Имя на площади Победы

Примите привет. Пишите.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ПРАВЛЕНИЯ СОЮЗА

СОВЕТСКИХ АРХИТЕКТОРОВ БЕЛОРУССИИ (А. И. ВОИНОВ)

12 сентября 1942 года. Москва, Арбат, Филипповский, 22, Постпредство БССР».

Александр Петрович не уточнял, о каком именно памятнике идет речь, где он может быть установлен. Но именно эта идея и привлекла Заборского. Еще больших эмоций исполнено его очередное письмо, адресованное уже всем троим – А. П. Воинову, 3. И. Азгуру и А. В. Трубе, направленное из Троицка 22 сентября 1942 г.:

«Уважаемые Товарищи!

Мне трудно передать то глубокое чувство, которое у меня возникло после получения мною писем от союзов советских архитекторов и художников БССР.

Да, это возможно только в нашей стране, где забота о человеке стоит на должном месте, и разве за такую Родину не стоит сражаться так, как делают это лучшие сыны великого свободолюбивого народа. Разве его можно покорить. Никогда! Он умрет и то головой вперед.

Я инвалид Отечественной войны, я честно сражался за честь, свободу и будущее своей Родины до последней возможности. И те остатки сил и здоровья, которыми я располагаю сейчас, искренне отдаю дальнейшей борьбе. Ия вновь в строю. Но мое оружие уже не штык и граната, а карандаш и кисть.

Я очень благодарен за предложение мне непосредственно участвовать в работе союза.

Все то, что мне сейчас позволяет мое состояние и другие условия (а их у меня очень и очень мало), я отдам на эту работу.

Я избрал для работы первое задание: составление эскиза идеи проекта памятника героям Отечественной войны. Мне хотелось бы на все три задания. Но срок представления выполняемой работы слишком для меня мал. У меня появилось и выносилось нутром много идей. Но ничего. Еще впереди большая жизнь (эти слова подчеркнуты самим Заборским – Я. А) и творческие возможности.

А теперь мне хочется сказать о моем больном и существенном моменте в предстоящей работе. У меня нет ни бумаги, ни досок и т. п. самых необходимых вещей. Я просил бы союз о том, чтобы он написал в союз художников г. Челябинска с просьбой оказать мне помощь в этом отношении. Это от меня недалеко, и я могу туда съездить.

Заявление в союз, анкету и фото я вышлю в следующем письме. Заканчивая свое небольшое письмо, мне хочется передать Вам за оказанное мне внимание искреннее спасибо и солдатский привет.

Пишите.

Заборский Георгий Владимирович.

Г. Троицк, Челябинская область, Комсомольский пер., 33».

Это письмо свидетельствует о том, что Георгий Владимирович снова почувствовал вкус жизни, свою потребность для страны и для дела, которому учился. Он уже укрепился во мнении, что в «правое дело», в торжестве которого не сомневался, серьезный вклад можно внести не только на поле боя, владея винтовкой или гранатой. Правда, Воинов и Заборский тогда вели речь о разных памятниках. Первый, будучи не только руководителем творческой профессиональной организации, но и, в какой-то мере, ее политическим идеологом, что было неизбежно в его ситуации, исходил из того, что после победы нужно будет увековечить подвиги очень многих, за нее боровшихся и заплативших жизнью. И писал в своих письмах, прежде всего, о том, каким должен быть общий уровень почитания павших героев, ставил вопрос о будущих типовых обелисках и мемориальных знаках на многочисленных могилах. В архивах сохранилось много относящихся к тому времени набросков и эскизов памятников такого рода. Некоторые из них после войны рассылались по регионам в качестве рекомендательных. В 1946 г. был даже выпущен альбом «Эскизные проекты надмогильных памятников воинам Красной Армии, партизанам и мирному населению, погибшим в Великую Отечественную войну 1941–1945 гг., и мемориальных досок». Это были работы хорошего художественного уровня, а сам альбом стал результатом конкурса, объявленного Управлением по делам архитектуры при белорусском правительством уже в год победы. Есть в нем и работы Заборского. Правда, он в конкурсе не участвовал, варианты были приняты у Георгия Владимировича в виде готовых предложений, ведь он вернулся в Минск в конце лета 1945 г.

В Белорусском государственном архиве научно-технической документации можно познакомиться с его эскизным проектом памятника нашему земляку Герою Советского Союза генералу Льву Доватору, командовавшему в конце 1941 г. 2-м гвардейским кавалерийским корпусом, похороненному на Новодевичьем кладбище в Москве. Эскиз выполнен в 1942 г. Не прошел Заборский и мимо подвига Николая Гастелло. В этом же архиве можно узнать, как Георгию Владимировичу представлялся один из проектов памятника в честь Красной Армии, а также проект Триумфальной арки при въезде в Минск, тоже посвященной воинам-освободителям. Все они были исполнены в 1943 г. В следующем году его воображением на ватмане появился эскиз пантеона, предназначенного для Минска и посвященного воинам Красной Армии, партизанам и подпольщикам. В то же время он создал эскизный проект памятника на братской могиле воинов и партизан, эскизный проект монумента в честь воинов-освободителей, который, по его мнению, мог быть возведен в одной из садово-парковых зон столицы, эскизный проект памятника видному советскому военачальнику. Идея, суть которой состояла в том, что после войны на белорусской земле, а также и в Минске, должно возникнуть много прекрасных памятников, в рядах белорусских архитекторов, скульпторов утвердилась еще задолго до падения берлинского рейхстага. Она занимала многих мастеров искусств, того же И. Г. Лангбарда, о чем он тоже не раз писал А. П. Воинову из поселка Красные Ткачи, где находился в эвакуации. В письме от 3 сентября 1942 г. Иосиф Григорьевич отмечал: «Само собой разумеется, что кроме большого монумента для Белоруссии героям Отечественной войны нужен целый ряд памятников на местах крупных боев в память наших героев. Я сейчас тоже над этим работаю». А 23 октября сообщал, что «сегодня из Ярославля вместе с другими экспонатами художников на выставку отправляю и я:

1. Проект монумента «Героям второй Отеч. войны»… Три фасада, две перспективы и один макет высотой 2. 40…

2. проект музея-памятника героям (на 2-х листах: план, фасад и перспективу…)

3. памятник на братской могиле на поле боя для БССР».

Имелась в виду выставка, которую к 25-летию БССР предполагалось открыть в Третьяковской галерее Москвы. Заборский тоже активно участвовал в той выставке, как и во всей работе, связанной с поиском вариантов увековечения памяти борцов с гитлеризмом. Притом заглядывал в будущее дальше других. Например, уже тогда ему пришла в голову мысль о том, что у белорусской столицы должен быть Курган Славы. И он теперь есть. В его создании Георгий Владимирович, так уж получилось, участия не принимал, но первый вариант такого Кургана – тоже эскизный – из-под его пера, кисти, карандаша вышел еще в 1945 г. На нем нет четырех штыков, символизирующих четыре фронта, освобождавших Беларусь, но смотрится он интересно. А 3 июля 1944 г., узнав об освобождении своего родного города, Заборский закончил один из вариантов самой главной своей работы – проекта монумента Победы. Как пишет архитектор и историк архитектуры В. М. Чернатов, «по замыслу зодчего памятник представлял собой сложную объемно-пространственную архитектурно-скульптурную композицию. Трехступенчатая круглая колонна завершалась скульптурой матери-Родины. С четырех сторон основания колонны устанавливались скульптуры воина Красной Армии, партизана, рабочего и колхозника. В единстве этих емких образов-символов заключался основной смысл памятника».

Александр Петрович Воинов. Впоследствии член-корреспондент Академии наук БССР и Академии архитектуры СССР

В силу своего таланта Заборский настойчиво пестовал идею, суть которой состояла в том, что нужен мемориальный знак, способный стать главным для белорусской столицы, даже для всей республики. Он не мог ориентироваться на «типовой стандарт», на средний уровень. И дорога к такому творению заняла у Георгия Владимировича в общей сложности двенадцать лет. Притом это был непростой путь не только в смысле творческого поиска, о чем свидетельствует его переписка с А. П. Воиновым и другими своими коллегами. Чтобы творить, нужно было сначала выжить. И ему, и семье. Кроме того, для творческого процесса требовалось не только вдохновение, но и материалы. Союз архитекторов искал способы помочь. Вот что его руководитель писал Заборскому 5 октября 1942 г.:

«УВАЖАЕМЫЙ ГЕОРГИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ!

Ваше письмо получил. Очень благодарен за скорый ответ… Вашу просьбу о помощи Вам в приобретении бумаги, красок и прочего направил члену нашего правления Науму Ефимовичу Трахтенбергу, работа-юшему в г. Челябинске, с которым я прошу Вас также связаться. Я ему поручил договориться с Челябинским отделением Союза архитекторов и о посылке Вам, за наш счет, всего необходимого для Вашей работы…

Примите привет. Пишите.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОЮЗА СОВЕТСКИХ АРХИТЕКТОРОВ БЕЛОРУС СИНИ (А. И. Воинов)»

Наум Ефимович Трахтенберг уже перед войной был известным в республике архитектором. В тридцатые годы он разрабатывал генпланы Бобруйска, Могилева, Минска. Был комиссован из армии по болезни, жил в Челябинске, работал в техническом отделе Байкалстроя НКВД СССР. Воинов писал ему:

«УВАЖАЕМЫЙ НАУМ ЕФИМОВИЧ!

Направляю Вам копию письма Георгия Владимировича Заборского, нашего молодого архитектора-художника из г. Гомеля… Война с фашистской мразью сделала его инвалидом, и теперь он находится неподалеку от Вас. Адрес его такой: ТРОИЦК Челябинский Комсомольский переулок, 33. Он горячо откликнулся на нашу просьбу принять участие в работе Союза и ему надо всемерно помочь.

Убедительно прошу Вас связаться с ним и поддерживать переписку, а самое главное это, на первых порах помочь ему с приобретением бумаги и т. п. необходимого ему для творческой работы…

Прошу Вас обратиться в Челябинское отделение Союза, и я думаю, они не откажут в содействии снабдить Г. В. бумагой и красками.

Расходы на это дело мы Вам возместим, как только напишете, сколько надо выслать денег.

Примите привет. Пишите.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОЮЗА СООВЕТСКИХ АРХИТЕКТОРОВ БССР (А. И. ВОИНОВ)».

Вообще-то, Георгию Владимировичу в то время было уже 33 года, по возрасту он был моложе Воинова только на семь лет. Но по опыту профессиональной работы Александр Петрович вполне мог считать автора писем из Троицка своим младшим коллегой не только потому, что занимал должность главы Союза архитекторов республики. Еще до войны Воинов стал известен проектами гостиницы «Беларусь» в Минске, построенной в 1938 г. – ныне это «Краун Плаза Отель» – на улице Кирова, гостиницы «Днепр» в Могилеве, а также, что было весьма немаловажно для общественного статуса, здания ЦК Компартии Белоруссии. Нынче в бывшем партийном штабе находится Администрация Президента Республики Беларусь. Правда, в то время оно было в четыре раза меньше и представляло собой лишь одну сторону нынешнего дома-квадрата, выходящую фасадом к скверу у Национального академического театра имени Янки Купаны. Гомельчанином Воинов называл Заборского и в других своих письмах. Почему Воинов так думал, можно только догадываться. Есть основания полагать, что он слышал о нем и до войны, так как Александр Петрович входил в состав жюри, которое давало оценку проекту памятника, посвященного воссоединению белорусских земель. Возможно, более близкому знакомству с биографией молодого специалиста помешало то, что тогда Заборский еще не был членом Союза архитекторов.

А ситуация у Заборского в Троицке во много была близка к отчаянной, о чем и говорится в письме Воинову:

«Здравствуйте, уважаемый Александр Петрович!

Посылаю Вам заполненную анкету, заявление и фотокарточку.

Пишу это письмо, не ожидая ответа на предшествующее, ибо иногда письма теряются…

Проект, который я делаю (памятник-музей Отечественной войны), 1-го декабря я не выслал, так как он еще не готов. Причин для этого было очень много. Они не ликвидированы и сейчас. Они заключаются в моем личном состоянии, которое зависит от моих бытовых и материальных условий и от непосредственных материалов для самой работы. У меня полное отсутствие дров и перспективы на их приобретение. Поэтому в моей проходной комнате вечный жуткий холод, не позволяющий снимать с плеч шинель, отсутствует свет. Две недели тому назад я вынужден был сам поехать в г. Челябинск и буквально вырвать пару листов бумаг в ССА (местном отделении Союза советских архитекторов – Я. А.) хотя бы для эскизной работы. Сам председатель в виде любезности дал из собственных «небольших» запасов четыре наполовину употребленных краски. Ценой больших усилий мне удалось добыть пол-листа фанеры и пару досок из забора для изготовления подрамников. Вот все, чем я располагаю для работы. Если же к этому добавить полное отсутствие у меня и в библиотеках каких-либо книжных материалов по архитектуре и какой-либо возможности с кем-нибудь поговорить или посоветоваться, то вам вполне станет ясна картина моих творческих условий.

Все мною сказанное не говорит о том, что я сложил оружие. Скорее, наоборот. Это заставляет еще больше напрячь мои силы для достижения цели. Начатую работу доведу до возможного конца, после чего пришлю ее в ССА БССР как свой творческий самоотчет в эти суровые дни.

Меня также интересует программа проекта памятника Янки Купалы. Если она уже имеется, то, если только возможно, просил бы мне ее выслать…

Примите привет и наилучшие пожелания в вашей личной творческой работе и работе союза.

Г. Заборский».

Просьба о принятии в Союз архитекторов также вскоре была отправлена в Москву:

«В Союз советских архитекторов Б.С.С.Р. от архитектора-художника Г. В. Заборского

Заявление