Другая сторона. Камешек

– Не люблю кровати, – почему-то смутился Галед. – Хлипкие больно.

Алиса попрыгала на настиле, демонстрируя, что он прочный.

– Ложись с нами, места много. Правда, Йолрик?

Йолрик, не говоря ни слова, шлепнул ладонью по шкуре рядом с собой. И Галед, ворча и вздыхая, полез на топчан.

– Не бойся, никто ничего о нас не подумает, – фыркнул Йолрик, толкнув Галеда в плечо. – Некому здесь думать.

– Я и не боюсь, – Галед повозился, устраиваясь на шкурах и одеялах, и, вплотную подвинувшись к Йолрику, пристроил голову у него на плече. Йолрик вздохнул, но отталкивать его не стал. Алиса посмотрела на них и положила голову на другое плечо Йолрика.

– Здорово вы это придумали, – рассмеялся Йолрик, – подушек мало?

Ему никто не ответил.

– Ладно, хоть свет погасите, – попросил он, – а то мне не встать.

Ночью Алиса проснулась от того, что кто-то когтями скребется в дверь, шумно нюхает и рычит. Она было села, но Йолрик уложил ее обратно, пояснив сонно:

– Это кто-то из детей… поскребет и уйдет, спи…

А наутро, когда свет из окошек уже вовсю заливал комнату, ни Йолрика, ни Галеда в кровати не было. Зато на полу, урча и сопя, маленький, но совершенно настоящий медвежонок жевал Алисин сапожок.

– Ах, ты! – От неожиданности Алиса совсем не испугалась. Схватила сапожок и потянула на себя. Медвежонок рычал и не отпускал. Он уперся лапами в край топчана, мотал головой и тянул сапог к себе. Посмотрев на его когти, Алиса поняла, откуда взялись на детских кроватках такие странные следы. Она поднажала и, дернув изо всех сил, отняла-таки сапог. А медвежонок, щелкнув челюстями, шлепнулся на пол, но не остановился, а перекатился на спину, а затем на живот, и, пока он кувыркался, шерсть на нем сжалась и куда-то делась, морда втянулась внутрь – и на полу оказался Мачек. Сев на попку, он скривил набок рот и совершенно по-человечески заревел.

Дара заглянула в комнату, подхватила братца и с любопытством глянула на Алису:

– Ты проснулся? Люди всегда спят одетыми?

– Да, – легко соврала Алиса, не желая вдаваться в подробности, и спросила, чтобы сменить тему: – А почему он все время голый? Не простудится?

– Мы не болеем, – засмеялась Дара. – А одежду он рвет, когда обращается. Никак ему не объяснить. Вот подрастет, тогда и оденем. Пойдем, папа завтракать зовет.

Умывшись, Алиса вошла в общую комнату и обнаружила, что вся семья уже собралась. Галед тоже сидел за столом. Не было только Йолрика, он засветло куда-то ушел. На завтрак были вчерашние блинчики с икрой и мороженая, нарезанная тонкими ломтиками рыба. Дети накинулись на нее, как на лакомство, а Алиса помусолила сырой безвкусный кусок и взяла блинчик.

На улице светило солнце и никакого бурана не намечалось. Детей после завтрака отпустили погулять.

Дара надела шубку и меховые сапоги. А мальчики у двери, наоборот, начали раздеваться, удивив Алису. Но, выйдя на улицу, она сообразила, в чем дело. Два крупных медвежонка носились по снегу, прыгали друг на друга, рыча и кусаясь.

– На улице можно, – будто извиняясь, сказала Дара. – Папа разрешает. Только велит от дома далеко не уходить.

Сопровождаемые медвежатами, Дара и Алиса поднялись на склон сопки. Санок у детей не было, но Дара взяла с собой куски грубой кожи, смазанные салом. Съезжать на них с горки было почти так же удобно, как на купленной в магазине ледянке. Медвежата с горки скатывались кубарем.

Когда ветер начал взметать снежную пыль, Дара позвала мальчиков и потянула за руку Алису:

– Идем, пурга начинается.

– Солнце же. И ветер совсем небольшой, – Алисе так понравилось лететь с горки на кожах, что уходить совсем не хотелось. – Небо чистое.

– Это пока чистое. До дома дойдем – увидишь.

И правда, когда дети подошли к дому, уже всерьез начало мести. Небо покрылось белесой пеленой. Алиса оглядела окрестности, высматривая Йолрика, вскрикнула и дернула Дару за рукав:

– Гляди, там волки!

Два больших белых зверя выбежали из-за сарая и понеслись по склону, играя и покусывая друг друга.

– Это Лад и Ога домой пошли, – отмахнулась Дара.

– Они волколаки? – Алиса прищурилась, следя за парочкой.

– Нет, – Дара замотала курчавой головой, – схлыты, как и мы, только другие. Волколаков в нашей стороне нет. Папа говорит, что они раньше были, но мы их выгнали. В нашей стороне и зверей больших нет. Ни волков, ни медведей. Только схлыты – и все. В тундре оги и мы, дареги, а в тайге еще обры.

– А они кто?

– Люди-рыси.

– И больше никого на всей стороне?

– Есть еще настоящие люди, как ты, но они далеко, на юге. На другом конте… контетете… – попыталась выговорить Дара.

– Континенте, – помогла Алиса.

– Да. Папа говорит, это вроде как большие острова в море. На одном мы, на другом – они.

– А в моей стороне схлытов нет, одни люди, – сказала Алиса. – Ни схлытов, ни эльфов, ни гномов. Я всю жизнь думал, что они бывают только в сказках.

Дара засмеялась:

– Про людей я тоже только в книжках читала.

Пока каталась, Алиса не замечала мороза, а теперь пальцы у нее так замерзли, что не разогнешь. Она подышала на руки, и вдруг Дара взяла ее холодные ладошки в свои, сухие и горячие.

Алиса подняла голову, хотела сказать спасибо, но слова застыли на губах. В огромных черных глазах девочки-оборотня Алиса увидела свое отражение, а еще… ей недавно исполнилось девять лет, и она еще ничего не понимала в этом, но ей показалось, что Дара смотрит на нее не так, как смотрела бы на брата или даже на Алису, если бы знала, что она девочка. Алисе стало неловко, и она высвободила руки.

– Пойдем в дом, – сказала Дара, отвернувшись. Алиса вздохнула и побрела за ней. Она подошла к дверям как раз тогда, когда к ним подбежали медвежата. Сначала один, потом другой принялись кувыркаться в снегу – и вот уже два голых мальчика пританцовывают у двери. Алиса потянулась к ручке, но дверь открылась сама, и в облаке пара возник Йолрик.

– Вовремя вы, – улыбнулся он, провожая братьев взглядом. – Буран начинается.

Мело три дня. Алиса много времени проводила с детьми, играя костяными фигурками и слушая придуманные Дарой истории. Она принесла в комнату наверху свою карусель. Механических игрушек у детей Добродега не было, и работа гномов Лесного Края вызвала шумный восторг. Дара и ее вплетала в истории. Теперь всадники Оведа могли кататься по кругу на лошадках и верблюдах. После того случая у дома Алиса, бессознательно стремясь не оставаться с Дарой вдвоем, все время искала общества братьев. Те отвечали ей взаимностью, а младший, Борег, и вовсе ходил за ней хвостом, как приклеенный. Всякий раз, как они попадались на глаза Йолрику, он не мог удержаться, чтобы не подшутить и не посмеяться над ними.

Галед достал из мешков часть припасов, в основном сушеных фруктов, и раздал их детворе. А Добродег насовал Галеду в мешок соленой и сушеной рыбы, грибов и меду.

Как-то, перебирая вещи, Галед залез к Алисе в ранец и нашел там брюки, которые она намочила в реке, свернула и забыла высушить. Он нагрел воды, налил ее в кадку, привел Алису в комнатку, где мылись и стирали, и заставил стирать брюки, полчаса читая ей нравоучительные лекции. А сам за это время перестирал и развесил все свои и Йолриковы вещи.

За эти три дня Алиса так привыкла к теплу и беззаботному времяпрепровождению, что, когда буран начал стихать, она пришла в ужас от мысли о новом путешествии. Ничего, кроме постоянной усталости и страха, Алиса от него не ждала. Она даже подумывала уговорить Йолрика погостить у добрых Добродега и Залады подольше, но вспомнила про своих родителей, и ей стало стыдно.

Она смотрела на Заладу, которая умывала Мачека над миской с водой, и ей вспомнилось, как мама купала Максима. Смотрела на Добродега – и видела своего папу.