– Какие вы занимали должности в России и когда вы познакомились с «Солнцевской» группировкой и Михайловым?
– В уголовном розыске я начал работать с 1981 года и был инспектором по борьбе с карманными кражами. С 1988 года я стал инспектором уголовного розыска Гагаринского района Москвы и занимался борьбой с распространением наркотиков и мошенничеством. С 1989 года я стал работать в том подразделении МВД России, которое занималось непосредственно борьбой с организованной преступностью, и с этого периода я занимался только этим. С 1993 года я работал в том отделе РУОПа, который занимался нейтрализацией лидеров преступных группировок и «воров в законе». К этому же периоду относится и начало моей конкретной деятельности по борьбе с «Солнцевской» преступной группировкой. А вообще впервые я услышал о солнцевских еще в 1987 году, они тогда занимались картежным мошенничеством, среди них было много наперсточников. Позже они стали заниматься рэкетом. Тогда же я впервые услышал о Михасе как о лидере этой группировки.
Дальше Упоров поведал о целой серии преступлений, совершенных солнцевскими. Он называл десятки фамилий, утверждая, что уже к концу 1980-х годов преступная группировка насчитывала более двухсот человек.
– Однажды я участвовал в задержании нескольких членов
«Солнцевской» группировки, – продолжал рассказывать Николай Упоров. – Их дело передали в суд, но судью, молодую женщину, запугивали. Мне даже пришлось ее охранять. И все же она не решилась вынести обвинительный приговор, а под угрозой физической расправы признала подсудимых невиновными.
– Вы назвали несколько фамилий, в частности – Аверин, Люстарнов, Шаповалов, Тамм, – обратилась судья к Упорову, с трудом произнося русские фамилии. – Есть ли у вас подтверждение тому, что вышеперечисленные лица являются членами «Солнцевской» организованной преступной группировки?
В динамиках раздался явственный смех Упорова.
– Солнцевским удостоверений не выдавали, но, по оперативным данным, именно эти люди наряду с Михайловым были руководителями группировки.
– Это оперативные данные вашей группы? – уточнила судья.
– Нет, я ссылаюсь сейчас на оперативные данные московской милиции. Именно эти оперативные данные мы собирались использовать на процессе, который был возбужден в 1997 году по факту существования «Солнцевской» ОПГ.
– Но ведь в 1997 году вас уже не было в России, откуда же вам все это известно? – спросила госпожа президент суда.
– Я вынужден постоянно звонить в Россию. Так как мне и моей семье грозит физическая расправа, я должен быть постоянно в курсе того, что происходит с солнцевскими.
– Уточните, пожалуйста, все, что касается угроз в ваш адрес и в адрес вашей семьи.
– Впервые я заметил, что за мной следят, в 1989 году. Это было вскоре после того, как я участвовал в задержании членов «Солнцевской» и «Ореховской» преступных группировок. По телефону стали передавать угрозы, потом мне предложили деньги, чтобы я не мешал. Когда я ответил отказом, мне устроили дорожно-транспортное происшествие. Дело было так. Я ехал на машине, и меня неожиданно резко обогнала другая машина, создав такую ситуацию, когда я не мог затормозить. В результате я врезался в столб. Мои преследователи, вероятно, решили, что я мертв, и уехали. Преступники хотели похитить мою дочь, и только случайность предотвратила это похищение.
– Что послужило причиной вашего отъезда в Женеву? – спросила судья.
– Впервые я приехал в Женеву в начале 1997 года. После возвращения в Москву из разных источников стала поступать информация о том, что меня хотят убить, также информация о том, что хотят расправиться и с моей семьей. Об этом мне говорили мои сослуживцы.
– Какие конкретные причины побудили вас покинуть навсегда Россию и выбрать местом жительства Швейцарию? – попыталась уточнить госпожа Сталдер. – Расскажите, что произошло с вами.
– Общая обстановка была нагнетена до предела, – начал пространно отвечать Упоров. – Один из информаторов сообщил, что видел на столе у моего начальника бумагу, на которой были записаны мой домашний адрес, а также подробный распорядок моего дня, время и маршруты моих поездок на работу и с работы, места, где я чаще всего бываю. Такая бумага могла означать только одно – меня хотят устранить физически. К тому же я имел информацию, что Аверин дал указание Пограмкову, чтобы тот подключил все свои коррумпированные связи для моего увольнения из милиции. Вскоре мне передали устный разговор, который произошел между Авериным и Таммом. Аверин сказал: «Его надо стереть в порошок». Речь шла обо мне. А буквально через несколько дней эту фразу, как сообщил другой информатор, дословно повторил один из моих начальников, который тоже сказал, что меня надо стереть в порошок. У меня не было оснований не доверять моим источникам, так как их информация всегда подтверждалась. Так, один информатор сообщил, что в обмен на мое молчание мне хотят предложить роскошную квартиру. И действительно, через несколько дней начальство предложило мне квартиру. Но я отказался. Особенное напряжение я стал ощущать с августа 1997 года. Я получил информацию о том, что солнцевские лидеры дали распоряжение своим людям сделать все, чтобы не допустить меня до показаний в суде. Это означало, что они получили разрешение на мое физическое устранение.
– Скажите, свидетель, а вы лично от кого-нибудь получали угрозы? – последовал вопрос судьи.
– У нас говорят, что солнцевские не угрожают. Они уничтожают. Я знал, что в среде нашей милиции есть люди, связанные с солнцевскими. Один из таких людей подошел ко мне и сказал напрямую, что если я не откажусь от дачи свидетельских показаний, то меня убьют. Я сменил место жительства, стал осторожнее, но вскоре опять обнаружил за собой слежку. Через несколько дней я убедился, что следящие за мной люди хорошо знают мой новый адрес. Я попросил у себя на работе обеспечить меня охраной, но мне было отказано.
– Когда вы уехали в Швейцарию?
– 14 октября 1997 года.
– Один?
– Вместе с членами семьи.
– Но кто-то из членов вашей семьи остался в Москве.
– Остались мои родители, которые по состоянию здоровья и в связи с работой не могут уехать из России.
– А они тоже подвергаются угрозам?
– К счастью, солнцевским не известны ни домашний адрес, ни места работы моих родителей. Хотя отцу уже звонил какой-то неизвестный, интересовался, где я нахожусь. Я очень за них боюсь. Но я понимаю, что здесь, на суде, я должен сказать всю правду.
– Почему вы думаете, что этот неизвестный действовал по поручению солнцевских?
– Этот номер телефона не был известен никому у меня на работе, его не знали даже мои друзья. Понадобиться он мог только тем, кто желал моего устранения.
– У меня больше нет вопросов к свидетелю, – провозгласила госпожа президент суда. – Прошу вас, господин прокурор.
– С какого момента солнцевские приобрели вес в Москве? —
приступил к своим вопросам прокурор Жан Луи Кроше.
– Как рэкетиры они стали известны в 1988 году, а уже в 1991 году мы классифицировали их как устойчивую группу, а в 1992 году – как организованную преступную группировку.
– Значит, вы заметили эволюцию?
– Все заметили.
– Чем вы можете подтвердить, что вам угрожали именно солнцевские?
– В 1989 году со мной в одном отделе работал Александр Едунов. Его уволили за связь с криминалитетом, в частности, он был связан с солнцевскими. Этот Едунов выкрал из отдела кадров мою фотографию и передал ее солнцевским. Позже он предлагал мне деньги, а когда я отказался, стал мне угрожать. В остальных случаях угрозы поступали от анонимных лиц. Но чаще всего солнцевские предпочитали действовать. Так было, и когда они хотели похитить мою дочь. Солнцевские передали мой домашний адрес ореховским, и те направили в мою квартиру несколько человек. К счастью, в квартире оказалась бабушка моей жены, она подняла крик, и бандиты вынуждены были покинуть квартиру, чтобы не привлекать внимание соседей, которые могли вызвать милицию.
– Вы вели оперативно-разыскную работу против солнцевских и поэтому думаете, что угрозы исходили именно от них?
– Я убежден в этом.
– Расскажите о деле председателя кооператива «Фонд» Вадима Розенбаума.
– В кооперативе «Фонд» несколько лидеров солнцевских занимались, по сути, рэкетом. Они не работали, но получали ровно в два раза больше, чем любой сотрудник кооператива.
– Откуда это известно?
– Я читал об этом в материалах дела, возбужденного в 1989 году против Михайлова, Аверина, Люстарнова и других.
– Почему они тогда не были осуждены?
– Ну, это вопрос не ко мне, а к заместителю прокурора Москвы, который, по моему мнению, развалил дело.
– На допросе во время предварительного следствия вы сказали, что солнцевских сейчас насчитывается 500 человек. Вы подтверждаете это?
– 500 человек – только активисты, всего более 1500 человек.
Есть также более двадцати независимых друг от друга бригад.
– Существует ли структура этой организации, есть ли в ней свои руководители?