Небо в кармане

– Сейчас все сделаю! – кивнула девушка. – Глаша, принеси чистое исподнее господину. Что, это? Это уже пыльное и грязное. Да постой, куда с пустыми руками пошла? Вот это все собери в одну кучу, отнеси прачкам.

Как раз вовремя успел от дверей в сторону отойти, как чуял. Распахнулись они, и в коридор вместе с выскочившей наружу девкой клубы пыли вылетели. Отшатнулся непроизвольно еще назад, споткнулся, слабые ноги не удержали, заваливаться на спину начал, да поддержали надежные руки, подхватили бережно под мышки, придержали, поставили вертикально.

– Ну куда ты вскочил? Тебе вставать рано, – вот и дядька подоспел. Вовремя!

Глава 4

– Ох, как не к месту ты, Николай Дмитриевич, эту уборку затеял, – выговаривая, поддерживает меня осторожно под руку и ведет куда-то по коридору.

А сам по пути разоряется:

– Руки переломаны, ноги тоже, а ты ходить вздумал! Инвалидом остаться хочешь?

– Да кто тебе сказал, что они у меня переломаны? Видишь же, стою и ничего, с ног не валюсь. – Отбиваюсь. – Да отпусти ты меня уже, дышать нечем.

– Вижу, что стоишь, – убрал руки дядька. Но наготове держится, мало ли, завалиться на спину надумаю. – Удивительное дело! И поверил бы, что доктор ошибся, да только я самолично помогал тебе косточки вправлять. Не могли они так быстро срастись, не могли!

– А как тогда я стою! А руки почему двигаются? Смотри! – взял да и демонстративно помахал обеими кистями перед лицом Степана, заставил его отшатнутся от неожиданности. Пальцы в кулаки сжал. – Ну?! Доволен? Были бы поломаны, так не шевелились бы! Может, и было все плохо, но пути Господни неисповедимы. Решил Господь помочь мне исцелиться, и помог. Радоваться нужно, а не сомневаться в милости Его!

Эва как я закрутил! Это же просто замечательно, когда есть на кого сослаться. Лихо? Главное, дядька засомневался. Они же тут все набожные, для них вера не пустой звук. Правда, она и для меня не пустой. Но я-то больше рационалист. Сейчас еще немного надавлю аргументами, и победа будет за мной:

– А насчет уборки не сомневайся, так было нужно. Ты же сам видел, сколько пыли с балдахина на меня нападало? Лучше бы помог дойти до… – я вроде бы как замялся, выбирая куда именно можно пойти прилечь.

И такая примитивная тактика сработала!

– Можно до кабинета, к нему ковылять поближе будет. А можно в библиотеку, – тут же понятливо подхватил дядька. Но засомневался в моих силах. – Но это чуть дальше. И все равно придется вниз спускаться, на первый этаж.

– А если здесь остаться? – а вдруг он мне сейчас расскажет, что за помещения скрываются за этими закрытыми дверями?

– Здесь нельзя. Родители строго-настрого запрещают вам в их спальни заходить! – не подвел меня и мои ожидания старик.

С двумя дверями уже понятно! Потом узнаю, с какими именно и кому конкретно из родителей принадлежат. А еще две оставшиеся чьи? Кстати, «вам», это кому? Выходит, у меня братья-сестры имеются? Судя по количеству оставшихся дверей – двое!

– В комнате младшей княжны тебе, Николай Дмитриевич, делать нечего, кроватка больно маленькая. Ты на ней просто не поместишься. А старшая, если узнает, что ты вдругорядь в ее комнатке побывал, опять скандал устроит! Забыли никак? О прошлом годе такой шум подняла, что… Маменька ваша тогда еле-еле скандал утихомирила!

– Веришь ли, забыл! Не помню! Я теперь многое забыл. Но ты же мне подскажешь, если что? – заглядываю в глаза дядьке проникновенным взглядом. – Чтобы мне впросак не попасть?

Да еще того кота с его жалобной мордахой удивительно вовремя вспомнил. Из «Шрека». Ну и изобразил в меру способностей. Постарался, че!

Впрочем, особо стараться и не нужно было. Вид я имел и впрямь жалкий и дохлый. Если глянуть со стороны, то без слез точно не обойдешься. В лубках, в повязках, концы которых чуть ли не по полу волочатся, голова пробитая… Кровь на…

Ничего, плевать пока на внешний вид. Главное то, что внутри. А внутри у меня несгибаемая воля к жизни и… Что там еще в таких случаях говорят? Вот это все и есть. Так-то!

В общем, своего я добился, состав семьи узнал. Так что и с дверями разбираться уже не нужно, все равно заглядывать ни в чьи комнаты не собираюсь. Теперь бы услышать, куда они все запропастились и надолго ли. Когда я свою семью увижу? А то лежу тут, понимаешь, один. Позабыт-позаброшен, и никому из родных дела до меня никакого нет. Непорядок!

С лестницы вниз и из холла налево, как я понял со слов Степана, помещения для праздного времяпрепровождения. Балы там всякие, торжества, обеды и фуршеты. Одна большая зала, огромная просто, и несколько маленьких. Среди маленьких курительная комната для мужской части праздношатающихся. И отдельная для женской, что-то вроде для «попудрить носик». Может, и еще что есть, да мне пока не до подробных исследований. Все потом, позже. Пока общее представление имею, и достаточно.

Справа – хозяйственное крыло. Кухня, прачечная, кладовые. Вот только была бы моя воля, так я бы все это из дома убрал. Кроме кухни, конечно. Кухня дело вообще святое! Кстати, а не завернуть ли нам туда по пути в библиотеку? Что-то я проголодался…

Завернули, стоило только заикнуться. А там мне по-настоящему обидно за ту свою жизнь стало. Вот ей-ей, у нас в ДОСах вся моя бывшая квартира меньше по площади будет! Да и не только у нас, проект же стандартный был, а значит, и по всей стране.

Думка о квартире проскочила без сожаления. Обида за наших людей, это другое. А о чем тут сожалеть? Семьи, к счастью, как теперь понимаю, у меня не было, женой не обзавелся, о подругах вспоминать смысла нет, детишек вроде бы как не нажил. К счастью-то к счастью, оно, конечно, так, да только и после меня никакого следа там теперь не останется. Оборвался наш род по мужской линии. Родители тоже давно за кромку ушли. Одна надежа на сестренку. Пусть у нее все хорошо будет! Ты меня слышишь, Господи? Знаю, слышишь. Постарайся, а? А я уж здесь отработаю. Понимаю же, что не просто так ты меня сюда забросил, а с какой-то конкретной целью. И гадать, с какой именно, не нужно, все и так понятно. Прогресс в развитии авиации двинуть, и ничего более. В других областях я не очень ориентируюсь. Что ж, по мере сил и в меру своих способностей сделаю.

Подумал-подумал, пока брели из кухни до библиотеки, да и уточнил. То есть постараюсь сделать. Не все же в этой жизни от действий одного человека может зависеть?

В помещение библиотеки ввалился без сил. Если бы не дядькина помощь, то один точно бы не добрался. Да и то, от двери он меня в буквальном смысле на руках дотащил. Хорошо, недалеко нести пришлось. По ковровой дорожке до камина и двух стоящих напротив каменного прокопченного зева массивных, обтянутых слегка потрескавшейся от времени коричневой выгоревшей кожей, кресел.

В одно из них я и плюхнулся. Спина протестующе вякнула и тут же успокоилась. Смотрю, чем больше нагрузок на нее даю, тем болит меньше.

– Ты посиди, отдышись. А я пока камин разожгу, – дядька подхватил с каминной полки коробок со спичками, повернул какой-то рычаг и опустился на колено. Оглянулся на меня, покачал головой. – Говорил же, отлежаться нужно. Рано еще на ноги вставать и по дому самым настоящим привидением бродить.

– Ничего, уже почти отдышался, – а сам с любопытством осматриваюсь по сторонам. В общем, ничего особенного. Несколько книжных закрытых шкафов со стеклянными дверками, стеллажи с полками в столь малом количестве, что если бы не те шкафы, то заподозрил бы, что библиотекой эту комнату назвали просто для маскировки. На самом деле она предназначена для чего-то другого. Тем более – камин! Насколько я знаю, открытый огонь вреден для книг. Вроде бы как они рассыхаться начинают. Или еще что-то там этакое с ними происходит при резких перепадах температуры. Плюс излучение инфракрасное. Так что комната эта служит для чего угодно, а гордое название выбрано для прикрытия. И книги – для маскировки. Вон даже сажа вниз из трубы просыпалась, когда дядька ту железку повернул. Заслонка это была, судя по всему.

Вот, что я говорил! Дядька Степан закончил возиться с камином, чиркнул спичкой и поднес рыжий огонек к берестяной растопке. Та затрещала, пыхнула черным дымком, скрутилась в трубочку и весело заполыхала ярким пламенем. Огонь тут же перекинулся на мелко колотые березовые полешки, заплясал суетливо, жадно облизнулся и весело вгрызся в сухое дерево. Заплясал, заметался, загудел торжествующе в трубе. Показалось или нет, но вроде бы как и в самом деле сразу исходящее от огня тепло почуял.

А ведь на самом деле хорошо! Поерзал на коже сиденья, уселся поудобнее, ноги вытянул. Сбоку маленькую скамеечку углядел, ногой придвинул поближе и уже на нее умостил обе своих конечности. Вот теперь совсем другое дело! Ребро сиденья ноги не режет, комфортно так сидеть. Тапки сбросил, так голые ступни сразу тепло очага почувствовали.

И руки на подлокотники уложил. Кстати, а почему я до сих пор в лубках хожу? Почему не снимаю? Тоже для маскировки? Чтобы никого быстрым исцелением не шокировать? Ага. А то, что уже сам хожу, это как? Этим фактом никого не удивляю? Или здесь еще и не к таким чудачествам знати привыкли?

– Пошло дело, – протянул руки к огню дядька, оглянулся, увидел, как я на скамеечку ноги умостил, улыбнулся и кивнул одобрительно.

Каминными щипцами поправил откатившееся полешко, потер ладони одна об другую, еще раз оглянулся:

– Что читать будешь, Николай Дмитриевич? Что принести?

– Газеты какие-нибудь есть?

– Есть, конечно, – выпрямляется с кряхтеньем дядька. Медлит, снова смотрит пристально и наконец-то уходит.

Уходит почему-то вообще прочь из библиотеки. Куда? Тут же приходит понимание – в кабинет, куда же еще. Просто больше некуда. Похоже, в отсутствие родителя всю прессу туда относят. А ее что, выписывают и на дом приносят? Я думал, что каждый раз на улице покупать нужно было.

– Вот, изучай, – опускает на журнальный столик толстую пачку серых газетных листов дядька. – Может, просто рассказать тебе то, о чем знать хочешь?

– Да я все знать хочу! – вырывается из меня крик души, прежде чем успеваю осмыслить заданный мне вопрос. Тут же исправляюсь: – Говорил же, не помню ничего. Может, почитаю, так вспомню?

– А как читать, значит, не забыл? – хмыкает дядька.

– Откуда я знаю? – удивляюсь вроде бы как натурально. А по спине между лопаток ползет и щекочет предательская капелька пота. Но заканчиваю с уверенным видом, как будто так и должно быть: – Сейчас и проверю.

Дотянуться до верхней из пачки газеты не получается, слишком глубоко провалился я в мягкое кожаное сиденье кресла. Дергаюсь, наклоняюсь вперед в попытке вырваться из мягкого плена, а клятые лубки мешают. Ограничивают мою подвижность. Да еще повязки больно врезались в самый сгиб колен и локтей, сухожилия пережали. Морщусь, и это не осталось незамеченным.

– Больно тебе, Николай Дмитриевич? Чем помочь? Хочешь, сам тебе почитаю? А ты посидишь спокойно?

– Ну-у, – тяну, словно бы в раздумье. И соглашаюсь, конечно же. – Почитай! Да только негромко. Мало ли, засну?

Последнее говорю, чтобы совсем уж из новой, только что придуманной роли не выбиваться. Так понимаю, поведение мое нынешнее весьма не похоже на раннее поведение княжеского наследника. Значит, мне сейчас нужно больше лениться и вообще, размазней быть…

Дядька читает последние новости, а я вглядываюсь в цифры под названием газеты. Расстояние между нами невеликое, зрение отличное, освещение тоже неплохое, можно не только название разглядеть, но и отдельные цифирки с буквами.