Бабочка на штанге

Мисок было три. Соня сказала, что она и Санчик будут есть из одной.

– Вот из этой, которая побольше…

Я ухватил котелок в лопуховые (большие уже) листья, разлил варево по облупленным мискам. Конечно, брызнул на колено и взвыл. Бумсель тоже подвывал – от нетерпения.

– А тебе пока нельзя, – сказала ему Соня и объяснила мне: – Собакам вредно есть такое горячее, надо немного остудить.

Санчик вытащил из-за канистры алюминиевый тазик, налил в него воду, поставил в нее миску Бумселя.

Я предложил:

– Подождем пять минут все вместе. Чтобы ему не было обидно, – и опять глянул на часы мобильника.

– Ага! А я хлеба принесу! – И Санчик ускакал в дом.

Я сел в лопухи, прислонился к стенке сарая, вытянул ноги. Пахло прошлогодними листьями кленов, молодой травой и «вермишелью быстрого реагирования». Бумсель смотрел обиженно: «Почему не кормите?»

– Иди сюда, – позвал я.

Он тут же подошел. Я ухватил песика под мышки, положил животом к себе на колени. Бумсель притих, только хвост его быстро вращался. Я взял его за уши.

– Хорошая собака…

Ну мог ли я подумать еще полчаса назад, что вот так бесстрашно и с удовольствием буду ласкать незнакомого пса?

У Бумселя часто стучало сердечко.

Прибежал Санчик – с горбушкой каравая и старым номером «Тюменских ведомостей». Соня расстелила газету на ящике.

– Вот. Теперь как в столовой…

– Дай нож, – сказал Санчик.

Соня из кармашка на платьице вынула складной ножик размером с мизинец. Со шнурком на колечке. Санчик начал кромсать им горбушку. Ножик годился для заточки карандашей, но никак не для резки караваев. И все же Санчик ухитрился разделить горбушку на три порции.

– Теперь давай… – Соня протянула к Санчику ладонь.

– Ну чего… – бормотнул он.

– Давай-давай.

– Я в свой карман положу…

– Вот! – Соня показала ему аккуратную дулю. – Забыл, как договаривались?

Санчик сжал губы и отдал ножик.

– Чего ты с ним так строго? – спросил я Соню.

– А потому что… он знает почему. Из-за такого ножичка он до сих пор на учете в милиции.

Я присвистнул. И не поверил.

– Нет, правда, – насупленно сказа ла Соня. – Мы в прошлом году жили в Медведково у тети Анюты – это мамина сестра. Там ребята одну девочку не любили, потому что она заикалась и ни с кем не играла. Как увидят на улице, давай за ней гоняться: «Галка-заикалка, не язык, а палка!..» И в тот раз тоже. Заметили и погнались… А Санечка наш, он же всегда за всех лезет заступаться. Она упала, а он встал перед мальчишками, кулаками замахал: «Не трогайте!» А в кулаке ножик…

– Только не этот, а другой. Но похожий… – хмуро уточнил Санчик. – Я даже и забыл, что он в руке.

– Ну да, – кивнула Соня. – Он тогда что-то из коры вырезал, так и побежал…

– Паровозик я вырезал, чего еще…

– Да!.. А тут участковый Сарайцев… Взрослые не умеют разбираться толком. Получилось, что Санчик во всем виноват, затеял драку с ножом… Его учительница до сих пор каждую четверть на него характеристики в детскую комнату пишет: все еще он бандит или исправился?..

«Сколько же на свете идиотов», – подумал я (не первый раз в жизни). А Соня скучноватым голосом продолжала рассказ:

– Ну вот, мы и договорились, чтобы никогда никакого ножика у него не было, а то вдруг опять что-нибудь… А если надо заниматься вырезанием, он берет у меня… Я же всегда сразу даю, верно, Санчик?

Он кивнул, но лицо у него было какое-то… ну, будто замороженное. И я вдруг подумал, что он может заплакать. Чтобы не заплакал, я быстро спросил:

– А что ты вырезаешь?

– Чаще всего паровозики, – быстро ответила за Санчика Соня. – Они у него так замечательно получаются!.. Сань, покажи…

Тот кивнул и полез в сарайчик. А когда вернулся, лицо было уже «размороженным», глаза блестели. На ладони Санчика держал паровозик старинного вида, вырезанный из коричневой коры. Длиной со спичку… Такой удивительный! С крохотными колесиками и шатунами, с круглой, опоясанной обручами топкой, с будкой, на которой заметны были окошечки и дверцы. И длинная труба торчала над топкой…

– Вот это да… – выдохнул я.

Санчик вскинул коричневые глаза. Сказал шепотом:

– Хочешь, возьми себе…

– Да, – кивнул я сразу.

Не из вежливости, а потому, что правда хотел. Даже затеплел весь. Поставлю паровозик на ту же полку, где «Катти Сарк». Похоже, что они из одной эпохи… Но тут же я спохватился:

– А тебе не жалко?

Соня засмеялась:

– Да у него этих паровозов целое депо!..

Санчик застеснялся, отошел и сунул палец в миску Бумселя.

– Уже нормально… Бумсель, иди.

Тот слетел у меня с колен, как от пинка (но ухитрился при этом лизнуть мне локоть). И зачавкал, захрюкал, вращая мохнатой кочерыжкой хвоста.

Мы придвинулись к накрытому газетой ящику и взялись за ложки…