Имя на площади Победы

Прошу С. С. А. принять меня в члены Союза архитекторов Б. С. С.Р. В 1939 году я окончил Академию художеств в Ленинграде и получил диплом архитектора-художника.

В настоящее время являюсь инвалидом Отечественной войны.

К заявлению прилагаю анкету и фотокарточку.

Г. Заборский 12/XII-1942 г.».

В 1943 г. у Заборских родилась дочь, которую тоже назвали Еленой. А материальное положение молодой семьи определялась тем, что приходилось жить, в основном, на зарплату Елены, жены Георгия, да небольшую пенсию, которую он получал как инвалид войны второй группы. Об этом периоде их жизни в анкете в его личном деле, которое уже в январе 1946 г. оформлялось в Минске в Белгоспроекте, сказано вполне определенно: «1942–1945 – без трудоустройства (пенсионер)». То же самое Заборский тогда написал и в своей автобиографии: «После госпиталя я получил инвалидность II гр. Без трудоустройства. В 1945 г. из Троицка приехал в Минск и поступил на работу в Белгоспроект в качестве архитектора». Выполнение оформительских поручений Троицкого горкома партии и райисполкома вряд ли приносило дополнительный доход, это делалось, скорее всего, на общественных началах. Выручал огород, которым Георгию Владимировичу, несмотря на его городское происхождение, пришлось заняться в полной мере. Он даже изобрел «двухуровневый» бурт для хранения картофеля, который доказал, что может уберечь клубни не только от мороза, но и от воров. Однажды, придя за картошкой, он увидел, что бурт кем-то вскрыт, и ничего уже в нем нет. Соседи стали выражать сочувствие и сыпать ругательства в адрес нечистых на руку людей, а Заборский, не демонстрируя эмоций, принес лопату, снял слой земли, и все увидели, что под ним находится еще одна ниша, полная клубней. Возмущение собравшихся сменилось удивлением.

О том, что состояние здоровья Георгия Владимировича по-прежнему оставляло желать лучшего, свидетельствует еще одно письмо, отправленное им А. П. Воинову 2 июня 1943 г.:

«Здравствуйте, уважаемый Александр Петрович!

Письмо из Союза мне передали. С большим удовольствием я принял бы участие в составлении эскиза обложки для альбома, но мое постоянное местонахождение к тому не располагает – вот скоро полтора месяца, как я проживаю в больнице. Это мой второй дом. Дней через 10–12 смогу выйти. Очень отрадно слышать, что организуется архитектурный отдел на выставке изобразительных искусств, посвященной двадцатипятилетию Б.С.С.Р. Я же с огромным пожеланием приму в ней участие по мере моих сил и возможностей. Первое взятое на себя обязательство, несмотря ни на какие трудности, выполнил и почти в срок. Но вот с отправкой дело обстоит совсем плохо. Кое-как отправил. Но меня предупредили, что идти проект будет очень долго. Случайно мне удалось сделать фото с моей работы, которое Вам и посылаю с уверенностью, что оно к Вам попадет раньше, чем сам проект. Фото слишком затемнено и не совсем удачно. Подробно описывать свой проект и свою идею я не буду. Плохо, если произведение искусства не говорит своим языком само, если камни молчат и требуют излишних пояснений…».

Окончания письма в архиве нет. Но последняя фраза в нем очень показательна. Фактически в ней Забрский выразил важнейший принцип, которым он руководствовался всю жизнь и время от времени повторял вслух: дело само должно говорить за себя, а если оно требует истолкования, значит, не все как следует продумано и исполнено.

В материальном плане молодую семью мог выручить тот самый памятник, посвященный освобождению Западной Белоруссии, над которым Георгий Владимирович работал перед самой войной. Тогда проект был одобрен и принят к реализации. Была назначена соответствующая плата, заключен договор, начислен аванс. Но из-за начавшейся войны он не все смог получить. Кто-то посоветовал обратиться в высокие инстанции. И Заборский направил просьбу правительству республики:

«В Совнарком Б. С. С.Р.

от художника-архитектора Заборского Г. В.

Заявление

В июне м-це 1941 года мной и скульптором Глебовым по поручению управления по делам искусств при С.Н.К. Б. С. С.Р. был выполнен проект памятника «Освобождение Западной Белоруссии Красной Армией» для гор. Белостока. Расчет за выполненную работу в связи с начавшейся войной и эвакуацией из г. Минска произведен не был.

По возвращению т. Глебова из армии решением С.Н.К. Б.С.С.Р. № 13 от 16 февраля 42 г. скульптору т. Глебову было выплачено 7500р. (семь т. пятьсот), причитающиеся ему в счет этой работы. Причитающуюся мне зарплату я вместе с т. Глебовым получить не мог, так как находился еще в армии, а после ранения лежал на излечении в госпитале.

В настоящее время вызван зам. пред. С.Н.К. Б. С. С.Р. т. Крупеня в Москву для участия в выставке изобразительных искусств в честь 25-летия Б. С. С.Р. и обращаюсь к Вам с просьбой дать указание о выплате мне 7500 (семь т. пятьсот) р.

28 октября 1943 г.

Архитектор-художник Г. Заборский».

Но это, похоже, уже второе письмо, подготовленное в один и тот же день. Первое состояло всего из семи строчек, и претендовал автор только на 2000 рублей. Однако рядом оказались люди, имевшие больший опыт «общения» по поводу гонораров. И сделали соответствующие подсказки, тем более, что речь шла о немалых по тем временам суммах. Несколькими месяцами перед этим архитектору Е. М. Маршаку в ответ на просьбу помочь было выделено разовое пособие в размере 350 рублей. Таких денег было достаточно для приобретения мужского пальто. Ходатайство Заборского поддержали авторитетные люди, знавшие ситуацию с памятником для Белостока. Это скульптор Азгур и художник Зайцев, работавший тогда в Штабе партизанского движения и участвовавший в выпуске сатирических газет «Партизанская дубинка» и «Раздавим фашистскую гадину» (с 1945 г. – журнал «Вожык»), В той же архивной папке хранится документ следующего содержания:

«Мы, нижеподписавшиеся т. т. Заслуженый деятель искусств художник-архитектор Воинов А. П., орденоносец живописец Зайцев Е., как члены бывшего конкурсного жюри и председатель последнего Заслуженный деятель искусств орденоносец Азгур 3. И. удостоверяем, что проект памятника «Освобождение Западной Белоруссии Красной Армией» под девизом «Красная звезда» принадлежал художнику-архитектору Г. В. Заборскому и получил премию в размере 5000 р. (пять) с правом дальнейшей разработки. Из указанной суммы архитектору было выплачено только 3000 р. (три).

С целью дальнейшей разработки Управление по делам искусств при С.Н.К. Б. С. С.Р. заключило с архитектором Заборским договор, согласно которому архитектору выплачивалось 10000 р. (десять). Вся работа по договору архитектором Заборским была выполнена. Из указанной в договоре суммы при его подписании арх. Заборскому был выплачен аванс в размере 2500 р. (две тысячи пятьсот р.). Таким образом, по данному договору архитектору Заборскому причитается дополучить 7500 (семь тысяч пятьсот р.) и 2000 (две) премиальных, что вместе составляет 9500 (девять тысяч пятьсот р.).

Председатель конкурсного жюри, Заслуженный деятель искусств орденоносец скульптор Азгур.

Члены конкурсного жюри

Заслуженный деятель искусств художник-архитектор Воинов.

Орденоносец живописец Зайцев».

Дата отсутствует. Похоже, этот акт готовился в качестве приложения к заявлению Заборского в белорусский Совнарком. К сожалению, не обнаружены свидетельства, подтверждающие, что просьба была удовлетворена правительством.

К середине войны кое-какую помощь своим членам стал оказывать и сам Союз архитекторов. В его фондах хранится «Список вещей для членов Союза Советских Архитекторов БССР из фонда Красного Креста». В нем значатся: мужских пальто – 10, костюмов мужских – 12, обувь мужская – 12 пар, белье мужское – 15 пар, рубашки верхние мужские – 15 штук, юбки женские – 10, чулки женские – 19, шарфы детские – 24 штуки, чулки детские – 24 пары, белье детское для девочек – 9 пар, для мальчиков – 15 пар. К перечню приложен «Список членов Союза Советских Архитекторов Белоруссии и состав их семей». В нем двадцать фамилий. Заборские числятся под восьмым номером. Выручал Союз и с периодической печатью.

В декабре 1942 г. Воинов уведомил Заборского, что ему и еще девяти человекам (Лангбард, Трахтенберг, Брегман, Кудревицкий, Могилевчик…) выписана газета «Правда». Мелочь, но приятно. Хоть какая-то экономия.

Несмотря на сложности, работал Георгий Владимирович в Троицке весьма напряженно. Об этом свидетельствует еще один архивный документ, относящийся к его участию в белорусской выставке, которая проходила в Третьяковской галерее в начале 1944 г. Он любопытен еще и тем, что по своей форме несет на себе печать военного времени, когда не хватало даже официальных бланков. Документ написан от руки, но частично карандашом, а частично перьевой ручкой. Карандашом составлена та часть, которая предполагала стандартный бланк и должна была быть отпечатанной в типографии. Все остальное вписано, если все-таки иметь в виду, что это бланк, перьевой ручкой. Это расписка Третьяковской галереи:

«Получено от т. Заборского (инициалы не указаны – Я. А.) по акту за № 019 от 15/11944 г. 16 проэктов архитек. художественных произведений и 7 акварелей для «Белорусской в-ки». Дополнительно еще 6 архитектурных рисунков.

Завед. Отд. Учета и хранения (Н. Комаров)

15/11944 г.».

Невозможно не согласиться, что двадцать девять экспонатов – архитектурных проектов, акварельных картин и рисунков – от одного автора, принятых на одну выставку, притом выставку не где-нибудь, а в знаменитой на весь мир Третьяковской галерее, свидетельствуют о многом. Свои проекты и рисунки в Москву он привозил сам, по вызову Воинова. О том, что такой вызов предполагается, руководитель союза сообщил ему телеграммой еще в сентябре:

«ПЛАН ВЫСТАВКИ ДВАДЦАТИПЯТИЛЕТИЮ БЕЛОРУССИИ УТВЕРЖДЕН тчк ТЕЛЕГРАФЬТЕ СОГЛАСИЕ УЧАСТВОВАТЬ В РАЗРАБОТКЕ ТЕМ ДОГОВОРНЫХ НАЧАЛАХ тчк ПОЧТОЙ ВЫШЛЕМ СПИСОК ТЕМ УСЛОВИЯ тчк ВОЗМОЖЕН ВЫЗОВ НА ИНСТРУКТАЖ

СОЮЗ АРХИТЕКТОРОВ ВОИНОВ

И СЕНТЯБРЯ 1943 Г., Г. МОСКВА, 19, АРБАТ, ФИЛИППОВСКИЙ, 22, БЕЛГОСПОСТПРЕДСТВО».

Она была направлена двенадцати человекам: Лангбарду, Вараксину, Трахтенбергу, Кудрявицкому, Ханину, Батоевой… Заборский в списке значился десятым. Уже после Победы, выступая на съезде Союза архитекторов БССР с отчетом правления о работе за 1941–1947 гг. и рассказывая о той выставке, Воинов назвал Георгия Владимировича первым, поставив его даже впереди себя: «Раздел «Архитектура Белоруссии» был представлен рядом работ нашего союза, т. т. Заборским Г. В., Воиновым А. П., Вараксиным В. Н., Лангбардом И. Г., Кириенко П. И. и др. Все архитектурные произведения указанными авторами были созданы в дни Великой Отечественной войны».

Между тем, чувствовал тогда себя Заборский еще далеко не лучшим образом, потому с трудом успевал к назначенным срокам. Телеграфные послания ему настойчиво об этом напоминали:

«ТРОИЦК ЧЕЛЯБИНСКОЙ ОБЛАСТИ КОМСОМОЛЬСКИЙ 33

ЗАБОРСКОМУ

ДВАДЦАТОЕ ДЕКАБРЯ ПОСЛЕДНИЙ СРОК ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ПРОЕКТОВ ВЫСТАВКУ ВЫШЛИТЕ ЭТОМУ ВРЕМЕНИ СВОИ РАБОТЫ

СОЮЗ АРХИТЕКТОРОВ БЕЛОРУССИИ ВОИНОВ

24 НОЯБРЯ 1943 Г.Г. МОСКВА, 19, ФИЛИППОВСКИЙ, 22, СОЮЗ АРХИТЕКТОРОВ БЕЛОРУССИИ».

В свою очередь в Москву после отъезда мужа запросы о состоянии здоровья Георгия Владимировича его жена в телеграммах направляла самому Воинову: другой адрес в столице СССР Заборский, видимо, и не мог ей назвать. Спрашивала об одном: как его самочувствие, почему нет вестей. А он всецело был поглощен выставкой, новыми знакомствами, тем, что вновь попал в круг людей, близких ему по духу профессиональными и жизненными представлениями. Да и самой Москвой, в которой не был столько лет. И поговорить было о чем. К тому времени – еще 26 ноября 1943 г. – был освобожден Гомель, куда переехало белорусское правительство со всеми наркоматами. Туда же вскоре переместилось и правление Союза архитекторов. Предстояла огромная работа, для которой нужны были соответствующие силы. В том числе творческие. В значительной мере, сначала творческие. Ведь и спустя почти год «в августе-сентябре 1944 года в республике насчитывалось только 22 члена Союза, т. е. 35 процентов к довоенному составу», констатировал Воинов.

Документ о признании Г. В. Заборского негодным к воинской службе, выданный Троицким горрайвоенкоматом Челябинской области в годы Великой Отечественной войны -16 марта 1944 г.

Даже из 33 членов Союза, учтенных еще в Москве, многие находились в Красной Армии. Потому «Союз, вернувшись в Минск, первое время занимался больше делами организационного порядка и, главным образом, стягиванием кадров. Это и понятно, так как без кадров нельзя было начинать никакого дела».

Предложение как можно быстрее возвращаться в Минск белорусское правительство направило Заборскому еще в ходе войны. Летом 1944 г. был составлен «Список архитекторов для вывоза на работу в БССР» – именно так был назван тот документ, видимо, на официальную лексику продолжало влиять время, в котором многих возили в разные стороны. Под номером 17 в тот список был внесен «Г. В. Заборский – архитектор, беспартийный, белорус, инвалид Отечественной войны…». Уточнялось также, что вызывается он для работы в Белгоспроекте. А под номером 19 значился «В. А. Король – архитектор, член ВКП(б), белорус, Самарканд, Академия художеств. Для работы в архитектурном управлении» – подразумевалось Управление по делам архитектуры при Совнаркоме БССР. Уже тогда кто-то весьма точно определил предпочтения, к которым были склонны эти два талантливых специалиста. Всего в списке числилось 27 человек, из них 11 белорусов, 10 евреев, 3 русских, 2 украинца, 1 осетинка. Подписал перечень заведующий отделом промышленного и коммунального строительства ЦК КП(б) Белоруссии И. Ганенко.

Но Заборскому, чтобы ответить на предложение, надо было дождаться не только окончательной победы над гитлеровцами, но и увольнения жены, которая была военным врачом. А в Минске творческие и практические вопросы настойчиво стучались в повестку дня как политиков, так и творцов. В мае 1945 г. ЦК КП(б) Белоруссии созвал широкое республиканское совещание по строительству. Есть серьезные основания утверждать, что к нему белорусские архитекторы пришли с довольно четким пониманием того, какая предстоит работа, как и с кем ее следует вести. Правда, делать выводы о состоянии города и строить планы, ориентированные на то, как состояние столицы коренным образом изменить в лучшую сторону, помогали архитекторы Москвы и Ленинграда. Притом весьма авторитетные. А Заборский прибыл в Минск в июле 1945 г. Точнее, приехал туда, что несколько лет назад было Минском…

Эскизные проекты памятников и мемориальных сооружений, выполненные Г. В. Заборским в годы войны

Памятник Янке Купале