Лучший возраст для смерти

– Это фармеры? – поинтересовался Свин.

– А кто еще? – кивнул Бегун. – Тревога. На одной из ферм что-то случилось. Не дай нам Беспощадный попасть на их отряд…

– Срать я на них хотел, – хохотнул Свин и похлопал по автомату, лежащему на круглом животе. – Тоже мне вояки! Овце. бы! Пусть только сунутся!

Он хлюпнул носом и скривился, словно хлебнул прокисшей браги.

– Вот, бл…ь, бро, чем это так воняет? Я через сопли чую – тухлятиной несет!

– Эй! – негромко сказал Облом. – Бегун, смотри! Свин! Голову поверни!

Отряд остановился.

Слева от них над тропой возвышались остатки железной конструкции, так и не проржавевшей в пыль за все эти годы. На самом верху решетчатой фермы висели три тела. Вернее, тела в этих мешках уже едва угадывались, так как подвесили их минимум пару недель назад, а то и больше. Но недостаточно давно, чтобы плоть сгнила окончательно и те упали на землю.

Со своего ужина нехотя снялись два крупных ворона и стая мелких птичек, похожих на синиц.

– Опа-жопа! – сказал Свин и чмокнул пухлыми губами. – Пацаны из Сити висят! Точно говорю!

– Или из Тауна, – возразил Облом.

– Не, Таун – это фигня! – покачал головой Свин. – Смотри. Видишь клок кожи на плече у того, что ниже висит? Зеленое тату! У пацанов из Тауна зеленым зашквариться можно! Только синий или красный! Или – вместе!

Когда дело касалось наблюдательности и распутывания следов, Свин вовсе не выглядел дураком. Бегун не переставал удивляться тому, насколько толстяк быстро соображает в таких ситуациях.

– Вот это, Свин, фармеры, – пояснил Облом. – Их работа. А челы из Сити считали себя крутыми. Сечешь?

– Лохи, – презрительно фыркнул Свин и сплюнул под ноги.

– Точно, лохи, – хмыкнул Бегун. – Ты, Свин, круче, не вопрос… Просто ты с фармерами не воевал, и не надо нам с ними воевать. Где мы, а где фармеры? С ними лучше торговать…

– Как ты думаешь, – обратился он к Облому. – Это граница?

– Не-а, эт точно не граница. До границы миль двадцать топать.

– Так какого они здесь их повесили?

– Где поймали, там и повесили. Слушай, давай-ка отсюда быстрее… Ежели у них тут чо случилось…

Отряд ускорил шаг, уходя от повешенных челов.

– Может, – сказал Облом через некоторое время, – это она?

– Что она? – переспросил Бегун.

Такой быстрый ритм движения нравился ему куда больше размеренного походного шага. Он ровно дышал, натренированные ноги легко несли его над старым шоссе. А вот Свин явно не любил такого ровного бега и с недовольной физиономией утирал со лба обильный пот.

Облом легко держал темп, но Бегун знал, что это ненадолго – слишком крупным челом был Облом, слишком тяжелым. Значит, через полмили надо будет перейти на шаг, чтобы все отдохнули, а потом снова милю бегом.

– Может, это она что-то сделала фармерам? – предположил Облом. – Ты же знаешь, она отмороженная. И по времени подходит. Ракеты мы видели утром, а она опережает нас точно день пути!

– Ну, тогда проблемы с фармерами будут не у нее, – сказал Бегун мрачно. – А у нас. Она из нашего племени…

– Гонишь! – выдохнул Свин. – Она давно не наша!

– Она из нашего племени, – повторил Бегун, не сбиваясь с шага. – И если у нее проблемы с фармерами, то нам нужно срочно убраться с их земли!

Дорога повернула, выкручиваясь широкой дугой из-за двух пологих холмов, и отряд миновал дорожный столбик с проржавевшей и облезлой табличкой. На ней можно было различить цифры 32.

* * *

– Где-то здесь граница, – сообщила Белка, оглядываясь по сторонам.

Книжник молчал.

Он практически не проронил ни звука с того момента, как они тронулись в путь. Ехал молча, приспосабливаясь под ритм конного шага, и даже умудрился вздремнуть в седле, правда, чудом не свалился.

Несмотря на то, что вечера уже радовали прохладой, днем солнце светило совсем по-летнему. Белка от жары не страдала, она даже любила солнцепек, но из-за него над бескрайним морем зелени, залившем Пустоши от горизонта и до горизонта, летали тысячи насекомых и лошадям пришлось несладко. Кое-где на боках и в паху животных от укусов многочисленных хорсфлай появились кровавые потеки. Лошади нервничали, отмахивались хвостами, но насекомые жалили и жалили, иногда попутно пытаясь попробовать и человеческую плоть. Спасала одежда: от лица хорсфлай Белке приходилось гонять вручную. А вот Книжника кусачие твари почти не трогали, вокруг вились, но почему-то не грызли.

Конечно, гораздо безопасней было бы ехать только по старой дороге, но разрушенный хайвэй петлял, следуя рельефу, и тогда Белка срезала путь, пуская лошадей напрямую, через пологие возвышенности.

Несколько раз по пути попадались желтые проплешины мертвой травы, и тогда Белка направляла свою кобылку в обход.

Это были нехорошие места, на которые недавно выпал смертоносный дождь. Такие дожди приносил иногда южный ветер, пусть заберет его Беспощадный, и хорошо, что этот ветер дул нечасто. От падающей с неба смерти становились желтыми и опадали деревья, а с челов, попавших под такой ливень, слазила кожа.

Зато возле таких проплешин насекомых было меньше, чем везде, и можно было вздохнуть свободно, без риска проглотить какого-нибудь летающего жучка.

Днем они сделали короткий привал в небольшой рощице, которую Белка помнила с прошлых своих набегов. Тут из земли сочилась вода, собираясь между перекрученных корней старого низкорослого деревца. Вода чистая и прохладная – можно было и попить самим, и набрать фляги, и напоить лошадей.

Ели молча.

Приготовленная Эвой в дорогу снедь была вкусна, хотя вызывала не самые лучшие воспоминания.

Лошади довольно сильно пострадали от насекомых, но дали девушке осмотреть болезненные места.

– Они пойдут за нами, – сказала Белка Тиму негромко, смазывая укусы лечебной мазью. – Ты видел сигнальные ракеты?

Книжник не ответил.

– Ну как хочешь… Придется ехать быстрее, так что не спи в седле. К вечеру мы должны пересечь границу. Даже если они организуют погоню, то на земли Сити вряд ли пойдут.

Книжник молча полез в седло.

– Ты так и собираешься молчать?

– Я не хочу с тобой говорить.

– Ты дурак? – спросила Белка, глядя на него снизу вверх. – Ты понимаешь, что без лошадей мы бы не прошли и трети этого расстояния? Тебе не терпится подохнуть?