Причалы любви. Книга вторая

– А я вот тебе сейчас тресну по затылку! Тебе понравится?

– Конечно, ты большая, – вздохнула Вика.

– Но я ведь этого не делаю, – у Лены в самом деле было сильное желание хоть разок отшлепать дочку. – А почему, как ты думаешь?

– Почему?

– Да потому, что кулаками ничего не докажешь. Для этого человеку дан язык. Это только невоспитанные дяди дерутся, а хорошие убеждают словами.

– А тети?

– И тети – тоже. В первую очередь… Ты меня хорошо поняла?

– А если он не отдает шарики?

– Да, – вздохнула Лена, – видимо, придется тебе все-таки поговорить с отцом. Меня ты не понимаешь. Хорошо, сейчас придем, и я тебе это устрою.

– Ма-ам, не надо, а? – попросила Вика.

Но случилось так, что дома Лена и думать забыла о Вике. Еще в прихожей ее встретил Борис: в полной форме, только что не в шинели.

– Лена, в чем дело? Где вы пропадаете целый час? Звоню в садик, там мне говорят, что давно уже ушли, а вас все нет и нет…

– Что-нибудь случилось? – испугалась Лена.

– Ничего не случилось, – несколько успокоился Борис, – просто нам надо быть сегодня в гостях.

– Сегодня?

– Сейчас… Мы уже должны быть там.

– Но я не готова, – растерялась Лена, невольно ощупывая прическу. – Почему такая внезапность?

– Так получилось, Леночка. Я тебя очень прошу, очень: соберись побыстрее. Машина уже ждет, но главное – ждут они.

– Кто?

– Бородулькины…

Вот тут Лена растерялась по-настоящему. Она много раз слышала эту фамилию, много раз пыталась представить, какой он, этот Бородулькин, по чьему велению в один день решается вопрос с детским садом, открыты двери в любой военторговский магазин (разумеется, двери «черного хода»), в двухмесячный срок выбивается квартира в самом центре города – не счесть за один раз возможности этого могущественного человека… И вот теперь, через несколько минут, она увидит Бородулькина воочию…

– Ты с ума сошел! – прошептала Лена. – Ведь я в таком виде…

– Леночка, бога ради, скорее! – только и смог ответить Борис.

И она совершила чудо: в полчаса успела накрутить и высушить феном волосы, нагладить вечернее платье, освежила лак на ногтях, подвела тушью глаза и даже сделала небольшую штопку на левой ступне колготок.

– Умница, – похвалил ее довольный Борис, когда она через полчаса предстала перед ним, – все очень в меру и очень хорошо, разве лишь…

– Что? – испугалась Лена.

– Убавить немного красоты, – улыбнулся Борис. – А то ведь влюбишь в себя старого Бородулькина.

– Глупости, – небрежно откликнулась Лена, но комплимент польстил ей…

Когда они пришли, у Бородулькиных давно уже все были в сборе.

– Опаздывает молодежь, опаздывает, – легонько пожурил Бородулькин, протягивая Лене крупную белую руку и внимательно заглядывая в глаза. – Петр Самойлович Бородулькин… Это моя жена, Эльза Карловна, это – племянник, его вы можете называть просто Гошей. Он зубопротезист. Отличный специалист, но несколько ленив, хотя и знает, что праздность утомляет больше, чем труд… Вон там, в кресле, мой заместитель, полковник Лазорский. Вы позволите? – Бородулькин взял Лену под руку и повел в большую, светлую комнату, попутно представляя ей своих родных и сослуживцев. – Да, Леночка, вы позволите мне так вот, запросто, обращаться к вам? Спасибо. Так вот, не коробит ли вас наша простая армейская форма? – И Бородулькин опять очень внимательно посмотрел прямо в глаза Лены. – Нет! Ну и прекрасно. Знаете ли, я в этой форме с июля 1941 года, очень привык к ней и теперь, на старости, не хочу менять. Как в свое время говорил Александр Сергеевич Пушкин: «Привычка свыше нам дана: замена счастию она». Не так ли?

Лена почувствовала, что пришла пора говорить и ей:

– Вам форма очень к лицу, – не очень уверенно, робея, сказала она. – Я вас почему-то именно таким и представляла.

– Ой ли? – погрозил Бородулькин пальцем. – И это после того, что в доме Сергеевых говорят обо мне?

– О вас? – искренне удивилась Лена. – А что должны говорить о вас?

Профессор понял свой промах и тут же постарался исправиться:

– Впрочем, кто теперь без дела вспоминает фронтовых друзей или, скажем так, старых товарищей? Шутка ли, сорок лет минуло… За это время наше поколение успело состариться, а отчасти и вымереть. Это так, прекрасная Елена, так! Это – закон природы! Как там, у древних римлян говорилось: лэкс, сэд лэкс… Кажется так, если мне не изменяет память. Что в переводе на наш великий означает: закон суров, но это есть закон… А теперь простите меня, старика, я вынужден на время вас покинуть. Но – только на время, – многозначительно улыбнулся Бородулькин, исчезая за тяжелыми, красного бархата портьерами.

В это время Борис беседовал с Эльзой Карловной, и Лена смогла оглядеться и немного прийти в себя. Большая комната, как видно столовая, была богато убрана. В огромных, массивных сервантах, стоящих вдоль стены, матово взблескивал под лампами дневного света дорогой хрусталь. Лена вгляделась и чуть не ахнула: целое сокровище было у нее перед глазами. Вазы самых причудливых форм, с чеканкой по серебру и позолоте, кувшины, графины и графинчики – чего здесь только не было! Отдельно громоздился китайский столовый сервиз из тончайшего фарфора, расписанный незатейливыми, но, одновременно, очень изящными рисунками из жизни китайского крестьянина. А фужеры, бокалы и всевозможные рюмочки из хрусталя! Сувениры и все дорогое, все притягивает и долго не отпускает взгляд. Однако же венцом всему великолепию была все-таки люстра, огромная, трехэтажная, с хрустальными подвесками…

– Лена, – тихо окликнул Борис, – не увлекайся. На тебя смотрят…

– Разве? – она смутилась и торопливо отошла к окну.

«В самом деле, – подумала Лена, – музей нашла… Неужели все заметили?»

Она украдкой посмотрела на присутствующих, но никто, казалось, не обращал на нее внимания, и Лена успокоилась.

Вскоре вновь появился Петр Самойлович, очень свежий, хорошо выбритый, в ладно сидящем на нем генеральском мундире (Лена вообще заметила, что форму здесь умеют носить и делают это с каким-то особенным шиком), и, добродушно улыбаясь гостям, пригласил всех за стол.

– Только у нас одно непременное правило, – поднял белую руку Бородулькин, – мужчины ухаживают исключительно за чужими женами.

Поймав удивленно-вопросительный взгляд Лены, он шутливо пояснил:

– За чужими женами, как правило, они ухаживают лучше. А принцип нашего дома: все для того, чтобы гостям было хорошо… Прошу садиться за стол.

Гости дружно сели.

– Вам вот сюда, ближе к центру, – мягким, приятным баритоном сказал кто-то над самым ухом Лены. Она живо оглянулась и встретилась с добродушно-предупредительным взглядом Лазорского.

– А-а, спасибо…

– Как вы, видимо, догадались, – встречно улыбнулся Лазорский, – мне выпала приятнейшая честь – ухаживать за вами.

– Очень рада, – пробормотала Лена, хотя элегантно подтянутый, с маленькими полубаками и усиками Лазорский заметно смущал ее.