Изгнанники. История, написанная по снам

Пол ушел собираться. Я видела, как его мама выскочила из школы и побежала, догоняя фигурку сына. «Пол, постой!» – Кричала она. А Пол не понимал, что теперь я чувствовала еще одну вину. Я брела к дому, в котором я вроде бы еще жила, и думала, что не смогу пережить, если с Полом что-нибудь случится в пути.

Но в глубине души я радовалась: тому, что буду не одна, тому, что Пол действительно оказался моим лучшим другом. И я винила себя в этой радости, которая то и дело всплывала на поверхность.

Я взяла теплую одежду, еду и те деньги, что у меня были. Вернулись родители Тома, но они не говорили со мной. Правда, отец предложил мне крупную сумму денег, но я не взяла. Я ничего не желала от них принимать, и они ничего больше мне не предлагали.

Я простилась со своей любимой комнаткой, в которой провела столько счастливых мгновений. Я шагнула в комнату Тома, но сразу вышла, не сдержав слезы. Я побродила по нашему саду и провела рукой по кустам розы и настурции, по цветущим яблоням, среди которых я так любила читать. Я хотела пройтись по городу, но потом представила, как будут смотреть на меня его жители, и передумала.

Вечером я спустилась из своей комнаты. Родители Тома сидели на диване и ждали меня. Я постаралась, как могла, поблагодарить их за все, что они сделали для меня. Я понимала: на самом деле они сделали очень многое, а я действительно виновна в обмане против их сына. Я попросила их простить меня, если я не найду Тома. Отец обнял меня, а мать снова расплакалась – она не могла простить такого. Я спустилась с крыльца, вышла за калитку и пошла к дому Пола – не оглядываясь, как и Том недавно. Душный вечерний воздух кружил голову яркими цветочными ароматами. На улице было необычно много людей. Они провожали меня взглядами, но я не слышала ни единого слова.

Пол и его мама уже ждали меня у своего крыльца. Она обняла сына и поцеловала его, а потом обняла и меня. Она выглядела заплаканной.

– Простите меня, – сказала я. – Я правда хочу, чтобы Пол остался…

– Не вини себя, Аля, ведь это его решение. Быть может, вы сумеете найти лучшую жизнь. – Она поцеловала меня. – Береги Пола. Он обещал мне, что вернется, и я очень хочу, чтобы он сдержал слово.

Когда мы уже уходили, она крикнула нам на прощание:

– Берегите друг друга!

Люди на улице оглянулись на ее крик и снова повернулись к нам, а мы старались не смотреть на них. Людей становилось все меньше, наконец, мы остались одни, но по-прежнему напряженно молчали. Мы уже вышли за город, но не проронили ни слова, пока не дошли до дедушкиного дома.

– Давай зайдем, – попросил Пол.

– Конечно, – я и сама хотела попрощаться с дедушкой.

Как обычно, он угостил нас чаем с вареньем и предложил остаться на ночь, но мы отказались. Тогда дедушка сказал, что проводит нас до реки под горой, где Архента кончалась, и мы пошли вместе по пыльной дороге.

– Вы храбрые ребята, – сказал дедушка. – Я горжусь вами. Я в свое время не решился покинуть город.

– Дедушка, ты не осуждаешь меня? – Спросила я.

– За что? За то, что ты спасла моего внука? Алечка, да я от всей души тебе благодарен. Я осуждаю город…

Пол согласно кивнул.

– Ты догадывался? – Спросила я у дедушки.

– Я все понял, когда на совете пошел дождь. Природа оплакивала Тома. Он брал на себя чужую вину.

Странно, но я почти не осуждала горожан. Их приговор (а точнее – приговор матери Тома) даже казался мне логичным: в искупление убийства мне предстояло найти Тома и вернуть его в семью. Да, было неприятно вспоминать, как люди называли меня чужой и кричали обо мне гадости. Но это была только обида, потому что их слова были верны. Я действительно убила человека, действительно оклеветала Тома – разве умолчание правды не является ложью? И, действительно, никто не знал, чьей дочерью я была, какое наследственное зло могла носить в своей душе. У людей был повод опасаться меня. А у меня была причина уйти.

Мы достигли реки, и там, на берегу, дедушка тепло попрощался с нами. Он посоветовал нам идти на вокзал и ехать в Рону, потому что именно туда хотел отправиться Том. Это было очень далеко, но выбор Тома не показался мне странным: большой город, новая жизнь подальше от старой. Дедушка поцеловал каждого из нас и пожелал удачи. А еще он просил, чтобы мы чтили духов, и сказал, что тогда духи помогут нам. Я посмотрела на реку и вспомнила, как мы плавали по ней в лодке, разговаривая о духах.

Когда мы распрощались с дедушкой и перешли речку по мосту, Пол сказал:

– Помнишь, когда мы были у твоего дедушки, он долго о чем-то говорил со мной, и я не сказал тебе, о чем?

– Помню.

– Он сказал, что твоя жизнь вскоре должна измениться.

– Откуда он узнал?

– Он говорил, что духи отметили тебя и дали знак тебе в день твоего рождения в этом году.

– Тогда вдруг выпал снег…

– Он сказал, что мы неслучайно стали дружить с того дня. А еще сказал, что в какой-то момент от моего выбора будет зависеть твоя судьба.

– Что это значит?

– Не знаю. Но хочется думать, что выбор я сделал правильный.

Мы помолчали. И не знали еще, что тот самый судьбоносный выбор Пола пока впереди.

– Прости, что я не рассказала тебе правду обо всем, что случилось.

– Да ладно. Я ведь тоже не рассказал, о чем мы с твоим дедушкой секретничали.

Мы улыбнулись, и расставаться с прошлым стало немного легче. Только изнутри, глубоко под кожей, за мышцами и костями, я ощущала грызущую тревогу. Меня не покидало чувство, что одним взмахом кухонного ножа я изувечила сразу три жизни: вора Дарса, брата Тома и друга Пола.

ГЛАВА 3

Дойдя до вокзала под горой, мы направились к кассе. Я хотела заплатить за билеты, но Пол упрямо всунул мне в руку половину суммы. Кассирша протянула два билета на ближайший поезд в сторону Роны, который должен был прийти через час, и мы сели ждать. Нам очень повезло, ведь в сторону Роны поезда ходили редко, до отказа полные, и мы не надеялись, что остался хотя бы один билет, тем более всего через час.

– Что мы будем делать, когда приедем в Рону? – Спросил Пол. – Это большой город…

– Не знаю. Может, расклеим объявления, поспрашиваем людей. На худой конец, обратимся к гадалке.

– Ты серьезно?

– Наверное. Я просто… я не знаю, что нам делать.

– Где мы будем жить?

– На улице, Пол, где же еще, у нас ведь никого нет в Роне. Денег на гостиницу не хватит.

Он не ответил и только через какое-то время сказал:

– Хочешь пирожок? Мама испекла нам пирожки с повидлом…

Я улыбнулась и кивнула. Мы сидели на желтых деревянных креслах, ели пирожки и ждали своего поезда. Кроме нас в зале был мужчина, он дремал в дальнем углу, закутанный в плащ, и мы не обращали на него внимания. Хотя Пол, помню, отметил его широкополую шляпу. Все пока было хорошо, мы не думали о будущем.

Через час мы вышли на перрон. Начало смеркаться, а вдали уже показался поезд. Какие-то ночные птахи щебетали в лесу за станцией, шелестели листья деревьев и стрекотали сверчки в высокой траве у перрона. Небо было облачным и ветреным, но зато живым: облака текли по нему и постоянно менялись, словно дышали и вообще жили своей жизнью. Далеко на горе, с которой мы спустились час назад, горела огнями Архента.

Гудок поезда был похож на чей-то голос – знакомый, манящий, родной, только почему-то забытый. Это ощущение породило во мне странную тоску: хотелось одновременно плакать и радоваться этому печальному вечеру. Поезд остановился, открытые проводницей двери проглотили нас и сразу захлопнулись: дольше минуты поезда у нас не стояли. Одинокий мужчина в шляпе тоже сел в поезд, в первый вагон. Оказавшись в тамбуре, я прильнула к стеклу двери напротив перрона. Поезд набирал ход, разворачивался, ускорялся стук колес, а я смотрела на неподвижную гору с огнями города на ней и бег черных облаков над Архентой. Пол молча взял сумки и унес их в вагон, потом вернулся и встал рядом со мной. Он не смотрел на Архенту, но, видимо, не хотел оставлять меня одну.

Наши места были в третьем вагоне, на нижней и верхней полке плацкарты. В тусклом свете вагонной лампы я разглядела пожилую женщину, спящую вверху. Возле столика, низко склонившись над книгой, сидела девушка с бритой головой – или, может быть, лысой. На боковушке ужинали в полумраке старик и девочка лет восьми, с желтой панамой на голове. Девочка взглянула на нас исподлобья. Женщина проснулась, зашевелилась, бросила на нас равнодушный взгляд. Девочка продолжала следить за нами, не отрываясь от еды. Ее чем-то заинтересовал Пол.