Игры в героев. Воля свыше. Часть первая

Прикрепив к поясу ножны с мечом, Александр подошёл к зеркалу. Неплохо. Наряд определённо был ему к лицу. Он уже подумал, что кто-то из знакомых решил затеять оригинальную вечеринку, но зачем тогда золотой медальон? Жёлтый кругляш лёг в ладонь и приятно отяготил её – определённо золото. Вот уж это очень странно. Саша внимательно рассмотрел его. На немного неправильной формы диске виднелись полуистёртые буквы неизвестного языка, напоминавшие арабскую вязь. Понять, что там написано, не представлялось возможным без посторонней помощи, и он подумал, не показать ли эту безделушку знакомому дипломату, вдоль и поперёк исколесившему Ближний восток. Вдруг показалось, что медальон недостаточно блестит, не так, как положено золотому. Держа его на ладони левой руки, Александр прикоснулся к нему пальцами правой, а затем и всей ладонью.

Яркая вспышка расцвела в глазах ослепительным белым цветком. Сознание помутилось, словно от наркотического дурмана, всё тело обволокла непонятная слабость, и возникло такое чувство, словно кто-то тянет за ноги вниз. Всё прекратилось так же внезапно, как и началось. Но перед глазами уже был не знакомый интерьер квартиры, а заросли орешника. Большие светло-зелёные листья касались щеки, на лоб, тонко пропев, сел комар. Запах цветов, хвои, листьев, чистый пьянящий воздух разом вскружили голову, помогая преодолеть испуг. Перед глазами всё ещё мелькали радужные круги, но он видел, что за кустами, всего в шагах двадцати от него находится дорога, по которой марширует колонна вооруженных мужчин.

Александр всё понял сразу – сон и явь слились воедино. Теперь он здесь, но почему? Для чего? Он подошёл ближе, вылез из кустов – к нему тот час направился ехавший отдельно от всех всадник – рыжеволосый здоровяк с довольной улыбкой на лице. А в толпе внезапно мелькнуло до боли знакомое лицо, лицо, которое он всегда видел, склоняясь во сне над водой. Их глаза встретились, и Саше показалось, что тот тоже узнал его.

– Эй, земляк, ты как тут очутился? – окликнул его всадник.

6

Встретили Эйнара в полку не то, чтобы плохо, но и без особого восторга. Неизвестно откуда взявшийся деревенский парень – и сразу десятник. Ни дать ни взять, родственник самого Эллирия объявился. Такое звание, да что там десятник, сотник тоже, среди добровольцев ровным счётом ничего не значило. Не сегодня-завтра кончится война, и этот выскочка опять займёт своё место, станет тем, кем был. Но всё равно обидно, завидно. Так что пришлось Эйнару и Бирнезию целый день слушать недовольное шушуканье.

Правда, ближе к вечеру, по лагерю прошёл слушок, что неспроста куда-то запропастился Салтис, и причина его отсутствия – новый десятник. А после того, как в лагере ещё раз побывал Каллист, пожалуй, только глухой не знал во всех красках о поединке между Эйнаром и Салтисом. Как ни странно, это пошло на руку молодому десятнику. Сильного телом, но не умом сотника здесь никто не любил. Терпели, боялись, подчинялись ему, но друзей здесь у него не было. Во всяком случае, никто Эйнару в глаза не сказал – ты убил моего друга, и я хочу отомстить.

Этот день прошёл довольно уныло. Занимались тем, что готовили выданные из арсенала доспехи и оружие. Всё было грязным, порой даже ржавым, но выбирать не приходилось – даже такой хлам мог спасти жизнь. Затем привезли щиты и копья – на этот раз свежесделанные, но и тут тоже беда – пришлось шкурить каждое древко, чтобы потом, в бою не насажать себе в руки заноз. Щиты оставляли желать лучшего. Сделанные наспех, да из сырой древесины, они норовили развалиться на части, что и произошло с парой десятков. До вечера солдаты приводили всё в порядок и грузили на подводы. А перед закатом, когда измученные люди собрались спать, Эллирий, успевший опрокинуть стаканчик-другой вина, выступил перед всеми с краткой речью:

– Завтра в полдень мы выходим, и, возможно вечером, мы вступим с противником в бой. Так что прекращайте все свои ссоры и перебранки, сами уже знаете, что из этого получается. Ну, ладно, давайте спать все живо. И чтобы ни единого звука, не приведи боги, если снова на вас местные пожалуются. Шкуру спущу.

Эйнар и Бирнезий едва дошли до своей палатки. Оба, не раздеваясь, рухнули на жёсткие лежанки и мгновенно уснули, даже не перемолвившись словом. А на следующее утро Бирнезий еле растолкал товарища уже перед самым началом построения. Тот с трудом поднялся и, совсем ещё сонный, выбрался на улицу. Полк уже почти построился, и их, немилосердно подгоняя тычками в спину, поставили в строй. Прибежало ещё несколько опоздавших. Теперь все были в сборе. Появился Эллирий в сопровождении пятисотников. Оглядел внимательно строй, прошёлся перед ним, помахивая ивовым прутиком, и гаркнул так, что стая ворон взвилась в небо:

– И что как долго?! Сколько вас ждать можно, или мало вас гоняли?! Напра-во! Марш!

Полторы тысячи человек разом повернулись, правда, некоторые совсем в противоположную сторону. Эллирий поморщился, хотел сказать этим олухам пару ласковых, но махнул рукой. Этот сброд не перевоспитать. Едва ли среди них наберётся два десятка действительно способных держать в руках оружие. А остальные так, пришли поиграть в героев, либо сбежали от надоевших жен. И ведь каждый надеялся вернуться домой с десятком-другим монет, обещанных казной за службу.

Полк, на удивление дружно, зашагал вперёд, громко топая сапогами по доскам, которыми была застелена проходившая через пустырь улица. Следом, скрипя плохо смазанными осями, двинулись подводы, заполненные оружием и припасами. Грохочущие железом повозки разбудили окрестные дома, и из-за открывавшихся ставен вслед колонне понеслась отборная ругань.

– А ну, пасть закрыли все! – заорал Эллирий. – Парни кровь проливать идут, а вы их хаете?!

– А без грохота нельзя идти кровь проливать? – нагло спросил кто-то.

Командир забористо выругался в ответ, прихватил из попавшейся под руку поленницы деревяшку и запустил её туда, откуда донеслись эти слова. Ставни вовремя закрылись, и полено ударило по ним, оставив на гладко отструганных досках вмятину.

Вскоре, дерево под ногами сменилось камнем, дома вокруг стали добротнее, выше, да и горожане здесь уже не позволяли себе ругани, а лишь укоризненно смотрели вслед нарушавшей покой толпе. Отряд миновал городские улицы и, пройдя через ворота, те самые, через которые Эйнар и Бирнезий зашли в город, вышел на ограниченное рекой и крепостными стенами, поросшее редкой пыльной травкой поле.

Сбор войска назначили, как всегда, здесь, но кроме полка добровольцев на плацу были лишь несколько человек, как сказал Эллирий, «дворцовых лизоблюдов». Их послали сюда следить за порядком, и они заставили командира расположить своих людей подальше от проходившей в сторону моста дороги.

– Ну да, – проворчал он. – Добровольцев, как всегда, на задворки загоняют. Ладно, сидите, стойте, кому как удобнее. Хотите – ешьте, хотите – пейте, только, чур, не до пьяна. Ждать долго придётся.

Прождали часа три, пока полки его величества не заняли на плацу свои места. Эллирий с завистью смотрел на чётко маршировавших солдат, на добротные, хорошо смазанные повозки, нагруженные аккуратно сложенной справой, сравнивая их со своими доходягами и вздыхал, не забывая вставлять в промежутках между вздохами крепкое словцо. Наконец, все в сборе. Последними из ворот выехала группа из пяти десятков всадников со знамёнами – полководец со своей свитой. Они быстро проскакали вдоль рядов, проверяя готовность и, не заметив ничего предосудительного, отдали приказ выступать. Пятнадцатитысячная армия зашевелилась, вытягиваясь на дороге в узкую ленту колонны, и двинулась вперёд, провожаемая толпой зевак.

Они шли уже около часа по южному тракту, ведущему сквозь хорошо знакомые Эйнару леса. Дорога была однообразной и скучной, люди шли вперёд, перебрасываясь друг с другом редкими фразами. Эллирий разъезжал рядом на коне, то и дело взбадривая уставших крепким словцом. Внезапно он заметил кого-то, отъехал в сторону, что-то крикнул – Эйнар не разобрал. Однако он пробился к краю колонны – странное желание подначивало его взглянуть, в чём же там дело. На обочине, рядом с возвышающимся на коне Эллирием, стоял человек, совсем ни чем не примечательный, но какой-то до боли знакомый. Как показалось Эйнару, он его уже где-то видел, правда, никак не мог вспомнить, где именно. Они о чём-то говорили, затем Эллирий повернулся – его взгляд встретился с взглядом десятника.

– Эй, бери себе новенького.

Незнакомец пробился сквозь строй и очутился рядом с Эйнаром.

– Звать то как? – спросил тот.

– Александр, можно Саша.

– Странное имя какое-то, не обижайся только, первый раз встречаю такое. А меня Эйнаром зовут.

Он замолчал, затем спросил, наверно, чтобы разрядить неловкое молчание:

– Ты первый раз на войну идёшь?

– На войну? – переспросил новенький, и Эйнар увидел, как побледнело и вытянулось его лицо.

– Ну, а куда же ещё.

Война?! Александр сразу понял, куда направляются эти люди, и слова застряли у него в горле. Хватило сил лишь слегка кивнуть головой. Никакого желания воевать не было. Одно дело надеть на себя меч, покрасоваться перед зеркалом, но сражаться… В памяти сразу всплыли батальные сцены из фильмов, и ему стало не по себе. Всё, хватит приключений. Он понял, что это за сны и больше не желает быть участником этих событий. Незаметно для окружающих Александр достал медальон, но, странное дело, из золотого он стал серо-стальным. И сколько руки не сжимали его, ничего не получалось. Саша едва сдержал стон отчаяния, затравленно огляделся по сторонам.

– Да не дрейфь ты, – хлопнул ему по плечу сосед.

– Ничего, нормально всё, – ответил он, и только сейчас заметил, что говорит на совершенно другом языке, причём, ему не приходится переводить фразы, всё получается само собой. – И долго нам идти?

– А кто его знает? Сегодня-завтра сражение. Да ты не думай, нас в пекло не бросят. Если только с фланга ударим, или, скорее всего, обоз охранять будем. А если дело худо повернётся, главное – не геройствуй, бросай оружие да в лес беги.

Александр молча кивнул. Легко сказать – не думай. А если жить ему осталось несколько часов? Но время шло, а войско продолжало свой путь. Лишь раз остановились совсем на чуть-чуть, чтобы немного перекусить и справить нужду. В руки Александра сунули ломоть пахучего ржаного хлеба, кусок вяленого мяса и флягу с водой.

– Ногами шевели, – пробурчал стоявший за его спиной солдат, и Саша отошёл от повозки, впившись зубами в удивительно вкусный, ещё свежий хлеб..

И снова в путь. Люди шли и шли, казалось, они будут идти до тех пор, пока путь им не преградит гора или море. Прошёл ещё час, может полтора, как показалось Александру. Он вдруг почувствовал – что-то произошло. Вдоль колонны проскакало несколько всадников, и солдаты всполошились, зашептались. Началось – пронеслась в голове мысль, и сердце ёкнуло в груди.

– Говорят, но Ороге они ждут нас, – послышался рядом шёпот.

Один из всадников остановился рядом с Эллирием и, сказав ему что-то, поскакал дальше.

– Быстрооо! Все к обозу! – надрывал глотку командир. – Разобрать доспехи! Копья в руки, щиты в руки и строиться!

Суета поднялась неимоверная. Наверно, на базаре не бывает такой, когда стража ловит шайку карманников. Все стремились первыми пробраться к повозкам, чтобы выбрать снаряжение получше. Толкая соседей, Саша устремился следом за Эйнаром.

– Вы что, белены объелись! – орал Эллирий, с трудом удерживая испугавшегося суматохи коня. – Куда рвётесь, в очередь встать быстро! Позор на всё войско!

Но никто не обращал на командира внимания. Сотни рук тянулись к повозкам с криками: «Давай мне! Давай сюда!». Перепуганные возницы не глядя бросали в толпу то кольчугу, то шлем. В конце концов, люди сами начали растаскивать из повозок оружие. Эйнару повезло, повезло и Бирнезию с Александром. Их не затоптали в этой свалке, да и оружие с доспехами досталось всем троим ладное. Эйнар, правда, хотел прихватить в обозе меч, но ему перепал лишь кинжал, но вполне внушительных размеров. Порядок, в конце концов, восстановили. Люди построились и замерли в ожидании команды.

Колонна разбилась по полкам, одни пошли по дороге дальше, другим пришлось продираться через лес, и спустя полчаса войско вышло на широкую, утопающую в зелени трав, долину реки. Там, впереди серебристой змеёй несла свои воды Орога, но путь к ней был преграждён шеренгами войска противника. Едва первые ряды элаиров вышли на прибрежный луг, со стороны врага донёсся глухой рёв – тысячи голосов слились воедино, может они слали проклятия, а может даже приветствовали – никто разобрать не мог. Мечи ударили по щитам, добавляя ко всему жуткий грохот. Элаиры ответили пением боевого гимна, призывающего крушить врага; синими и алыми птицами взвились боевые знамёна, и полки двинулись вперёд. Позади, где находился полководец, вверх поднимались вымпелы, и в ответ на это середина войска ускорила шаг и, оторвавшись на добрую сотню шагов от флангов, ударила во врага. Резкий грохот ударов щитов о щиты заглушил остальные звуки, следом по полю битвы разнёсся звон мечей, треск копий, а затем и крики. То тут, то там раздавались победные возгласы, им вторили истошные вопли раненых и хрипы умирающих. Казалось, всеми овладело неудержимое безумие.

Полк добровольцев оказался в стороне от битвы, во второй линии левого фланга. Вся первая линия уже вступила в бой, на подходе была и вторая линия правого фланга и даже остававшаяся в резерве конница, а они продолжали стоять, оставаясь безучастными свидетелями этой резни. Внезапно по ним хлестнули выпущенные откуда-то с тыла талланцев стрелы. Несколько человек застонало от боли, несколько, в том числе сосед Александра по шеренге, упали замертво. Саша вздрогнул от неожиданности и повернулся – человек был уже мёртв, стрела попала в незащищённое горло. Мёртвые глаза, не мигая, смотрели в небо, из уголка рта медленно сочилась кровь.

– А-а! – он отшатнулся в сторону, едва не сбив Эйнара с ног.

На него тут же зашикали, толкнули – Саша наступил на руку мертвеца, неловко подпрыгнул, едва не упав.

– Что с тобой, успокойся, – донёсся до него сквозь шум сражения голос десятника. – Скоро пройдёт… Хм, да ты бледен, как поганка.

Александр ничего не ответил, он лишь тяжело дышал, стараясь справиться с подступившей к горлу тошнотой. Тем временем позади поднялось ещё несколько вымпелов.

– Полк! – раздался зычный голос Эллирия, перекрывший даже шум боя. – Щиты сомкнуть! Вперёд!