Игры в героев. Воля свыше. Часть первая

– А ну, вставай, давай – давай, просыпайся. Ишь, мелочь такая, а храпит, словно медведь. Отведи-ка новеньких в лагерь, да поживее. И объяви, что я назначил Эйнара десятником вместо Нордиза, а тот пусть занимает место Салтиса.

Каллист пробормотал что-то непонятное, повернулся на другой бок и попытался уснуть вновь, но Эллирий взял попавшийся под руку кувшин и вылил его содержимое на голову Каллиста. Тот заворочался, открыл глаза и, яростно ругаясь, встал на плохо слушающиеся ноги. Эллирий повторил свой приказ, Каллист кивнул в ответ головой и, ругнувшись ещё раз – уже совсем беззлобно, вышел на улицу. Эйнар и Бирнезий последовали за ним.

Каллист повёл их проулками, где приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не угодить либо в лужу, либо в кучу мусора. Эйнар попытался определить направление, чтобы в случае чего, можно было найти дорогу назад, но провожатый так петлял, что из этого ничего не получилось. Булыжная мостовая под ногами, в конце концов, оборвалась, уступив место грязному месиву из песка и глины. Они оказались рядом с крепостной стеной на довольно обширном пустыре, где и располагались палатки полка. Все ещё спали, лишь несколько часовых прохаживались по очищенной от мусора площадке, заменявшей плац. Завидев Каллиста, они даже не попытались остановить пришедших и не стали задавать вопросов. Проорав друг другу что-то похожее на «доброе утро», каждый направился своей дорогой. Все трое бесцеремонно зашли в одну из палаток, Каллист разбудил спящего сладким сном десятника и гаркнул, не дав тому опомниться от сна:

– Вставай, тебя сотником назначили. А вместо тебя вот этот будет, – он ткнул пальцем в Эйнара.

Нордиз, почувствовав исходящий от Каллиста запах, собрался было вытолкать его из палатки взашей, но, заметив ещё двоих, всё же спросил:

– Серьёзно, что ли? А вместо кого сотником?

– Да вместо Салтиса. Кстати, это Эйнар, а это Бирнезий.

Нордиз оглядел обоих с ног до головы, усмехнулся.

– А Салтис то куда делся? Ни за что не поверю, что этого дурака повысили до пятисотника. Допился до белой горячки, что ли?

– Ну, до белой или не до белой, – начал темнить Каллист, – может до какой—другой. Но больше ты его, друг мой Нордиз, не увидишь. Лежит он, бедный, среди всякого дерьма и более ни в чём другом не нуждается. Разве что помянуть его надо.

– Это как это так? – удивился Нордиз. – Сам помер или помог кто-то?

– Ну, в общем то, мир не без добрых людей.

– Уж не новый ли десятник этот добрый человек?

– Догадлив ты. Только помалкивай, мало ли кто услышит, а то друзей у Салтиса и брата его хватало, зачем парню неприятности.

Нордиз кивнул головой и ещё раз внимательно посмотрел на Эйнара, мысленно сравнив его щуплую фигуру с гигантом Салтисом.

– Он ведь был очень неплохим фехтовальщиком, да и силач немалый. И ты его победил?! Хм, вот ведь дела. Ну, ладно, довольно об этом, располагайтесь у меня – места хватит. Добро пожаловать в полк.

5

– Вторая стадия всё ещё, а пора бы уже и четвёртой наступить. А быстрого сна так совсем не дождёмся, – проговорила Анна с заметными нотками разочарования в голосе.

– Совсем не обязательно, вполне возможны отклонения от нормы. А в нашем случае может быть всё, что угодно. Если только наш друг не наврал, – отозвался Сартаков-старший.

– Он говорил, что эти сны снятся постоянно, но это совсем не обязательно. Пациенты любят преувеличивать, – тут же высказался Русаков, стараясь немного поддержать разом поскучневшего Стрижевского.

Иван Сергеевич посмотрел на монитор, покрутил пальцами карандаш в задумчивости и, бросив его на стол, проговорил нехотя, выдавливая из себя каждое слово:

– Едва ли он согласился бы на обследование без реальной проблемы. Любой человек в здравом уме должен понимать, что его ложь тот час будет раскрыта. А я считаю, что наш пациент хоть и с проблемами, но в уме здравом. Во всяком случае на первый взгляд. Ладно, разбудим его, сидеть так дальше нет ни смысла, ни времени. Попробуем ночью, может именно ночь покажет то, что мы хотим увидеть.

Александра разбудили. Отчаянно зевая, он потянулся и сел, протирая руками глаза. Анна принесла чашку кофе и поставила её на прикроватную тумбочку.

– Спасибо, – проговорил тот хриплым после сна голосом и сделал хороший глоток бодрящего напитка.

– Что-то приснилось? – вкрадчивым голосом спросил Стрижевский.

– Как всегда продолжение. Если в двух словах…

– Не стоит. Мы ничего особенного не увидели. Вы точно не пытаетесь нас разыграть?

– Я говорю правду.

– Хорошо. Допустим, это правда.

– Вот спасибо, – буркнул Александр и отпил ещё кофе. Поставив чашку обратно на тумбочку, он отправился переодеваться за ширму.

– Вы, только не расстраивайтесь, молодой человек. Приходите вечером, мы снимем показания ночного сна.

– Хорошо, – переодевшийся Давыдов вышел из-за ширмы, попрощался с командой Стрижевского и покинул комнату.

Ярко светило солнце. Было довольно тепло, и даже предвещавший осень прохладный северо-западный ветер пока не мог остудить воздух. Александр подъехал к набережной и, оставив машину на стоянке у кафе, отправился прогуляться. Он часто бывал здесь и любил такие прогулки, особенно когда свежий ветерок с реки сдувал прочь запах выхлопных газов. В будние дни на набережной немноголюдно, можно было встретить лишь женщин с колясками, да пенсионеров, выгуливающих собачонок. Никто не мешал спокойно посидеть и подумать.

Александр присел на одну из многочисленных скамеек, вытянул ноги, откинулся на спинку. Перед ним медленно несла свои воды река, по реке неторопливо плыл белый круизный теплоход. Пара чаек лениво парила над кромкой воды в поисках неосторожной рыбешки. В этот момент словно что-то переключилось, все чувства исчезли. Он не слышал плача ребёнка неподалёку, не чувствовал аппетитных запахов, доносившихся из близлежащего ресторанчика, кожа не чувствовала дуновения ветра. Кровь гулким ударом вдруг стукнула в висках, и чей-то глуховатый голос раздался не только в ушах, но и в самом сознании: «Тебя ждут. Всё уже подготовлено, тебе нужно лишь набраться смелости. Тебя ждёт разгадка твоих снов. Иди же, иди».

Саша, вздрогнув, пришёл в себя, огляделся – вокруг никого не было.

«Что за чертовщина. Сначала сны, теперь и голоса мерещатся.»

Оглянулся ещё раз – по-прежнему никого, лишь вдоль противоположной стороны аллеи пробежала трусцой пожилая пара. Хорошо зевнув – он пока так и не отошёл от дневного сна – он поднялся со своего места, прошёлся немного в сторону моста и пересел на другую скамейку. «Иди», – снова раздался тот же голос.

Александр резко обернулся, да так, что заболела ключица – никого, вокруг ни души. Посмотрел даже на окна домов далеко позади, вдруг оттуда доносятся чьи-то слова, может и не ему адресованные. Но и там ничего подозрительного не заметил.

«Кажется, я начинаю сходить с ума», – прошептал он и от этого ему стало по-настоящему страшно.

Давыдов поспешил к машине. Стоило вернуться домой, пока совсем не поехала крыша. Правда спокойное вождение по полупустым из-за отпусков улицам успокоило его, все беспокойные мысли куда-то исчезли, и к концу пути настроение стало под стать погоде, такое же хорошее и солнечное.

Александр жил в просторной, светлой квартире-студии на втором этаже небольшого трёхэтажного дома. Два года назад этот дом постройки более чем полувековой давности реконструировали, оставив от старого лишь добротные стены. Теперь здесь, в двух шагах от городского парка, со своей стоянкой и консьержем, жили респектабельные работники сферы финансовых услуг. Квартира с большими окнами, выходящими прямо на липовую аллею, досталась Давыдову по счастливой случайности, когда его бывший босс продал её практически за бесценок, решив вдруг перебраться жить на тропические острова.

Александр поздоровался с дежурившим в вестибюле консьержем – женщиной средних лет из соседнего дома, бывшей учительницей. Она приветливо улыбнулась ему и, посетовав на чрезмерно бледный цвет его лица, добавила:

– Сашенька, дорогой, ты себя совсем не жалеешь. Сколько уже откладываешь отпуск?

– Э-э, да всё никак, работа не отпускает. Эльвира Петровна, меня никто не искал?

– Нет, никого не было.

Александр пожелал ей спокойного дня и поднялся к себе. Открыв дверь, он вошёл в прихожую, заученным движением, не глядя, нажал клавишу выключателя. Яркий свет почему-то больно резанул глаза, заставив прикрыть их ладонью, чтобы привыкнуть. Сняв куртку и ботинки, он прошёл в комнату. Под руку попался купленный вчера автомобильный журнал, Саша взял его с журнального столика и, листая страницы, подошёл к гардеробной переодеться в домашнее. Внимание его вдруг привлёк лежавший на кровати свёрток. Александр удивлённо посмотрел на нечто объёмное, тщательно завёрнутое в обычную мешковину и перевязанное верёвкой. Никого же не было!

Он осторожно дотронулся до лежавшего на кровати предмета. Даже если кто-нибудь приходил, Эльвира Петровна не пустила бы незнакомого человека сюда, да и посылку оставила у себя. Залезть через окно никто не мог. Хотя, может, кто-то решил устроить сюрприз, и его хорошо знала Эльвира, раз посылка оказалась в его квартире.

Александр сходил за ножом, разрезал верёвку и развернул свёрток. Пожалуй, он ожидал увидеть там что угодно, но только не это. Внутри, аккуратно упакованными, лежали сапоги из толстой рыжеватой кожи, причём сделанные так топорно, что их постеснялся бы одеть и лесник-отшельник. Затем в руки попали коричневого цвета шерстяные штаны с широким кожаным поясом и сероватая рубаха, видимо льняная, под которыми лежали – у Саши от изумления открылся рот и перехватило дыхание – потёртые ножны с мечом, длиной с руку, но довольно широким, напоминавшим римскую спату и увесистый медальон на цепочке.

– Ну и чьи это шутки, – Александр усмехнулся. – Не Стрижевский же решил поиздеваться надо мной.

Пожав плечами, он начал переодеваться в эту одежду – любопытство взяло вверх над брезгливостью – хотя, надо признать, она была совершенно чистой. Как ни странно, всё пришлось впору, словно подкинувший это человек хорошо знал его, а таких было лишь трое – родители, да бывшая, которую он не видел уже полгода. Даже эти нелепые сапоги оказались на редкость удобными.