Каста предателей

Освободить подданных от принесённой ими присяги на верность монарху.

3) 

Внушить под названием «прав человека» своим последователям сумасбродные учения, идущие наперекор тому законному порядку, который существует в каждом государстве для охранения общественного спокойствия и благополучия; этим воспалить их воображение, рисуя им соблазнительную картину повсеместной анархии, для того чтобы они под предлогом свержения ига тирании отказывались исполнить законные требования власти.

4) 

Позволить себе для достижения своей цели употреблять самые возмутительные средства, причём они особенно рекомендуют «ак- вотофану», самый сильный яд, который умеют отлично приготовлять и учат этому приготовлению и других…

Фридрих Вильгельм. Берлин, 3 октября 1789 года».

Сначала Екатерина относилась довольно равнодушно к событиям во Франции. Она даже отрицательно отзывается о французском короле и восхищается созывом нотаблей. Но взятие Бастилии и последующие события «отрезвили» императрицу.

Екатерина не допускала, что могут быть какие-то условия между королём и народом, и всякую конституцию считала лишь слабовольной уступкой власти в пользу кучки негодяев.

Законодательное собрание Екатерина называла не иначе как гидрой о 1200 головах, а депутатов сравнивала с Пугачёвым: «Эта сволочь похожа на маркиза Пугачёва», – говорила она.

Она обратилась с официальными приглашениями к западноевропейским монархам помочь французскому королю.

«Мы, – писала она, – не должны предать добродетельного короля в жертву варваров. Ослабление монархической власти во Франции подвергает опасности все другие монархии…»

Екатерина не понимала роли масонства в революции, она обвиняла «разбойников» и других недобросовестных людей, а не философов, которые «проповедовали лишь добро и истину».

Но последующие страшные события, как то: убийство короля Людовика XVI, сведения об участии в революции «братьев» и данные о заговоре масонов против алтарей и тронов – заставляют Екатерину изменить своё мнение о работе «просветителей»:

«Я вчера вспомнила, что вы мне говорили не раз: этот век есть век приготовлений. Я прибавлю, что приготовления эти состояли в том, чтобы приготовить грязь и грязных людей разного рода, которые производят, производили и будут производить бесконечные несчастья и бесчисленное множество несчастных», – писала Екатерина Гримму в 1794 году.

В следующем году она уже категорически заявляет, что энциклопедия имела только две цели: одну – уничтожить христианскую религию, другую – королевскую власть.

Но если Екатерина неясно представляла те силы, которые вызвали и руководили французскими событиями, то гениальный Суворов с поразительной точностью видел и понимал, что происходит во Франции и кто виновник всех преступлений и бед французского народа.

Представленный Суворову на другой день по взятии Измаила (11 декабря 1790 года) Ланжерон получает любопытный приём:

– Где вы получили этот крест?

– В Финляндии, у принца Нассауского!

– Нассауского? Нассауского? Это мой друг! – Он бросается на шею Ланжерона и тотчас же:

– Говорите по-русски?

– Нет, генерал.

– Тем хуже! Это прекрасный язык.

Он начал декламировать стихи Державина, но остановился и сказал:

– Господа французы, вы из вольтерианизма ударились в жан-жакизм, потом в райнализм, затем в миработизм, и это конец всего.

Своим гениальным умом Суворов прекрасно понимал, какие цели преследует «великая французская революция», в чем ее подлинная сущность и значение. В 1794 году он не перестает жаловаться на бездействие, в котором его оставляют, вместо того чтобы послать «сражаться с французскими цареубийцами».

К своим чудо-богатырям он обращается со следующим призывом: «Побьём французов-безбожников! В Париже восстановим по-прежнему веру в Бога милостивого, очистим беззаконие! Сослужим службу царскую и нам честь! И нам слава! Братцы, вы богатыри! Неприятель от вас дрожит! Вы – русские!»

Понимал масонскую опасность и другой выдающийся человек времён царствования Екатерины – Потёмкин, и противодействовал им.

Потёмкин не давал масонам поблажки, и они ему платили ненавистью.

5 октября 1791 года по дороге из Ясс в Николаев Потёмкин умер. Говорили об отравлении как о причине смерти. Сама Екатерина не была свободна от этих подозрений.

В связи с заговором иллюминатов на Западе против алтарей и тронов и в России возник такой же заговор против Екатерины, который ставил своей задачей свержение ее с престола и провозглашение Павла Петровича, которого масоны захватили в свои сети, а потому считали его своим, масонским императором.

Но эта вполне понятная и естественная интрига была раскрыта.

Следователи установили, что Новиков и его кружок принадлежали к иллюминатству: «Издавали печатные у себя непозволенные, развращённые и противные закону православному книги и после двух сделанных запрещений осмелились ещё продавать оные, для чего и завели тайную типографию. Новиков сам тут признал своё и сообщников своих преступление».Екатерина умерла при крайне загадочных обстоятельствах. На ногах императрицы открылись раны. Авантюрист Лямбро Коцциони, медицинскими советами которого воспользовалась Екатерина, рекомендовал ей ножные ванны из ледяной морской воды, что влекло за собою прилив крови к мозгу и опасность апоплексии.

Зотов поднял шум, сбежались люди, и Екатерину нашли наконец в гардеробной, лежащей без всякого движения, с отекшим лицом, с пеной у рта и предсмертными хрипами в горле.

От чего умерла императрица Екатерина, остаётся неразгаданной тайной. Смерть Екатерины, которая уже приняла было решение ликвидировать масонскую революцию на Западе и поручила привести это решение в исполнение гениальному Суворову, прежде всего нужна была масонам. Мёртвый враг обеспечивал торжество масонских принципов.

Благородный Павел сначала не видел ничего предосудительного и опасного в масонстве. Он верил в порядочность людей. Люди, которые говорили ему о Боге, о морали и справедливости, не могли внушать опасений. Но ужасы французской революции произвели крутой переворот в сознании и душе Павла Петровича, и он, будучи всегда религиозным человеком, усилил своё молитвенное настроение.

Павел I, как истинный император-рыцарь, один из величайших русских монархов, не мог идти на поводу интернациональной безбожной организации вольных каменщиков. Кончина его трагична…

12 января 1801 года Павел отдает приказ атаману войска Донского Орлову идти с донскими казаками в Индию и «атаковать англичан там, где удар им может быть чувствительнее и где меньше ожидают». «Имеете вы, – писал Павел атаману Орлову, – идти и завоевать Индию». Казаки 18 марта 1801 года уже переправились через Волгу и в этот момент получили известие о кончине императора.

При Александре I созрел антимонархический профранцузский заговор, во главе которого стал государственный секретарь М.М. Сперанский, член масонской ложи «Полярная звезда».

Карамзин в своей записке и разговорах убеждал Александра оградить страну от проведения Сперанским реформ, бесполезных и приносящих один только вред. «Охранители» в Сперанском видели вреднейшего революционера, подкапывавшегося под основы всех государственных начал и старавшегося всеми способами дискредитировать царскую власть.

В течение двух лет государь отказывался верить этим слухам и предостережениям. К началу 1812 года враги Сперанского (Аракчеев, Шишков, Армфельд и великая княгиня Екатерина Павловна) убедили государя в правоте всеобщего убеждения в измене Сперанского.

Против Сперанского были выдвинуты следующие обвинения: возбуждение народных масс налогами, разорение финансов и недоброжелательные отзывы о правительстве.

Сперанского совершенно справедливо обвиняли в принадлежности к самой вредной секте ма- 85 сонства – иллюминатству, причём указывали, что Сперанский не только состоит там членом, но является «регентом у иллюминатов».

Под дланью столь высокого сановника интеллигенция чувствовала себя вольготно. Пропаганда масонских принципов лишь усиливалась, несмотря на опалу Сперанского.

Масонами были писатели и члены Вольного общества российской словесности: Фёдор Глинка, Боровков, Жуков, Ильин, Измайлов, А.А. Дельвиг, В.К. Кюхельбекер, Де Карьер, Греч, Котляревский, Василий Пушкин и автор «Горя от ума» Грибоедов.

Могучим борцом с тлетворной пропагандой стал архимандрит Фотий, в миру Пётр Никитич Спасский.

При личной встрече с Александром он заявил: «Враги Церкви святой и Царства весьма усиливаются, зловерие, соблазны явно и с дерзостью себя открывают, хотят сотворить тайные злые общества, вред велик святой Церкви Христовой и Царству, но они не успеют, бояться их нечего, надобно дерзость врагов тайных и явных внутрь самой столицы в успехах немедленно остановить».

Под влиянием Фотия появился рескрипт на имя управляющего Министерством внутренних дел графа Кочубея от 1 августа 1822 года, которым было повелено «закрыть все тайные общества, в том числе и масонские ложи, и не позволять открытия их вновь; и всех членов сих обществ обязать, что они впредь никаких масонских и других тайных обществ составлять не будут, и, потребовав от воинских и гражданских чинов объявления, не 86

принадлежат ли они к таким обществам, взять с них подписки, что они впредь принадлежать уже к ним не будут; если же кто такового обязательства дать не пожелает, тот не должен остаться на службе».

О графе Аракчееве либерально-прогрессивная история говорит только плохое. Именно потому, что в годы страшного предательства он стал фактически спасителем России, которую «освободители» тогда уже намеревались превратить в демократическую республику, сделать её добычей инородцев и иностранцев и отдать русских православных в рабство. Речь идёт о заговоре декабристов.