Каста предателей

На самом деле, масонские ложи возникли в России только в последние годы XVII века после возвращения Петра из первого заграничного путешествия.

Среди рукописей масона Ланского есть обрывок серой бумаги, на котором записано такое известие: «Император Пётр I и Лефорт были в Голландии приняты в Тамплиеры».

Во второй половине XVII столетия усиленное внимание обращает на Россию Лейбниц, роль которого в петровской антиправославной и антирусской революции, к сожалению, мало исследована.

Великий реформатор, рационалист и космополит, Лейбниц вместе с другими философами преследовал цель переустройства всего человечества.

50

«Знаменитейший учёный того времени Лейбниц, – пишет историк Брикнер, – с неослабным вниманием следивший за успехами в России и за всеми действиями Петра, ещё молодого царя, предсказывал, что всё человечество от этого останется в большой прибыли».

Лейбниц был склонен посвятить свои силы преобразованию русского государства и думал оказать этим услуги всему миру. Он говорил, что не принадлежит к тем, которые прикованы к своему отечеству, к определённой народности, он желает служить всему человеческому роду. Ему отечеством служит небо и согражданами являются все благомыслящие люди.

«Меня извещали, – писал Лейбниц, – что царь Пётр намерен ввести в Московию более цивилизованные обычаи Европы» и интересуется людьми, которые «лучше возьмутся за дело».

Любовь к иностранцам внушил Петру его первый воспитатель из иностранцев Менезиус, родом шотландец, ловкий авантюрист, умевший расположить к себе любого податливого человека.

Сверстники Петра также были заражены всем иностранным. Самым влиятельным человеком в этом отношении был князь Борис Алексеевич Голицын. Князь Борис, хотя по общим отзывам и был феноменальным пьяницей, но всё же это был человек умный, образованный, знавший латинский язык и друживший с иностранцами, – словом, не русский, не москвич, а европеец.

Вторым сверстником Петра был Андрей Матвеев, сын знаменитого Артамона Матвеева, умный

51 и образованный человек, имевший особенное расположение к иностранцам. В доме своего отца он получил заботливое воспитание, знал иностранные языки – перевёл с латинского книгу Барония. Он был настолько образован, что удостоился похвального отзыва от таких двух матерых масонов, как Лейбниц и Монтескьё.

Самым близким и необходимым наставником для Петра становится Патрик Гордон, с которым царь виделся ежедневно.

Несмотря на то что Гордон ненавидел Россию и мечтал вернуться в Шотландию, где у него было недвижимое имущество, он оставался в России в видах английской политики.

Под влиянием друзей-немцев молодой царь стал явно отставать от стародавних обычаев московской жизни, «обасурманел», как говорили про него москвичи. Про него говорили, что он «уклонился в потехи, оставя лучшее, начал творити всем печальное и плачевное». «Не честь он, Государь, делает – бесчестье себе», – прибавляли другие, осуждая поведение Петра.

Поведение Петра было вызовом народу; он обрился, оделся по-немецки, царицу насильно заточил в монастырь, а вместо неё в сожительницы взял девку Монсову и открыто презирал все народные обычаи.

Слабо развитая общественная самодеятельность в русской государственной жизни при нём совсем закончилась.

Голос земли был заменён всесильным усмотрением бюрократии, было образовано знаменитое 52

«средостение» между царём и народом. Перенос столицы из Москвы в Петербург изменил национальное лицо России.

В Москву стекались родовитые русские люди, которые вместе с царём делали государственную историю России; Петербург стал притоном для иностранцев. В Москве сидело боярство, сильное религиозными, национальными и нравственными устоями, Петербург притягивал к себе беспринципных карьеристов, искателей лёгкой наживы и авантюристов всех стран и народов.

«Основанный, – как писал Карамзин, – на северном крае, среди зыбей болотных, в местах, вынужденных на бесплодие и недостаток», и утверждённый на трупах и слезах народных, знаменитый «Парадис» – Санкт-Петербург стал могилой национальной России. Петербург – это город заговоров, революций и холодного, надменного презрения к народу, его нуждам и чаяниям. Близость к границе вынуждала держать огромное количество войск, народ должен был нести тяжкую воинскую и денежную повинность, государство истощалось.

Реформа Петра – глубочайший национальный переворот, который резко порвал с прошлым.

Искореняя все древние навыки, представляя их смешными, глупыми, хваля и вводя иностранные, государь России унижал россиян в собственном их сердце.

Вольные общества Немецкой слободы, приятные для необузданной молодости, довершили Лефортово дело, и пылкий монарх с разгорячённым воображением, увидев Европу, захотел сделать Россию Голландией.

Мы, – констатировал Карамзин, – стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Пётр».

Антиправославная и антинациональная преобразовательная деятельность Петра оставила неизгладимый отпечаток на миросозерцании верхов и создала тип людей, враждебных национальной России.

При Петре благодаря культурному влиянию иностранцев появляется русская литература. От Петра идут Феофан Прокопович, Татищев и Посошков.

Все эти писатели являются страстными поклонниками Петра и ненавистниками прошлого, то есть православной и национальной России. С Петра начинается обличительная литература, направленная против веры, быта и национального своеобразия. Феофан Прокопович, Татищев и Посошков шли тем же путем, которым шли до них европейские рационалисты. Их объединяла одна цель – обеспечить для России успехи европейского Просвещения.

Посошков стал первым русским политическим писателем и обличителем государственного и общественного порядка. Для устранения в государстве общественного зла Посошков в своей книге «О скудости и богатстве народном» рекомендовал, прежде всего, составить новое уложение на основании всех существующих указов, а также принять во внимание иностранные законодательства, и даже турецкое!

С Петра начинается история русской передовой интеллигенции – история медленной, планомерной подготовки разрушения православного Русского царства. Программа жизни и будущей деятельности интеллигенции была начертана в Петровскую эпоху.

Эта программа сводилась к следующему:

–

забвение, равнодушие или открытая ненависть к прошлому;

–

взгляд на православие и борьба с ним как силой реакционной и враждебной прогрессу;

–

борьба за отделение церкви от государства, с церковным авторитетом, духовенством и монашеством, гонение на православную церковь;

–

национальное безразличие, рабское преклонение перед всем иностранным и инославным и сатанинская ненависть к националистам и патриотам как «бородачам» и «черносотенцам»;

–

поход против самодержавия за его ограничение или свержение;

–

взгляд на народ как на средство достижения своих целей;

–

любовь не к отечеству, а к человечеству и стремление стать гражданами вселенной.

С Петра не остаётся никаких связей с прошлым. Правящий класс и интеллигенция перестают быть хранителями быта.

Бытовое исповедничество заменяется западноевропейским мировоззрением.

Русские образованные классы очутились как бы в положении «не помнящих родства», а интеллигенция сделалась «наростом» на русской нации.

Эпоха Петра явилась колыбелью масонства и передовой интеллигенции.

«Властители дум» русского общества получили свои познания от масонской премудрости и сами были членами ордена вольных каменщиков. Под знаменем пятиконечной звезды прошли: Артамон Матвеев, князь В.В. Голицын, «птенцы гнезда Петрова» Прокопович, Посошков, Татищев, Кантемир, князь Щербатов, Сумароков, Херасков, Новиков, Радищев. Грибоедов, декабристы, Герцен, Бакунин, Нечаев, либералы, радикалы, социалисты, Ленин…