Ветер раздора. Повесть

– Конечно, Алешка бегу! – Бородовой выбежал на дорогу и понесся вдоль деревни.

– Эй! Стой, куда ты дядя Василий! – Крикнул что есть сил Алешка.

Бородовой остановился и посмотрел на мальчишку.

– По огородам! Так быстрее будет! За мной дядя Василий, побежали за мной! – Закричал Алешка пронизывающим детским голоском.

– А, ну да. – Пробормотал себе под нос председатель и побежал в другую сторону вслед за парнем.

Перебежав несколько огородов, они перелезли через ограду какого-то сада, стараясь поспеть за юрким постреленком, Бородовой поспешил и неуклюже повис на своей собственной штанине соседского забора. Он хотел подтянуться, опираясь одной рукой о перила ограды, но штанина разорвалась и он рухнул на землю.

Дом тетки Авдотьи уже было видно и ему осталось преодолеть последнюю преграду, это выбраться из соседского сада. Не раздумывая, Бородовой залез на шаткий забор и хотел спрыгнуть вниз, но забор не выдержал его веса и председатель рухнул вниз прямо на растущий репейник.

Он поднялся с земли весь в репьях, с разорванной штаниной почти до пояса, ссадинами на руках и ногах и весь в грязи. Он обернулся и посмотрел на преграду, которую преодолевал и тут рядом с удивлением обнаружил калитку. Калитка была открыта и не имела ни крючков, ни запоров.

«Ну, Алёшка! Попадись ты мне.» – Подумал Бородовой и пошёл слегка прихрамывая к своему дому.

Когда он поднялся на порог и вошёл в дом, то тут же остановился, он не поверил своим глазам, это было похоже на сон, на мимолетное видение, перед ним стояла Пелагея. Он мог ожидать всего что угодно, но встретить её у себя дома, это было выше его воображения. Её очаровательная улыбка, голос, взгляд завораживал его, и он ничего с этим не мог поделать. Он становился каким-то другим, неуклюжим, его слова казались ему смешными и нелепыми, он совсем терялся и не знал как себя вести.

– Здравствуйте Василий Степанович, – очень тихо сказала Пелагея. – У тетки Авдотьи поднялась температура, я ей компресс сделала, кажется, она только что уснула.

– Да, да Пелагея, конечно спасибо тебе большое, – выдавил из себя несколько слов Бородовой.

– Вот и всё, я пошла, – она накинула платок на голову, обула калоши и вышла на веранду. Бородовой без промедления вышел следом.

– Хорошо Алешка за молоком вовремя пришёл, он-то и застал Авдотью лежащей на кровати еле живой, а я мимо проходила, дядьки Емельяну поесть собрала, тоже ведь плохой совсем.

– Алешка-то, да хороший мальчишка, за мной прибежал, говорил с бабкой Авдотьей плохо, давай мол дядя Василий собирайся скорее, вот я…

Он хотел продолжить дальше, но сразу опомнился, ведь он стоит перед ней полуголый, его штаны были разорваны до самого пояса и одна нога обнажена почти до ягодицы. Он прикрыл разорванную штанину и смущаясь улыбнулся.

– Вот, спешил да упал по дороге.

– Упали, – удивилась Пелагея. Да у вас ссадины большие, давайте я перевяжу.

– Нет! Что ты, не надо, это пустяк. Не стоит из-за этого беспокоиться.

– Ну, хорошо, – ответила Пелагея. – Тогда я пойду?

– Подожди! – Громко сказал Бородовой. Затем сбавив тон, подбирая подходящее слово продолжил:

– Подожди, пожалуйста. – Он хотел сказать ей что-то важное, необходимое, именно сейчас когда они оказались одни, рядом больше никого нет, это шанс раскрыться, признаться в своих чувствах, но увы, именно в этот самый момент он не знал, что сказать. Его мысли разбежались, растворились слова, которые он давно заготовил для неё.

Он опять выглядел глупо стоял перед ней в полной растерянности и абсолютно не знал, что делать дальше, что говорить, о чем завести беседу.

– Я-а-а-а, давно хотел спросить тебя Пелагея, что ты думаешь о моём предложении… – и тут он закашлял, да так что не мог остановиться, «и откуда он только взялся, этот проклятый кашель, в самый ответственный и неподходящий момент» – подумал Бородовой.

– Вот что Пелагея, скажи мне, почему ты не вступаешь в колхоз? – Он отрапортовал чётко как по-военному.

«Что же я несу, зачем я это сказал, это не то, не те слова, что я хотел сказать» – пролетела мысль у Бородового. Но слово сказано и его уже не вернешь. Пелагея немного удивилась и сразу ответила:

– Так вы знаете почему, из-за моего прошлого. Мои родители из интеллигенции, а родственники и вовсе помещики были.

– Знаю, Пелагея, знаю. Только вот что, давай сразу перейдем на ты, а то как-то не хорошо, ведь здесь в колхозе мы все как одна семья и должны проще быть друг к другу.

– Конечно Василий Степанович, – с улыбкой ответила девушка.

– Вот! Опять Василий Степанович. Зови меня просто Василий. Просто Василий, хорошо?

– Да Василий, хорошо.

– Ну вот, это другое дело. А теперь ты подумай на счёт колхоза, одной тебе будет очень тяжело, очень понимаешь? Ну а вместе мы как-нибудь проживем! Ты пиши заявление и приноси и мы его рассмотрим. А на собрании люди поддержат, народ здесь добрый, я сразу это понял, как только приехал.

– Хорошо Василий, вы очень хороший человек, счастья вам, доброго человеческого счастья. А на счёт заявления вступить в колхоз, я подумаю. Она попрощалась с председателем и вышла на улицу.

Всю ночь Бородовой не спал, у него из головы не выходила одна только мысль. «Ну, какого черта я полез с колхозом, с заявлением, ведь было очевидно и понятно, что это ей не интересно и абсолютно не нужно. Она другой человек, иного воспитания и других интересов. Она хорошо образована и привыкла к другому обществу. А зачем вообще я ей нужен, что я могу дать? Я могу только воевать, сначала гражданская, потом борьба с бандами, а что будет дальше, ведь через какое-то время бандитов не будет и настанет мир» – эти мысли не давали ему ни покоя, ни сна.

Бородовой встал с постели, оделся, накинул на плечи ватник и вышел на улицу. Поудобней усевшись на пороге веранды, он закурил и опять задумался.

Вдруг по селу прогремел раскатистый выстрел. Раздаваясь ночным эхом, он повторился несколько раз. Со всех сторон деревни поднялся лай собак.