Холодные рассветы

– У меня была непростая учебная неделя… Как раз на пятницу пришелся коллоквиум… – пояснила Лена. – На самом деле, очень хотела полететь… – она сделала небольшую паузу. – С ним, – добавила в конце.

– А знаете, что? – начала мама. – Давайте поедем домой, я напеку пирожков, устроим посиделки, поговорим о наболевшем или просто о какой-нибудь ерунде? Как вам идея? – в её голосе был задор, который тут же поднял настроение.

– Я за! – тут же согласилась её дочь, и они обе устремили взгляд на главу семьи.

– А что вы на меня смотрите? – усмехнулся он. – Я на всё готов ради своих девчонок. Даже набрать пару лишних килограммов.

– Вот и отлично.

Вечер прошел в теплой обстановке с горячим сладким чаем и свежей выпечкой. Около полуночи Роман Сергеевич отправился спать на второй этаж их загородного дома. Лена с мамой остались вдвоем в гостиной. Женщина решила вывести девушку на откровенный разговор.

В комнате горел торшер, по телевизору показывали какую-то комедию, но звук был выключен, поэтому беседе ничего не мешало. Хозяйка налила в кружки новую порцию чая, нарезала в него яблоки и подала на журнальный столик.

– У тебя совсем ничего не дрогнуло, когда ты его увидела сегодня? – спросила она у жены Никольского.

– Ты об Илье? – хмыкнула её собеседница. – Нет… – в её голосе было слишком много безразличия. – Он искал себя и, видимо, нашел, – она замолчала на секунду, сделав глоток янтарного напитка. – Давай поговорим о чем-нибудь другом. Как в колледже дела? Студенты хорошо себя ведут?

– Да, с ними проблем почти нет. Есть правда один… Слишком любознательный. Всё никак не поймет, что я – психолог, а не психиатр, вот и задает вопросы о различных патологиях… А в целом, – Галина Владимировна ласково улыбнулась, – всё по-старому. Расскажи лучше о себе, Владиславе… Как у вас складывается семейная жизнь? Мы так давно с тобой не говорили в подобной обстановке… С того периода прошло уже слишком много времени.

– Знаешь, когда я выходила за него замуж, думала, что он не способен сделать меня счастливой, заставить любить его… Приручить, – она улыбнулась уголком рта, поймав себя на мысли, что он улыбается порой точно так же. – Сейчас же… О Боже, мама, его нет три с половиной дня, а я уже безумно скучаю… Дело не в постели, близости, хотя это тоже теперь неотъемлемая часть нашей жизни, которую я так когда-то боялась… Дело в нем. Я просто иссыхаю без его взгляда, объятий… Слишком много слов, но мало в них смысла, чтобы описать мои истинные чувства.

– Рядом с ним ты дома? – направила её по верному пути мама.

– Да, пожалуй, так, – согласилась девушка. – Он для меня – нерушимая стена, за которой мне ничего не грозит…

– Наслаждайся этим временем, пока никто лишний не знает, что вы женаты. Потом начнутся осуждения, упреки, сплетни, слухи… Постарайтесь подольше сохранить свой брак в тайне.

– Рано или поздно всё равно все узнают. В последние дни всё сложнее скрывать это от Ники. Она так и норовит заглянуть в мой телефон. Удалять переписки с ним я не хочу… Мы же не школьники, чтобы прятаться за гаражами.

– Тогда вам придется принимать на себя удары общества.

– Ты до сих пор не приняла его как должно? – догадалась Лена, увидев оттенок сомнения в глазах матери.

– Мне следует его уважать только за то, что ты с ним счастлива, что он заботится о тебе, порой даже больше, чем некогда мы с отцом. Он – неплохой человек, как я это увидела из личного общения с ним, но на большее ему рассчитывать не нужно.

– Он приедет за мной завтра после обеда, – сообщила Ермолаева младшая.

– Что ж… Будем рады встречи с ним.

– Знаешь, я сейчас вдруг подумала, в какой момент я осознала, что не хочу ничего менять и быть только с ним… Это было в Брауншвайге… В тот день мы сильно устали, но это не помешало мне вновь решиться на близость с ним. До сих пор помню, как колотилось тогда моё сердце…

– А во все последующие разы? Не так сильно? – улыбнулась хозяйка дома.

– Тогда как-то по-особенному, словно хотело достучаться до него и, кажется, ему удалось это сделать.

– Чего вы еще не спите? – Роман Сергеевич спустился со второго этажа, чтобы попить воды.

– Уже идем, – ответила его жена.

Лена поторопилась допить остатки чая, помогла маме убрать со стола, а после отправилась в свою комнату.

Постель была пуста. Холодная простынь, одеяло… Здесь даже не было его запаха – белье оказалось совсем новым и имело аромат стирального порошка.

Она сняла халат, надела свою домашнюю футболку, легла в кровать, крепко обняв подушку, прижав её к своему хрупкому телу.

– Как бы я хотела, чтобы сейчас вместо тебя был он… – тихонько прошептала она, обратившись к смятой ткани, оказавшейся в её руках.

На электронных часах печально переливались синеватые цифры «1:29».

«Он уже, наверно, спит…– подумала Лена, остановив взгляд на светящихся значках. – Сколько сейчас в Чехии? Половина первого?»

Но он не спал. В гостевой комнате, одной из двух, что находились в доме его родителей, построенном в сорока километрах от Праги, заложив руки за голову, бесцельно глядя в темный потолок, он думал лишь о том, что меньше, чем через сутки, наконец сможет обнять её… Такую маленькую и беззащитную. До вылета оставалось семь часов, потом три часа уйдет на сам перелет… Он уже представлял, как, забросив в квартиру вещи, сядет в свою машину и поедет в Подмосковье. По дороге обязательно нужно будет созвониться с риелтором, с которым он уже договорился о сделке. Вот только останется показать участок жене.

Оксана сегодня сказала ему, что он растлил наивную девочку, которая осмелилась поверить ему, позволить войти в свою жизнь. Он долго сидел с сестрой в беседке возле дома. Ей наконец удалось поговорить с ним по душам. Впервые за последние несколько лет. Она упрекнула его в её разложении, словно подговорил к бунту против чести и совести, а потом разделил с ней ложе. Младшая дочь Никольских… Что она понимает в чувствах брата? Он пытался объяснить ей, что только так смог уберечь её от жестокого мира, который намеревался причинить ей лишь страдания и ничего, кроме них, но женщина не верила родственнику.

«Признайся честно, – с усмешкой попросила она, – ты просто решил кому-то что-то доказать. Скажем, что ты ещё о-го-го».

Он не стал отвечать ей на эту колкость. Во-первых, она была женщиной, поэтому вряд ли смогла бы его понять, а, во-вторых, значительно моложе, к тому же, ещё и замужем… Слишком много обстоятельств отделяло их друг от друга. Теперь они говорили совершенно на разных языках, будто и не были родными братом и сестрой. В её жизни всё было просто – работа, семья, работа; в его всё только начало налаживаться, и отказываться от хрупкого счастья, что пульсировало в его сердце он не желал, впрочем, как и та, что разделила эту жизнь с ним и, как и он, не спала в эту холодную, но звездную апрельскую ночь.

– Милая, просыпайся, – мамин голос бережно будил Лену в десять часов утра.

– Влад ещё не приехал? – даже не открыв глаза, спросила она.

– Нет. Ты же говорила, что он будет только после обеда.

– Ну мало ли… – промычала она.

– Давай, вставай. Завтракать будем, – поторопила Галина Владимировна.

Укутавшись в плед, допивая чай с блинчиками и медом, девушка сидела в гостиной. По телевизору шел боевик, и Роман Сергеевич увлеченно следил за сюжетом, впрочем, как и его супруга. Их дочь же, лишь изредка поглядывая на экран, почти всё время наблюдала за молчащим телефоном. Внезапно он зазвонил, высветилось имя мужа.

– Алло, – нетерпеливо ответила она, словно после длительного кислородного голодания, смогла схватить сухими губами глоток свежего воздуха.

* Буду через двадцать минут, – его голос разлился горячей шоколадной патокой по её артериям, что пульсировали в такт участившемуся дыханию.

– Что? Уже подъезжает? – усмехнулся отец Лены, увидев её реакцию.

– Да, – поторопилась ответить она и побежала на второй этаж одеваться.

Она стояла возле окна в своей комнате, натянув уютный свитер с круглым вырезом поверх рубашки, предвкушая грядущую встречу. Вдалеке показался свет знакомых фар. Сердце забилось чаще.

Ермолаева спустилась вниз, когда глава семейства открыл входную дверь перед своим зятем. Они обменялись рукопожатием, и Никольский был приглашен внутрь.

– Влад, – она остановилась на последней ступеньке лестницы, ведшей со второго этажа, его имя само соскользнуло с её губ.

– Лена, – он устремил взгляд на свою жену: расстегнутая верхняя пуговица, приоткрывавшая нежную кожу шеи над вязаной каймой свитера, облегающие леггинсы, глаза, полные недосказанных слов, насыщенных искренностью и тоской.

Преодолев расстояние в несколько шагов за пару секунд, он подошел к ней, обхватив сильными руками за талию, стащив со ступени, приподнимая над полом. Она обняла его за шею, словно нависая над его лицом.