Границы памяти

Он долго молчал. Смотрел на женщину, пытаясь узнать в ней кого-то. Взглянул на Гэгхи. Тот кивнул, глубоко затянувшись трубкой.

По ощущению, прошло не меньше половины суток. На самом же деле, миновала лишь пара часов.

Буревласка вновь поднялась, погасила чаши и курительницу, подошла к двери, отдёрнула занавеску. Свежий ночной воздух – не иллюзорный, а реальный – наполнил комнату. Вместе с ним, сквозь пелену тишины прорвался звук дождя. Грохот грома. Запах мокрой глины. Чёрная небесная вода и молнии приветствовали нового человека.

– Почему он не реагирует? – прошептала Буревласка, с тревогой глядя на Гэгхи.

– Олиу?

– Он больше не Олиу. Я не могла ошибиться? Нет, не в этот раз, – она подбежала к нему и положила ладони ему на щёки. – Кто ты?!

Раб встал на ноги.

– Кто ты? – уже мягче, почти умоляющие, посмотрела женщина ему в глаза.

– Я – Небесный Странник.

Она улыбнулась и прослезилась. Посмотрела на «пятьдесят шесть». Тот широко улыбнулся.

– С возвращением, Аммерт, – сказал Гэгхи, подошёл и обнял его. – Я – Кайрил. Первый из Одиннадцати. Твой брат.

– Я знаю, – тихо произнёс тот.

– Меня зовут Эрмерия, – представилась Буревласка. – Ты меня не помнишь. Я младше тебя в сто раз.

– Как вы меня нашли?

– Это долгая история, – ответил Кайрил. – Чтобы просчитать каждую инкарнацию, нужны месяцы, а то и годы.

Бывший Олиу внезапно посерьёзнел. Прислушался к шуму ливня. Знакомый ненавистный рокот был уловим вдалеке, на кромке слуха.

– Нам пора, – сказала Эрмерия.

– У меня ещё не все дела здесь доделаны, – Аммерт нахмурился и сжал кулаки.

Часть 1. Фред Берроу

Глава 1. Дальше, чем Альфа Центавра

Брайдл Пэт считался самым богатым кварталом Торонто. Всё же, кварталу не повезло соседством. В этом же районе находился самый бедный и опасный квартал – Джейн энд Финч. Преступностью и перестрелками бандитов здесь было никого не удивить. Но что подвигло Лизу продать свой особняк в Брайдл Пэт и поселиться в Джейн энд Финч, оставалось загадкой даже для тех, кто хорошо её знал.

Лиза сильно изменилась. Настолько радикально, что можно было с уверенностью сказать – одна женщина умерла, другая родилась. Это произошло в ноябре девяносто шестого года. С тех пор миновало пятнадцать лет.

Полицейские машины, сверкая мигалками, окружили небольшой алкогольный магазинчик в районе Джейн энд Финч. Лиза пришла сюда ещё до полиции. Она знала, что произойдёт, и, стоя на перекрёстке, сверлила взором стену магазина. Лиза не могла вмешаться – от этого было бы только хуже.

Местные не раз видели грабежи и убийства, но то, что произошло сегодня, грозило стать сенсацией. Во-первых, не просто ограбление, а террор. Во-вторых, белый. Белый! Не чёрный преступник. Этот странный белый, обвесившись с ног до головы нитроглицерином, не требовал ни чемодана с деньгами, ни вертолёта. Он и сам, похоже, не понимал, чего хотел, взяв в заложники владельцев магазина – китайскую супружескую пару. Сумасшедший белый что-то кричал о справедливости, прекращении войны. Имел ли он в виду войну между бандами? Или какую-то другую? Было не понятно.

– Отключите мигалку, – попросила Лиза, поправив серые вьющиеся волосы, упавшие на глаза. – Его это нервирует.

– Как скажешь, – негромко ответил полицейский крепкого телосложения с широким бритым затылком.

– И фары тоже.

– Лиза…

– Чак, сделай, как я прошу.

– Майор Хэммон? – глянул на него лейтенант и, получив утвердительный кивок, отключил и фары, и мигалку.

Внутри было темно. Пятнадцатилетний сумасшедший сидел в углу между стойкой и холодильником. Лиза оказалась права – он успокоился и задышал чуть ровнее. Правда, спокойствие продлилось недолго.

– Я всё вижу! – крикнул он из темноты. – Это лейтенант Гарднер у чёрного входа! Пусть он уйдёт!

Чак не удивился. Достав рацию, он дал команду отступить.

– Эй! Фредди, – спокойно произнёс Чак. – Я могу понять тебя. Ты считаешь себя не таким, как все. Может, ты и прав! Все мы чем-то отличаемся от других. И это замечательно! Вот только можно жить с этим и быть счастливым, а можно причинять окружающим боль. Какой путь ты выберешь, Фред?

У Берроу это вызвало нервный смех.

– У меня свой путь, майор Хэммон! Почему вы всё время следили за мной?! Вы и сейчас продолжаете это делать. Почему?!

– Фред, я знаю тебя с детства, – тут некоторые с любопытством оглянулись на майора. – У тебя очень ярко выражено чувство справедливости. Ты бы хотел изменить мир. Мы все хотели бы. Но! Этого нельзя добиться террором. Так ты сделаешь только хуже. Подумай! Если убить убийцу, станет ли убийц меньше?

Полминуты молчания.

– Фред? Я тебя убедил?

– Нет! – раздалось из темноты. Но теперь это было не агрессивное «нет», а другое, громкое лишь потому, что у Фреда не было мегафона и приходилось кричать через открытую дверь. У Лизы отлегло от сердца – Фред согласился. Хоть в чём-то. Это было всё равно что расколоть вековой лёд. Пусть он и кричал «нет», интонация говорила «да».

– Фред, ты позволишь аккуратно снять с тебя нитроглицерин, притом, что ты не будешь двигаться и не причинишь вреда людям?

– Да!

Первым делом, вывели заложников. Затем, команда сапёров, медленно сняла с Берроу взрывчатку. На это ушло полчаса. Фредди, как и обещал, ни разу не шелохнулся.

– Чак, я прошу тебя, – Лиза не ожидала, что расплачется, и уткнулась лицом в грудь майора Хэммона. – Избавь меня от него. Хоть на какое-то время. В тюрьму или в психушку. Я устала! – она вытерла слёзы и посмотрела ему в глаза. – Я устала.

Майор Хэммон кивнул.

Прошло восемь лет. Осень только принимала эстафету, а дух ледника, что царствовал в этих землях двадцать тысяч назад, уже намекал на скорые холода.

Фред Берроу, в чёрной ветровке, медленно и безразлично ко всему шёл по улице квартала Джейн энд Финч, глядя себе под ноги. Справа от него стояли частные жилые дома. Слева раскинулся пустующий парк. Над головой нависали провода электропередач. Этим утром для Фреда закончился двенадцатичасовой допрос в отделе по борьбе с наркотиками. Не торопясь домой, он медленно брёл по знакомой улице, едва переставляя ноги и мечтая о пачке сигарет.

За плечами у Берроу были пять лет принудительного лечения, два года тюрьмы за торговлю марихуаной, до того, как её легализовали, и год шатания без дела. Больше у него не было ничего, кроме тесной квартирки в пятиэтажке и мачехи Элизабет Стоунер, которую он тихо ненавидел, что впрочем не мешало Фреду брать у неё деньги. Последние несколько лет изменили его. Этой весной Фреду исполнилось двадцать три. Для него эта цифра ничего не значила, как не значила и сама жизнь. Его взгляд потух. Исчезло стремление к бунту. Лицо Фреда посерело, пожелтели ногти, посерели зубы.

– Тебе чего здесь надо, ублюдок? А ну, вали отсюда! – кинул ему чёрный мальчишка на велосипеде.

Ещё пару лет назад, такие слова могли вывести Фреда из себя. Теперь же в нём прогорело то чувство, что вызывало ярость. Берроу остановился и выпил пенного из мятой банки, игнорируя пацана. Банку он бросил на тротуар и оглянулся, чтобы показать мальчишке неприличный жест, но тот успел куда-то скрыться.