Мне и так хорошо

– Заходи, – сказала я, пропуская мальчишку в квартиру.

Пашка помялся, но выбора видимо не было, и он вошел. Я не задавала вопросов, да он бы все равно на них не ответил, так зачем тратить время и силы. Павел Алексеевич прошел в комнату и сел в кресло. Он, как и в первый раз не разулся и не разделся, и я снова сделала вид, что меня это устраивает.

– Накормишь? – спросил он спустя минут пятнадцать после того как пришел.

– В доме только пирог с яблоками и кофе – ответила я. – У меня, ни стой тебя, денек не задался, так что я еще не была в магазине.

– Пойдет, – отозвался Павел Алексеевич и принялся раздеваться.

Под курткой у него был старенький свитер, уже довольно застиранный и древние брюки не его размера, но Пашка всем своим видом показывал, что для него это ничего не значит. Для меня это тоже мало что значило, так что в этом плане у нас была полная гармония. Мы гармонично, а главное, молча, врали друг другу.

– Пойдешь со мной в магазин? – спросила я, после того, как он доел пирог. – Мне к шести на работу, так что если не схожу сейчас, то останусь вечером без еды.

– Пошли, если хочешь, – ответил Пашка.

Мы вышли из квартиры и наткнулись на моих милых пожилых соседей с внучкой.

– Здравствуй, Яночка! – воскликнула Фрида. – Какой у тебя красивый мальчик. Сын?

Пашка смутился. Казалось, что в свои девять лет он до сих пор не знал, что это такое быть чьим-то сыном.

– Брат, – ответила я, быстро и не задумываясь. – Погостить приехал.

–Вот так совпадение, а к нам внучка приехала, – сказала Фрида. – А у вас как я погляжу бойкий мальчуган. Уже и подраться во дворе успел. Ах, эти мальчишки!

Старик Герман уже открыл дверь и прошел в квартиру. Сегодня он был явно не в духе, чтобы беседовать.

– Как зовут внучку? Надолго к вам? – начала спрашивать я, чтобы не начали спрашивать меня.

– Это наша Катенька, – ответила Фрида. – Она к нам на две недели приехала.

– А почему в маске? Болеет что ли? – снова спросила я, заметив на лице девчушки медицинскую маску.

– Да, – ответила старушка. – Вот родители отправили к нам, подлечиться.

Фрида погладила девочку по голове и мило улыбнулась.

– Она часто болеет, потому такая тихая, – сказала соседка. – Вроде уже восемь лет, а иммунитета как не было, так и нет. Уж все перепробовали, а толку мало.

Девочка была плотно укутана в теплую нарядную одежду и все что можно было в ней разглядеть, так это только глаза. Они были узкими и часто моргали, как будто она хотела спать. На ее фоне, мой друг Павел Алексеевич, выглядел намного бодрее и намного беднее. От него прямо пахло нуждой.

– Ладно, не будем вас задерживать, а то вон, Катерина ваша уже засыпает на ходу, – сказала я. – Устала, наверно.

Мы попрощались и разошлись по своим делам. В магазине я хотела предложить Пашке купить ему новую куртку, шапку и еще какую-нибудь одежду, но зная, что он ни за что не согласиться, я спросила:

– Возьмешь от меня подарок на Новый год?

– Возьму, – ответил Пашка. – Только не дорогой. Я уже успел разглядеть, что живешь ты не богато, а тратить на меня свои последние деньги не стоит. Мы ведь с тобой не родственники и не друзья.

– Красиво сказал! Завораживающий монолог!

Мы купили все необходимое в продуктовом отделе ближайшего магазина и вернулись домой. Времени у меня оставалось мало. Нужно было собираться на работу.

– Слушай, Павел Алексеевич, мне пора на работу…

Пашка быстро встал с кресла, которое облюбовал с самого первого появления в моей квартире и направился в коридор.

– Ты куда? – удивилась я.

– Ты же уходишь, – сказал он и его брови поползли вверх, как будто он не понимал моего удивления.

– Да, но тебе уходить не обязательно, – сказала я и поманила его обратно в комнату. – Можешь остаться, если хочешь, только учти, что вернусь я часа в два ночи, плюс минус.

Павел Алексеевич задумался. Я поняла, что идти ему некуда, но и оставаться одному в чужой квартире ему было страшновато.

– Пашка, давай так, сейчас оставайся, а если захочешь уйти, то в комоде, в первом ящике, есть запасные ключи, – сказала я. – Захочешь уйти – уйдешь. Конечно, если тебе страшно…

– А тебе не страшно? – спросил он и обвел глазами комнату. – Я ведь вполне способен забрать отсюда все ценное и сбежать.

– А! Ну, это я знаю, – ответила я. – Об этом можешь не волноваться. Я уже столько раз разочаровывалась в людях, что еще один раз ничего не изменит. Ладно, Павел Алексеевич, я пошла. Будь как дома.

По дороге на работу, сидя в холодном автобусе, я думала, правильно ли я поступила.

– Зачем ты это сделала? – негодовала у меня в голове Бриллиант. – Он же правда может…

– Да что с тобой? – возмутилась Аза. – Он всего лишь маленький мальчишка. Если чего стащит, так мы найдем его и научим хорошим манерам.

– Перестаньте, девочки! – вмешалась Дакота. – Он просто ребенок. Не могли же мы взять и выгнать его на улицу. Не май месяц-то все-таки! И вообще, что за манера наговаривать на людей раньше времени? Он еще ничего плохого не сделал, а вы уже с ума посходили!

Дальше тишина. Я решила, что не буду беспокоиться заранее, ведь всем известно, что больше всех страдает тот, кто страдает раньше всех.

На работе меня ждала непонятная суматоха. Все девушки в ресторане порхали как разрисованные бабочки, смеялись и подшучивали друг над другом.

– Из-за чего шум? – спросила я у Машки, которая не отставала от других дам и была так же взбудоражена, как и все остальные.

– Господи, ты же ничего не знаешь! – выпалила подруга. – Сейчас унесу заказ, вернусь и расскажу все.

– Не спеши, – ответила я, потому что, честно сказать, мне было не интересно.

Я приступила к выполнению своих обязанностей и тут же забыла и про Машку и про ее новости. Примерно через час, моя подруга напомнила о себе, ворвавшись на мое рабочее место с радостным визгом.

– Он мне, кажется, подмигнул! Ты не представляешь, какой он классный! Бросай свои тарелки и пошли со мной.

– Мне работать надо, – ответила я. – Я уже поняла, что дело в парне и сразу скажу тебе, что мне все равно. Главное, чтобы тебе нравился.

– Ты не понимаешь! – продолжала Машка. – Он самый завидный холостяк в городе! Пошли, покажу! Ну, давай же, шевелись!

Машка схватила меня за руку и поволокла через всю кухню, к дверям, которые выходили в главный зал.