Волчицы

Девушка направилась к выходу, но грозный окрик Фомы остановил ее:

– Стой!

Маша обернулась.

– Ты, девочка, попросту хочешь кинуть меня, – сурово произнес Фома. – Так это у нас называется. Не думай, что тебе так легко удастся это сделать.

– Я ничего вам не обещала и ничего не должна.

– Ошибаешься, девочка. Такие, как ты, по жизни должны и обязаны таким, как я. Вы даже дышите только потому, что мы вам позволяем. Мне наплевать на твою справедливость, я буду вершить ее на свое усмотрение. Ты никуда не уйдешь отсюда и будешь делать все, что я скажу. Не мотай головой, будешь. Это я тебе обещаю. Не желаешь работать на меня по-хорошему, заставлю силой.

– Оставьте меня все в покое, – прошептала девушка, отступая к двери. – Что я вам сделала?

– Сейчас все дело не в том, что ты сделала, а в том, чего ты не хочешь делать. Но ты все равно дашь мне то, что я хочу. Сом!

Верзила немедленно явился на зов хозяина. Следом за ним вошел Виктор.

– Тебе придется оказать мне услугу, хочешь ты того или нет, – сказал Фома девушке. – И никуда ты уже не денешься, еще сама будешь умолять дать тебе любую работу. Запереть ее внизу, – приказал он Сому. – И сделай так, чтобы в эту ночь ей было хорошо. Очень хорошо.

Сом понимающе ухмыльнулся. Схватив Машу за плечи, он, несмотря на ее сопротивление, легко выволок девушку за дверь.

Виктор побледнел. Он тоже отлично понял, что означает приказ хозяина. Фома решил посадить девушку на иглу, сделать ее наркоманкой. И не просто наркоманкой, а довести до такого состояния, чтобы она ни дня не могла прожить без инъекции. Видимо, гордая девушка так разозлила Фому, что он решил сломить ее во что бы то ни стало. Фома редко прибегал к подобной практике, но все же Виктор сам не раз видел, как человека насильно превращают в жалкое безвольное существо, готовое за лишнюю дозу сделать все, что угодно. Даже если ему хватало решимости сбежать от хозяина, он все равно был вынужден вернуться, когда начиналась ломка или попросту умирал где-нибудь под забором. Такие героиновые рабы заранее были обречены на смерть – использовав в своих интересах, хозяин безжалостно избавлялся от них. Этих людей просто лишали ежедневной дозы и они умирали в страшных мучениях. Виктор не хотел такого для Маши. Совсем не хотел.

– За что с ней так? – вырвалось у него.

– Девица оказалась с норовом, – мрачно произнес Фома. – К ментам собралась, дурочка.

– Может быть, поговорить с ней еще раз? – нерешительно предложил Виктор.

– Разговорами от нее ничего не добьешься. Характер-то у девчонки есть, она и слушать ничего не желает, упертая, как коза. Ну ничего, посмотрим, как запоет, когда на дурь подсядет. Ты уж позаботься, Витек, чтобы девочка постоянно под кайфом была. Меньше думать будет. А что это ты побледнел? Э, приятель, да ты точно запал на эту девочку.

Виктор ничего не ответил, лишь тяжело вздохнул и отвел взгляд.

– Смотри мне в глаза, – грозно потребовал Фома.

Сделав над собой усилие, Виктор посмотрел хозяину в глаза. Внутри все сжалось от страха. Он давно уже отучился бояться Фому, а вот теперь испугался. Испугался за Машу, за себя.

– Жалко ее? – спросил Фома, пронзая острым взглядом само сознание. – Сама виновата. Если она тебе так нравится, можешь забрать ее себе. Но только после дела. О деле, Витя, думай. Прежде всего о деле. Это ведь не только меня касается. Начнется война с Пилорамой, и тебя заденет. Не надейся отсидеться за чужими спинами. Когда заговорят стволы, тебе тоже башку отстрелят. Так что не подводи меня. Войны мы должны избежать. А девчонку не жалей, она всего лишь пешка на нашем шахматном поле. Учись жертвовать такими пешками, чтобы не сдать всю партию. А теперь ступай и сделай все как надо.

Виктор кивнул и направился к выходу, чувствуя спиной прожигающий взгляд Фомы. Он понял, что утратил то малое доверие хозяина, которое имел. Он проявил слабость. Этого ему Фома не простит.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Снова и снова из тьмы проступает суровый лик, высеченный в дереве, пламя костров слепит глаза, кровь ударяет в виски, этот ритм отдается в мозгу барабанным боем. Все тело ломает адская боль, выворачивая суставы и сокрушая кости. Вокруг мечутся причудливые тени, они призывают к себе.

Все смешалось в жутком вихре, неподвластном разуму – расплывчатые образы, пламя костров, мохнатые лапы елей, запахи, звуки. Все пляшет в едином ритме, бьющем в виски.

Кошмарные видения разом отступили. Сознание прояснилось. Или только казалось, что прояснилось? Она не понимала, что произошло с ней. Был ли это страшный сон, галлюцинации или еще что-то? И кто такая Она сама? Что Она делает здесь?

Волчица с трудом поднялась. Перед глазами сразу все поплыло, дикая боль, утихнувшая было, снова вонзилась в тело тысячами игл, к горлу подкатила тошнота. Пришлось сесть, чтобы не упасть.

Что с ней происходит? Откуда эта боль? И зачем она здесь? Невероятным усилием воли волчице удалось отгородить свое сознание от всепроникающей боли и сконцентрироваться. Она попыталась выявить хоть какой-нибудь смысл в череде смутных видений, кружившихся перед внутренним взором. Кажется, кто-то намеренно причинил ей боль и теперь удерживает здесь в неволе. Она в опасности!

Издалека до ее слуха доносился какой-то шум, чувствовались запахи множества людей. Волчица снова поднялась. Кто бы ни держал ее здесь, она не собиралась покорно ждать своей участи. Она не могла больше оставаться в тесном замкнутом пространстве. За этими стенами ее ждала свобода.

Волчицу страшно мутило, она едва смогла устоять, массивное тело отказывалось повиноваться. Но ни дурман, ни жуткая боль не могли подавить ее первозданную мощь, грубую силу грозного зверя. Оказалось достаточно лишь одного удара всем корпусом в дверь, чтобы преграда рухнула перед нею.

Пошатываясь и спотыкаясь, волчица вышла из своей темницы. Силы быстро возвращались к ней, могучая воля подавляла боль, сознание все более прояснялось, освобождаясь от дурмана.

Волчица устремилась вперед. Она по-прежнему не очень отчетливо понимала, где находится, но природный инстинкт вел хищницу туда, где ее ждала свобода. Она рвалась сквозь узкое пространство коридора, разбрасывая картонные коробки и какой-то хлам, и уже ничто не могло сдержать ее бег.

На узкой лестнице навстречу волчице попались два человека, спускавшиеся сверху. Один из них нес небольшую черную сумку. Они даже не успели сообразить, что случилось – волчица просто смяла обоих. Один ударился головой о ступеньку, другой свалился ей под лапы – острые когти разорвали ему горло. Из сумки вывалились белые пакетики и рассыпались по ступенькам.

Волчица не обратила внимания на это столкновение. Едва ли она даже поняла, что ненароком убила обоих людей. Могучий инстинкт и жажда свободы гнали ее вперед.

Лестница вывела ее наверх. Стремительный бег снова продолжился через лабиринт тесных помещений. На пути попадались какие-то люди – мужчины, полуголые девицы. Одни сами вжимались в стены, визжа от страха, других она разбрасывала в стороны, сбивала с ног.

Когда волчица вырвалась на ярко освещенную сцену, зал взревел восторженными криками. Видимо, ее появление было воспринято публикой как часть шоу. Но очень скоро восторг сменился паникой.

Волчица толкнула мордой одну из полуголых танцовщиц. Девушка упала на ближайший столик, осколки разбитых бокалов врезались ей в тело.

Волчица прыгнула в зал и устремилась вперед, опрокидывая столики и разбрасывая людей в стороны. Кто-то попытался оказать ей сопротивление – хищница пустила в ход свои мощные челюсти, разрывая зубами человеческую плоть. Она плохо осознавала, что творит, пелена дурмана то и дело затуманивала разум, она просто рвалась на волю.

Все заведение наполнилось криками ужаса, хрипели и стонали раненые, визжали от страха женщины. Кто-то выстрелил в волчицу, но промахнулся. В суматохе где-то что-то замкнуло, с треском посыпались искры, затем вспыхнуло и начало разгораться пламя.

Пожар еще больше усилил панику. Посетители толпой ринулись к выходу. Волчица устремилась следом, опрокидывая людей и прорываясь вперед по их спинам, раздирая когтями одежды и тела.

Она выломилась в ночь, опрокинув двух дюжих охранников и разбив стеклянные двери. Легкими прыжками волчица стремительно помчалась в глубь города, оставив позади хаос и смятение.

Через некоторое время она остановилась на перекрестке, внезапно почувствовав слабость во всем теле. Боль снова брала верх над сознанием, словно какая-то зараза грызла волчицу изнутри, истощая ее силы. Волчица села и помотала головой, будто пыталась вытряхнуть странную тяжесть, давившую на мозг. Но разум прояснялся лишь на краткие мгновения и снова сознание обволакивал туман, а тело ломала дикая боль.

Волчица никак не могла сконцентрировать свои мысли. Ею владело странное чувство, что все вокруг нереально и сама она лишь часть кошмарного сна. Смутные видения чередой выплывали из глубины сознания и снова отступали во тьму, было даже невозможно понять – явились ли эти видения из прошлого, предвестники ли они будущего или же это часть настоящего. Волчица даже не знала, кто она сама, что за существо являет она собою. Казалось, она не всегда была такой, до недавней поры она вела совсем другую жизнь. Но что это была за жизнь, она не могла вспомнить, прошлое покрывала густая пелена тумана. Вообще прошлое ускользало от нее, словно волчица появилась на свет из небытия прямо сейчас. Но ведь что-то было. И было совсем другое. Она сама была совсем другая, не такая как сейчас. Что же с нею стало? Что-то важное ускользало от ее внимания, что-то связывающее волчицу с другим миром. Но ни на миг не ослабевающая боль не позволяла ее разуму постичь суть собственного бытия.

Неожиданно яркий свет ударил в глаза, затем волчицу оглушил визг тормозов. Прямо перед ней остановился автомобиль. Волчица вскочила и бросилась вперед. Она запрыгнула на капот – автомобиль заходил ходуном под весом ее крупного тела, из салона послышался испуганный вопль. Не задерживаясь, волчица прыгнула на крышу, слегка промяв ее внутрь, оттуда легко соскочила на мостовую и помчалась дальше.

Ей не было никакого дела до того, что происходит вокруг, просто хотелось бежать и бежать, так она не чувствовала боли, словно оставляла ее позади. Может быть, потом, позже, боль, наконец, отступит, мысли прояснятся и волчица сможет понять, кто она такая и как оказалась здесь. А сейчас бежать, бежать. Прочь от всего. От прошлого, будущего и главное – настоящего.

И она бежала. То ли стремительный бег заглушил боль, то ли она действительно уже начала отступать, но с каждым новым прыжком волчица чувствовала прилив сил. И хоть разум все еще был затуманен, грудь распирала несокрушимая звериная мощь. Казалось, сама жизнь просыпалась в ней, противостоя недугу.

Волчице нравилось это чувство собственного могущества. Ничто не могло противостоять ее силе. Она все бежала и бежала, даже не осознавая, куда бежит и зачем. Ей просто нравилось ощущение свободы и безграничной силы жизни. Как будто она действительно возродилась из многовекового небытия.

Волчица не встречала на своем пути никаких препятствий. Да и что могло бы остановить могучего зверя? Издалека до нее доносились шумы города, людские голоса, но она не обращала на это внимания. Как знать, реальны ли эти звуки? Реален ли вообще этот мир или все это лишь галлюцинации, порожденные ее больным сознанием, продолжение кошмарного сна? Так стоит ли задумываться над этим, когда разум целиком во власти восторженного чувства свободы? И волчица не задумывалась ни над чем, отдавшись сознанием радости жизни. Она все бежала и бежала сквозь ночь.

Но ночь прошла, небо на востоке посветлело и силы внезапно начали покидать волчицу. Слабея все больше, она кое-как дотащилась до сквера и упала под кустом акации. Волчица не понимала, что происходит. Казалось, с рассветом пришла сама смерть. Терзавшая ее боль отступила, а пелена дурмана, наконец, освободила разум, но сил уже почти не осталось. Волчицу не пугала смерть, у нее вообще больше не осталось никаких чувств, на смену недавней эйфории пришла полная опустошенность. Просто было странно и непонятно, как жизнь вдруг могла так внезапно покинуть ее сильное могучее тело.

Положив голову на передние лапы, волчица смотрела перед собой пустым невидящим взглядом. Бледнеющий диск луны отражался в ее зрачках. Вдруг страстно захотелось вскинуть морду и завыть, но сил не осталось даже на это. Сознание зверя медленно угасало.

ГЛАВА ШЕСТАЯ