Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты

– Не стоит! – попытался возразить я, на что мужчина добавил:

– Я заплачу за все.

Щедрость незнакомца усилила мою тревогу. Официантка пожала плечами и ушла к барной стойке, не сказав, что собирается принести: счет или пиво. Я проводил ее взглядом, после чего осторожно произнес:

– Я думаю, что вы меня с кем-то спутали.

– Исключено, – возразил собеседник.

– Почему вы в этом так уверены? – спросил я.

– Я торгую информацией. Если я знаю что-то, то эти знания являются правдой. Я не представился и хочу сделать это сейчас. Мое имя Патрицио, – незнакомец протянул мне руку. Я не спешил ее пожимать.

– Как я понимаю, мое имя вы знаете? – спросил я.

Патрицио утвердительно кивнул и, не дождавшись рукопожатия, положил протянутую руку ладонью на стол. Мой собеседник правильно произносил окончания, но акцент, неловко подобранные слова и странное построение фраз говорили о том, что русский язык не был для него родным. Алексей Георгиевич предупреждал, что в силу моей работы на меня могут выходить иностранные агенты, промышленные шпионы, журналисты и даже внутренняя безопасность. При этом последних будет интересовать не информация, а благонадежность. Я не хотел общаться ни с кем из указанного списка.

– Давайте сразу расставим точки над «i». Меня не интересуют ваши предложения и ваши деньги, – ответил я, нетерпеливо поглядывая в сторону барной стойки.

– Но я говорил ничего о деньгах, – возразил Патрицио.

– Неужели бесплатно хотите узнать информацию? – заулыбался я наивной наглости собеседника.

– Нет, бесплатно дать.

Патрицио откинулся на спинку стула и стал ждать. Я попытался вспомнить: не просил ли я у редких друзей или многочисленных коллег узнать для меня что-то важное? Может, это такой экстравагантный способ помочь мне с серьезным вопросом, о котором я умудрился забыть? Оттого, что я не мог ничего вспомнить, я начинал злиться. Я повторил единственную мысль, которая засела у меня в голове с самого начала разговора, только теперь в виде вопроса, а не утверждения:

– Вы точно меня ни с кем не путаете?

Патрицио оставался невозмутимым. Нет, он был абсолютно уверен в том, что я именно тот человек, которого он искал. Причину такой уверенности я не понимал. Либо мой собеседник из тех людей, кто никогда не сомневается, либо он знал обо мне что-то такое, чего не знал я сам. И тот и другой вариант мне не нравился.

К нам вернулась официантка, неся на подносе счет и… две кружки пива. Меня устраивало такое решение, и я потянулся за своим кошельком, чтобы рассчитаться. Патрицио успел за это время поблагодарить девушку и даже сделать ей комплимент по поводу ее милой внешности. Наглый парень!

Я потянулся к счету, но торговец информацией резким движением руки взял его первым, бросил беглый взгляд и спросил:

– Ты знаешь, что послезавтра Кристина Майер расскажет лекцию в университете?

– Нет, – ответил я, листая меню и прикидывая, сколько денег я должен отдать за обед.

– Недавно молодая девушка написала статью в журнале «Сайнс». Это уникальный результат для ее возраста. Ее статья рассказала о пространственно-временных аномалиях.

– И? – спросил я.

Я уже отсчитал нужную, по моему мнению, сумму денег, но не спешил вставать с дивана, чтобы узнать о лекции Майер. Меня всегда интересовала черные дыры, космическая сингулярность и прочие космологические объекты, которые называют пространственно-временными аномалиями. Я бы с удовольствием послушал на эту тему лекцию ученой, опубликованной в «Сайнс».

Патрицио опять не спешил говорить. Он поднес к губам бокал с пивом, сделал небольшой глоток и, закрыв глаза, довольно произнес: «Бэне». Только после того, как торговец информацией поставил пиво на стол, он сказал:

– Доктор Крамп потерялся в одной из таких аномалий. Он был лучшим в этой теме. Но Кристина Майер хорошая, тоже.

Разговор принял неожиданный оборот. Откуда он знает про Крампа? Я всегда считал Бесконечную Лестницу большим секретом и не мог представить себе, что кто-то может подойти ко мне в баре и начать свободно разговаривать о ней. Значит, тайна покинула пределы Лаборатории. Теперь она преследует меня не только в моем кабинете, но и в обыденной жизни. Я продолжал сидеть на диване, ожидая продолжения разговора. В этот раз Патрицио не тянул.

– Каждое явление мы можем объяснить мифом, религией или наукой. Крамп верил в сверхъестественное, но объяснял его наукой. Доктор Майер не верит в сверхъестественное, но делает похожие выводы. Завтра ты сможешь услышать их в университете, – сказал торговец информацией.

– Допустим. Но почему вы мне это рассказываете? – задал я беспокоящий меня вопрос.

– Ты хочешь знать о моем интересе? Дружба. Когда пешку ведут к краю доски, ты должен успеть стать другом раньше, чем она станет ферзем, – ответил Патрицио и снова отпил из бокала.

– Я не знал, что меня кто-то куда-то ведет, – ответил я.

К словам своего собеседника я относился с иронией. Торговца информацией это нисколько не смущало. Он вытащил из кармана и положил на стол пятитысячную купюру, которой хватило бы, чтобы заплатить за два выпитых нами заказа, однако я не собирался забирать свою часть денег обратно.

– Когда ты будешь нуждаться в информации, я продам ее тебе на выгодных условиях, – сказал Патрицио.

– Откуда такая уверенность, что я буду в ней нуждаться? – спросил я.

Патрицио улыбнулся, но на вопрос не ответил. Он задвинул стул и на неизвестном мне языке попрощался:

– Vale!

Затем развернулся и пошел прочь из бара, по пути сделав легкий поклон головой в сторону официантки, отчего та нелепо засмеялась. Я не стал останавливать Патрицио своими расспросами, хотя он и смог заинтриговать меня. Я был уверен, что он работает на иностранные спецслужбы и не собирался рыть яму под собственными ногами. Я выждал пять минут, чтобы не пересечься с незваным собеседником на улице, и только после этого покинул бар, пытаясь понять, что мне теперь делать с возникшей проблемой?

ГЛАВА 4. ХОЛОДНЫЙ СВЕТ, ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ

С тех пор, как я окончил университет, моя жизнь изменилась. Исчезла студенческая беззаботность, а вместе с ней почти и все мои друзья. От нашей компании остался только общий чат в мессенджере, который в последние годы оживал только по праздникам. Преподаватель философии говорил нам, что если не женился, готовься к тому, что взрослая жизнь будет временем одиночества. Так оно у меня и получилось. Поэтому возвращение в «старый дом» отдавало теплой грустью и ностальгией по беспечной юности. Я хотел вновь ощутить ее легкость и бодро шел к учебному корпусу по свежему снегу. Его еще не успели посыпать песком, и снег сверкал своей белизной в лучах свежего солнца, слегка поскрипывая под ногами. Среди зеленых ветвей припорошенных елей прыгала шустрая белка, успевшая поменять рыжий мех на серую шубку. Рядом с ней стояла юная студентка в красной куртке, которая пыталась приманить лесную жительницу орешками, насыпанными на ладонь. Я вспомнил, как когда-то мы с моей одногруппницей подкармливали прожорливого зверька, и улыбнулся: какие-то вещи не меняются с поколениями.

Я поднялся в лекционный зал, уже наполненный людьми, и стал высматривать свободное место поближе к трибуне. В этот момент меня окликнул знакомый голос. Я поднял голову и увидел машущего мне рукой Диму – единственного друга, с которым мы изредка продолжали встречаться несмотря ни на что – работу, рутину и его жену.

Я буквально взлетел по лестнице и, извиняясь перед сидевшими людьми, пролез на середину длинной скамьи к своему знакомому.

– Привет! Не помню, чтобы ты любил черные дыры, – поздоровался я с ним.

– Привет! Правильно помнишь, – ответил Дима и широко улыбнулся.

Улыбка моего друга всегда располагала к себе людей. Благодаря ей парни считали его душой компании, а девушки – завидным женихом. Только я знал, что самая широкая улыбка на его лице возникала при самых больших неприятностях. Вот и сегодня что-то произошло, но спрашивать при посторонних людях об этом было бесполезно – и без них Дима предпочитал оставаться скрытным. Поэтому я не стал задавать лишних вопросов и менять тему разговора.

–Тогда что ты здесь делаешь? – удивился я.

– Если говорить честно, то Кристина Майер – дочь друга Льва Эдуардовича. Он попросил меня встретить девушку и помочь ей освоиться в городе. Я проводил ее до университета и просто остался послушать.

Лев Эдуардович – Дима всегда называл своего отца по имени-отчеству, как будто родился в девятнадцатом веке. И отношения у них складывались так же – очень сложно.

Разговор прервала внезапно возникшая тишина. Молодая девушка заняла место возле трибуны и представилась:

– Здравствуйте! Меня зовут Кристина Майер! Я рада видеть, что тема моего доклада собрала полную аудиторию слушателей. Надеюсь, мы с пользой проведем эти два часа, которые будут посвящены моим исследованиям в области гравитационных аномалий…

По моему убеждению, сложность выбранной темы не соответствовала юному возрасту девушки – ей было не больше двадцати трех. Я считал, что умственное развитие таких гениальных людей происходит в ущерб социальному, и начал пристально рассматривать докладчицу, чтобы выявить ее дефектность. Начал я свои поиски с внешнего вида. Девушка оделась достаточно просто, в повседневно-деловую одежду – зауженные бежевые брюки, белая рубашка, – волосы связаны в хвостик. Речь поставлена хорошо, и, несмотря на сложность выступления, слушать было интересно. В конечном счете от поиска ее дефектов я переключился на лекцию.

Начав с общих вещей – теории относительности и теории струн, – девушка переходила к объектам и явлениям: нейтронным звездам, черным дырам, кротовым норам… В некоторой степени меня это разочаровало: если отбросить математические формулы, то темы избитые. Подача материала делала выступление интересным, но это не то, ради чего я пришел на лекцию. Я даже полез в смартфон полистать ленту социальных сетей.