Безымянное имя. Избранное XXI. Книга стихотворений

А она говорит, что деяний людских не поймёт
и не примет природа:
спокойно осенний ковыль догорает,
если русский придёт, то его неизбежен исход —
минет год или тысячелетье,
ибо Время – никогда ничего не теряет.
Для чего, Колпаковский,
ты склоны над Верным лесами одел?
Для чего, сын султана Чокан,
степь живую ты с книжной сравнил Илиадой?
Есть предел – все мы вместе ошиблись,
и наша мечта – не у дел:
лес посаженный вырос и высох – и вновь зашумел.

Твой бессмысленный ветер, свобода,
над могильной оградой звучит
надмогильной наградой…

Цирк «Молодая Киргизия», 60-е годы

Александру Баршаю

В довоенном цирке деревянном, где легко сбываются мечты,
пели «а я еду за туманом» – и цвели бумажные цветы.
Партия с правительством решили вырастить лозу на пустыре,
у социализма на вершине, на чумном заброшенном дворе.
Господи, откуда знать тогда нам, как легко стирают в пыль года
всё, за что платили чистоганом тот, что молод, та, что молода!
Если и не знали, что ж такого – жаль, бессонны времени труды.
Чёрный конь Никиты Кочакова!.. Новака летящие пуды!..
В золоте и газе мавританки! Дромадеров тягостная прыть!
А по клеткам дышат минотавры, и нельзя вчерашнее забыть.
Вот я – стихоплёт-девятиклассник,
высшим смыслом крепок, сердцем чист,
то ль подгузник, то ль уже подрясник,
рок-н-ролл сбивается на твист,
кучка слабонервных идеалов плюс коктейль конюшни с кабаком,
круговерть икаров и дедалов, пахнущих вином и табаком,
запах травоядных и опилок, маленького сердца грозный стук,
циркового купола обмылок, выси галактический тюндюк[5 - В киргизской юрте дымоход, решетчатое отверстие, открытое к звездам и общению с небесным божеством; изображено на флаге страны.],
ощущенье силы и простора посреди советской голытьбы,
и на постаменте командора – статный стан министра Кулюйпы.
Я дружу с поэтами, весёлый, никогда я не был – где Босфор?..
Объявляют в цирковую школу юных конных варваров набор.
Полстолетья из щелей задуло – скудости простительная грусть.
Время вас одело и обуло. В общем-то – обуло… Да и пусть.
Из минкульта сытые холопы строго бдят, куда растет лоза:
нежный профиль мальчика Телёпы, лошади кровавые глаза,
вздох листвы – и небесами мая зачарован мир на полчаса,
вспухнет под камчою кыз-куумая[6 - Камча – плеть всадника. Кыз-куумай («Догони девушку!») – киргизская конная игра.] алая на теле полоса,
замирает Чуйская долина, но полвека длится этот сон —
юные взлетают лебедино и трепещет музыка «Чолпон»!..

Небо их под куполом манило, жаждой славы мучило и жгло
тех, кого вскормило и – споило это золотое ремесло.
Как они случайны и мгновенны – жизни человеческие! – тьма,
мальчики и девочки арены, юная Киргизия сама…
Что потом случилось с ними всеми – о, куда арены алый круг
распрямило и швырнуло время, и поводья вырвало из рук?
Как, не слыша праведного гула в чёрной запредельной высоте,
в мастерской художника Джамбула, на его умолкнувшем холсте,
юной, распластавшись на мольберте, умирала в синей тишине
та, что стала прахом раньше смерти
и спилась в затерянной стране.
Сумрачным районным декадансом рысь твоих коней оборвалась,
время поглумилось над пространством,
выпросталась тройственная связь,
где под звёздной чёрною рекою, тайной плоти распалив сердца,
клоунесса тонкою рукою обнимает сына и отца,
старятся юнцы, гниёт эпоха, зло идет по курсу за добро —
профиль молодого скомороха, фас у фаллоса политбюро…
Журналист состарится, уедет навсегда, на вечную войну,
где земное солнце долго светит, в ближнюю восточную страну,
бедный, там трясущиеся пейсы гладит, не спросив у стариков,
с Македонцем доходили ль персы до его синайских берегов.
Помнит ли о юности в Союзе, улицей Дзержинкою рожден,
выставив короткорылый «Узи», как правозащитный микрофон?..
А в ответ, вся в небесах Шагала, на метле, прекрасная, летит
цирковая юная шалава, вечности оживший трансвестит!..
Не сорвись, любимая, с небесной скользкой и нечистой высоты,
жизнь тебе дарована над бездной – если это ты. Но вдруг – не ты?
Вслед нам строгий Пётр и кроткий Павел смотрят, с губ срывается:
– Почто,
Господи, почто ты нас оставил?!..

Но безмолвен купол шапито.

Вечерний звон

Реквием русскому паломничеству в Киргизию

Атанды олтургондо – эненди бер!..[7 - «Убийце твоего отца отдай мать!» [Здесь: Не помни зла] (кирг. посл.).]

1

Путь из Верного через перевал Кегень: надежда

Господи благослови
алеет восток смуглеет восторг далёко где-то исток
кипящий поток надежды глоток детей на бричке с пяток