замешательстве смотрел на хозяина, потом резво соскочил, снял кафтан с помещика и аккуратно положил на облучок.

Помещик наследственно владел крестьянами, живущими в деревнях, обширными лесными угодьями, пахотными полями, покосными лугами, прудами и всей той живностью, что там водилась.

Вместе с ним приехал бурмистр Богдан Леонтьевич Ющенок. Управляющего Ющенка знали все в округе: он занимался оброчными делами, следил за ведением хозяйства в окрестных деревнях, принадлежавших помещику, контролировал сбор податей с крестьян и определял другие повинности. Отличался крутым нравом, и многие пьяницы и лодыри в окрестных деревнях его побаивались. Он не церемонился с ними и устраивал хорошую баню в виде показательных порок.

На помещика же Ющенок смотрел преданно, как пес. Еще с молодости помнил, как вразумлял его Ханенко:

– Стереги хозяйский хлеб, стереги мое добро. Кто из холопов в работе будет ленивым или непослушным, бей плетьми, не жалей никого. Чуешь, что говорю?

– Чую, панове, все исполнять буду, как приказали.

Все шло гладко, во всем имелся свой смысл, пока помещик занимался своими делами или охотничьими утехами: стрелял зайцев, лис и другую дичь, гоняя собаками. Под пристальным оком Богдана Леонтьевича мужики пахали, косили, а бабы обрабатывали поля, гребли сено. Отлажена была работа и на коровьей ферме, и на молочном заводе, который располагался рядом.

Сердитый, с распушенными усами помещик окинул взглядом сгоревшие усадьбы и едва не застонал от досады. Снял с головы картуз, перекрестился.

– Что же эти поганцы натворили? – недоумевал он.

– Обычная расхлябанность, – мрачно отозвался бурмистр.

– Думаешь?

– Неужто петуха кто пустил? Вряд ли.

Тем временем к бричке стали подтягиваться люди, здоровались, кланяясь помещику. Собралась чуть ли не половина села. Люди, убитые горем, стояли словно пришибленные.

– Что нам теперь делать, Иван Николаевич? – послышался хриплый голос кузнеца Руденко. Он был в грязной рубахе, еще не отмывшийся от сажи, рядом стояли Надежда с детьми.

Помещик, сцепив руки за спиной, слегка покачивался, пружиня взад-вперед. Он взглянул на загорелое, с прокопченной бородой лицо кузнеца, на вспухшие от тяжелой работы руки, пальцы на которых уже плохо сгибались.

– Вижу. Все вижу. Беда немалая пришла, надо всем миром помогать и восстанавливать потери.

– Бога прогневили! – закричал Сковпень. – Теперь молиться надо, прощение вымаливать.

– Да угомонись ты! – не выдержал Харитон. – Лоб намозолил, а что толку?

– Отчего пожар был? – сердито спросил Ханенко, обернувшись к Харитону.

– А кто его знает, – пожал тот плечами. – Люди разное говорят. Кто – что сам собой начался, по неосторожности. А кто… – он поднял глаза и посмотрел помещику прямо в лицо. Тот также смотрел в упор, не сводя с казака колких глаз. – А кто толкует, что красного петуха пустили, – продолжил Харитон, поеживаясь от пронизывающего взгляда.

– Кто пустил?

– Как про то узнаешь? Может, сбрехнул кто, а я напраслину ни на кого возводить не стану. Может, хлопцы с огнем баловались, а может, ведьма беду навела?

– Как нам, панове, далее жить-поживать? – вынырнул из толпы крестьянин Степан Гнатюк в обгорелых штанах и драной рубахе. – Вот у меня ни хаты, ни амбара, ни хлева не осталось. Спасибо, люди добрые приютили, – он вытянул свои черные от недавних ожогов ладони. – Вот что у меня осталось… да жена с детками.

– А где ж твой хозяин, пан Миклашевский? – с издевкой спросил Ханенко.

– А бог его знает, – вздохнул Степан, вытирая под носом. – Да, поди, должен приехать, не бросит же нас на произвол судьбы.

– Ну-ну! – ехидно ухмыльнулся тот.

У помещика Миклашевского в Дареевске был десяток владельческих дворов. Когда-то давно Ханенко встречался его в селе. Михаил Павлович – невысокий, лысый, с худым лицом и торчащей жиденькой бороденкой – был известен в округе как жадный и занозистый человек. Хозяйство имел небольшое, но прибыльное и в страстном порыве наживы не находил себе места. Издевался над крестьянами, за малейшую провинность требовал наказывать их розгами, а то и сам стегал плетью. В Стародубе у него было отцовское имение, где он проживал с двумя младшими братьями, да несколько дворов крестьян. В Дареевске его семья владела сахарным заводом. На полях крестьяне выращивали свеклу, которую перерабатывали здесь же, на заводе.

С первого взгляда Ханенко и Миклашевский невзлюбили друг друга, но виду не показывали. В гости друг к другу не ездили и старались вовсе не встречаться. Была еще одна причина обоюдной неприязни: они принадлежали к двум презиравшим друг друга охотничьим кланам – Миклашевский любил псовую охоту, а Ханенко охотился с ружьями.

Харитон щурил глаза от поднимавшегося летнего солнца, безжалостно сжигавшего все живое вокруг. Его большой нос на обветренном, с красноватыми прожилками лице обгорел и теперь шелушился. Казак слушал разговоры односельчан и сочувствовал их горю. Рядом стоял Демьян Руденко, отрешенно смотря поверх деревьев и крыш куда-то в пустоту, – и молчал. Харитон с жалостью глядел на его бородатое печальное лицо и думал, сколько же этому сильному духом человеку довелось испытать за свою жизнь. И тяготы войны, и фактически разорение, и возрождение хозяйства… Вот только начал жить, как пожар все уничтожил.

– Ты что, тоже погорел? – помещик обратил взор на Еремея Крутя, стоявшего в грязной, с обгоревшими рукавами рубахе. Он был собственностью Ханенко, батрачил на маслобойне и слыл добросовестным работником.
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 46 >>
На страницу:
6 из 46

Другие электронные книги автора Владимир Васильевич Киреев

Другие аудиокниги автора Владимир Васильевич Киреев