Мне и так хорошо

– Диван двигается, – прошептала Бриллиант с испуганным выражением лица. Казалось, что в этот момент ее глаза вылезут из орбит. – Он двигается. Вы это видите? Вы это видите или я окончательно свихнулась?

Все посмотрели на не разобранный диван, на котором сладко спал Павел Алексеевич и, убедившись в том, что он действительно медленно двигается, девчонки одновременно сделали шаг назад.

– Сейчас что-то произойдет, – беспомощно сказала Дакота и зажмурилась. – Я не хочу этого видеть.

Надо отдать должное Дакоте – она терпела, даже не смотря на то, что была до чертиков напугана, она терпела изо всех сил. Среди «моих» подруг, Дакота была самым терпеливым и самым мудрым созданием, поэтому я чаще всего прислушивалась именно к ней.

– Успокойся, прошу тебя, – пыталась поддержать Дакоту Бриллиант. – Мы во всем разберемся, вот увидишь.

Дакота не верила в такие чудеса, она верила в то, что видит, а видела она в этот момент только чертовщину. Чтобы хоть как-то себя успокоить она начала петь про себя песенку, в которой все были счастливы. Мурлыкая себе под нос она, пересиливая свой страх, начала потихоньку открывать глаза. Увиденное повергло Дакоту в шок. Теперь в комнате двигался не только диван, там двигалось все. Все вещи перемещались сами по себе – плавно и не торопясь, как будто по воде.

– Такого раньше не было, – сказала Аза. – Что-то изменилось.

– Надеюсь, изменения произошли в лучшую сторону? – спросила Бриллиант, заранее зная, что вопрос идиотский.

– Вот мы сейчас и увидим, – коротко ответила Аза. – Давайте встанем ближе друг к другу.

Девчонки приготовились к «потусторонней атаке». Храбрости им предавала лишь одна мысль – чтобы сейчас не случилось, они все равно смогут вернуться в наше общее тело, в нашу общую жизнь и все станет как прежде.

Тесно прижавшись, друг к другу, девчонки следили за парящими в воздухе предметами. Они ждали. И дождались. В углу комнаты, там, где стоял комод, появилась женщина, точнее – призрак женщины. На вид она была уже не молода и даже очень не молода, в свободной белой ночной рубашке и с растрепанными седыми волосами она выглядела довольно пугающе. Под ее потухшими глазами залегли огромные черные круги, а губы вытянулись в одну тонкую линию. Руки были дряблые, и все время тряслись, пальцы длинные и тонкие с множеством серебряных колец с большими камнями. На шее висела серебряная цепочка с внушительным крестом. Женщина все время трогала крест правой рукой и говорила что-то непонятное. Сначала она просто ходила вдоль стены, а потом, остановившись у комода, начала его отодвигать.

– Может ей помочь? – шепотом спросила Аза и улыбнулась. Она не была бесстрашной особой, просто считала, что когда смешно, тогда не страшно. Ну, или, по крайней мере, не так страшно, как могло бы быть. Почувствовав на себе укоризненный взгляд подруг, она добавила: – Ой, да ладно вам.

Тем временем женщина отодвинула комод, и присев на корточки приложила ухо к стене и затихла, продолжая теребить в руке крест. Она казалась такой одинокой и жалкой, такой беспомощной и напуганной, что у Дакоты чуть не вырвался из груди стон. По всей видимости, женщина не обратила бы на это внимание, но Дакота все равно заставила себя молчать.

Сначала женщина сидела тихо, но потом ее тело начало раскачиваться в стороны и она принялась стонать, как будто ей было больно. Она стала гладить руками стену так нежно, будто бы гладила ребенка и все стонала и стонала. Даже в полумраке было заметно, что она страдает.

– Да, ей определенно нужна помощь, – сказала Аза.

– Тихо, – одернула ее Дакота. – Думаю, будет лучше, если она нас не заметит.

– Какой в этом смысл? Мы здесь явно не для того чтобы посмотреть на убивающуюся от горя мадам, – сказала Аза. – Мы должны узнать, кто она и над чем так убивается.

– Давайте все же совещаться чуть тише, – не унималась Дакота. – Нет смысла обращать на себя внимание пока у нас нет никакого плана.

Женщина у стены резко замерла.

– По-моему времени на план у нас уже нет, – сказала Аза и в который раз оказалась права.

Женщина встала на ноги и, продолжая опираться на стену, осторожно обвела взглядом комнату. Она не прекращала стонать, а увидев посреди комнаты трех девушек, застонала еще громче.

– Твою ж мать! – выругалась Аза. – Нас заметили. Стойте смирно и не шевелитесь.

Никто из девчонок и не помышлял о движении, так как страх сковал их по рукам и ногам. Чтобы не делала женщина – это вселяло в них ужас.

– Думаете, она хочет нам навредить? – спросила Дакота не в силах унять дрожь в голосе.

– Определенно, – ответила Аза.

Бриллиант не понравился ответ подруги, и она злобно покосившись в ее сторону, сказала:

– Твой юмор, милая моя, иногда находиться за пределами моего понимания. Мой тебе совет – прибери свое хорошее настроение на более удачный момент, а пока…

Бриллиант не успела договорить, потому что, бросив мимолетный взгляд на женщину, увидела как та медленно скрипя суставами и зубами склоняется над сладко спящим Пашкой. Бриллиант нравился Пашка, так же как и всем нам и за него она была готова драться с кем угодно (иногда из нее прямо вылетала ярость). Только она сделала шаг вперед, чтобы защитить мальчишку, как вдруг женщина неожиданно выпрямилась и посмотрела на Бриллиант таким взглядом, который запоминается на всю оставшуюся жизнь, а потом сказала сдавленным голосом:

– Глаза… Все дело в глазах…

От тяжелого, почти безумного взгляда женщины Бриллиант бросило в дрожь, как во время лихорадки. Если бы она еще несколько секунд посмотрела в глаза девушке, то Бриллиант, скорее всего, упала бы в обморок, но женщина отвела взгляд. Сначала она перевела свой взор на Дакоту, потом на Азу, а потом снова уставилась на Пашку, который продолжал мирно спать.

– Глаза… Все дело в глазах… Мне так жаль…

Долго оставаться возле Павла Алексеевича женщина не стала и, бросив на него последний сочувствующий взгляд, медленно как бы паря по воздуху она направилась на кухню. Девчонки смотрели на нее как завороженные. Ее упавшая на грудь голова, опущенные вдоль туловища худые руки и неестественно сгорбленная спина пробуждали в девчонках жуткий страх и самые худшие опасения.

Как только женщина скрылась из виду, Аза, стараясь запрятать подальше свою взволнованность, сказала:

– Кто-то должен пойти за ней.

– Иди ты, – быстро ответила Бриллиант. – Ты же отвечаешь за нашу безопасность.

– А ты отвечаешь за наше материальное благополучие, ну что-то я еще не чувствую себя миллионером, – отпарировала Аза.

– Дай мне время, милая, – ответила Бриллиант. – Просто обеспечь меня временем.

Девчонки переглянулись между собой, и Аза поняла, что идти придется ей, так как Бриллиант ей не уговорить, а на Дакоту в таких ситуациях вообще не стоит полагаться.

Осторожно, двигаясь как кошка, плавно и бесшумно, Аза начала движение в сторону кухни. Подойдя ближе, она, затаив дыхание, заставила себя заглянуть за дверь, за которой располагалась кухня. Первое, что бросилось в глаза, это то, что все там было другое – другая мебель, другая плита, посуда, другие шторы на окнах. В общем, абсолютно другое помещение – другая, чужая кухня. Аза зажала рот руками, чтобы не выдать себя и своего место положения.

Женщина не видела Азу, потому что стояла к ней спиной. Она обхватила голову руками и, раскачиваясь на одном месте, что-то шептала себе под нос. Аза почему-то подумала, что женщина выглядит жутко измученной, и ей стало ее жаль. Но, женщина уже не нуждалась ни в жалости, ни в заботе, ни в еще каких-либо человеческих чувствах. Ей это было уже не нужно. Для нее все это уже не имело значение, хотя ее, в самом деле, можно было пожалеть, потому что она и впрямь была измучена. В этом мире она оставила тайну, которая до сих пор не давала ей покоя. Ей нужно было кому-то открыть ее, рассказать и тогда она бы смогла уйти. Она бы смогла навсегда покинуть эту квартиру. И вот, наконец, она увидела девчонок и что самое главное – она увидела, что они увидели ее, а именно это ей и было нужно.

Женщина остановилась, убрала с головы руки, а потом, немного пройдя вперед, взяла стоящий возле окна стул и, пододвинув его к противоположной стене, забралась на него ногами и потянула руки вверх. Впервые минуты Аза не могла понять, что удумала женщина и докуда она пытается дотянуться, но приглядевшись внимательнее, девушка догадалась, что женщина пытается снять решетку с вытяжки в стене под самым потолком. Когда ей это удалось, она, бросив решетку на пол, просунула в отверстие руку и достала оттуда грязную старую толстую тетрадь в темно-коричневой обложке. Прижав ее к груди, женщина закричала. Она кричала так, как кричат матери, потерявшие своих детей. Крик парализовал Азу, а из ее глаз хлынули слезы и, хотя крик длился всего пару минут, для Азы он показался бесконечным. Когда звук резко прекратился, и Аза встретилась взглядом с женщиной, та внезапно спрыгнула со стула, а коснувшись, пола, разлетелась вдребезги, как большой кусок стекла.

Аза сначала отскочила в сторону, а потом, не думая, рванула в комнату. Увидев ее с белым лицом, девчонки бросились к ней с вопросами, но она не могла ничего сказать, потому что, как только ее коснулась рука Бриллиант, Аза тотчас потеряла сознание. Можно сказать, что в эту ночь Азе повезло меньше остальных.

К моему огромному удивлению в это утро я не проснулась от кошмара и не соскочила как ошпаренная со своего спального места. Нет. Нет. Нет. В этот раз все было совершенно нормально. Меня просто разбудил Павел Алексеевич, который уже давно встал и не просто встал, а уже умылся, оделся, убрал за собой постель и приготовил простенький завтрак (ох и повезет кому-то с мужем).

– Эй, вставай, – сказал Пашка, нежно тыкая меня в плечо. – Время уже десять часов утра и мне пора идти. Завтрак для тебя я оставил на кухне.

Я открыла глаза и посмотрела на него, как на чудо, на такое маленькое взрослое чудо.

– Когда вернешься? – спросила я, выбираясь из-под своего покрывала.

– Не знаю,– ответил он.

– Что значит – не знаю? Мы сегодня должны пробежаться по магазинам и собрать тебя в школу. Сегодня уже двадцать второе августа, Павел Алексеевич и дальше оттягивать уже нельзя. Или ты передумал?

Глаза у Пашки сверкнули, а щеки слегка покраснели. Я поняла, что ему снова стало неловко, и быстро отвела взгляд.

– Так, когда мне тебя ждать? – спросила я, как ни в чем не бывало.