Изгнанники. История, написанная по снам

Я очень испугалась, и даже если бы захотела, не смогла бы кричать. Мы, жители Архенты, и не думали, что ночью кто-то может ворваться в твой дом и вот так зажать тебе рот. Мы читали об этом в газетах и слышали такие истории по радио, но были отчего-то уверены, что все это бывает только в далеких, страшных больших городах. У нас – никогда. Вот почему от неожиданности и ужаса у меня подкосились ноги, голова закружилась, по телу прокатилась волна жара. Я и пошевелиться не могла, не то чтобы что-то ответить.

Человек убрал руку с моего лица и отошел на шаг. Я очень медленно, вся дрожа, обернулась.

Я увидела Дарса Оловича. Он был одет в свою старую штормовку, на голове его была растянутая серая шерстяная шапка, вязаная столбиком. На его руках были черные перчатки. Через его плечо была перекинута сумка, полная драгоценностей – на самом верху лежали мамины золотые серьги с изумрудами и наш серебряный подсвечник. Изумруды поблескивали от бликов лунного света, проникавшего через окно и приоткрытую дверь кухни.

– Что вы делаете, – тихо прошептала я, но он услышал.

Он смотрел на меня пару секунд. Потом медленно, очень медленно приблизился. Я сделала полшага назад и уткнулась спиной в перила лестницы, по которой только что спустилась. Дарс нависал надо мной черным силуэтом. От него пахло рыбой и алкоголем.

– Разве не понимаешь? – Тоже негромко сказал он. – Я продам эти вещи. У меня закончились деньги, а мне надо на что-то жить.

– Но ведь это наши вещи, – я отклонилась от него, схватив обеими руками перила за моей спиной. Но мне больше некуда было пятиться, а он все так же пугающе нависал надо мной.

– Наши, ваши – какая разница? Ты всегда была так добра, так щедра, неужели ты откажешь мне, Аля? – Тут он сдернул перчатку, протянул ко мне левую руку и быстрым движением поправил воротник на моем платье. Сначала одну сторону воротника, потом другую. Просто одернул. Но при этом задел мою шею. В мгновение я ощутила это прикосновение его мозолистого пальца и вздрогнула. Дарс Олович беззвучно усмехнулся, скривив губы.

– Зачем вы… зачем вы пришли без приглашения? – Это «зачем вы» я произнесла, не подумав, едва он задел меня, но тут же собралась и закончила фразу первым же вопросом, возникшем в моей голове.

Он молчал. Потом вдруг резким движением снова потянул ко мне руку. Я вся сжалась, а он тихо рассмеялся, не тронув меня:

– Ну ребенок!.. – и опустил руку. Он только пугал меня.

– Почему вы просто не попросили у меня? – Сказала я, вспыхнув и чуть осмелев. Мне необходимо было что-то говорить ему, это придавало мне сил.

– А что, – ехидно произнес он, вновь приближаясь ко мне и на этот раз поднимая мою голову за подбородок и заглядывая мне в глаза, – ты дашь мне все, что я захочу?

Так он смотрел мне в лицо какие-то доли секунды, а потом скинул сумку на пол, не отпуская меня. Выпал, звякнув, подсвечник. Наступила тишина.

– В доме есть еще кто-то? – Прошептал он.

Я помотала головой. Он держал меня за подбородок, и я не могла открыть рта, а движение он хотя бы заметил.

– Эх, знал бы, что тебя тут оставили, ни за что не пришел бы, – заговорил он громче. – А теперь, видно, судьба такая.

Он еще придвинулся ко мне. Я ощутила, как его огромное тело прижимается ко мне по всей площади, с ног до груди. А я не могла отклониться назад больше, чем он мне позволял, потому что он по-прежнему держал меня за подбородок.

Его глаза вдруг стали дикими, злыми, какими-то безумными. Он еще выше задрал мою голову и навалился на меня, до боли вжав меня в перила.

– А как же смысл жизни?! – Почти плача, пыталась говорить я. – Зачем же вы притворялись, рассказывали о тех людях и… и странах…

– Не волнуйся, детка, – шепнул он мне в ухо, а затем с шумом вдохнул воздух, словно обнюхивая меня, как добычу. – Следуя философии твоего друга, я искуплю свою вину.

Мой страх прошел так же внезапно, как появился. Мне вдруг стало обидно, что Пол и я, мы так глупо обманулись в этом человеке, что мы оба совсем не разбираемся в людях – так обидно, что слезы полились из моих глаз, а щеки покраснели. Я понимала, что он хочет сделать со мной и с нашим домом. Но ужас внезапно сменился гневом и жгучим презрением.

– Не бойся, девочка, – сказал Дарс, другой рукой вытирая мои слезы, а потом мокрым пальцем задевая мою дрожащую нижнюю губу. – Я не сделаю тебе больно, если ты никому ничего не скажешь. Когда вернутся твои родители? – И он медленно, глядя на мои губы, принялся расстегивать самую верхнюю пуговицу моего домашнего платья.

Он думал, что я боюсь его.

– Ты сумасшедший. – Тихо казала я.

– Ты просто еще очень молода и ничего не понимаешь в жизни. – Его пальцы скользнули ко второй пуговице. – Богатые должны помогать бедным, люди должны делать добро друг другу… Вот как ты сейчас. – Третья пуговица. – Ты просто пока молода. Ты же сделаешь мне добро, правда? Доставишь мне, так сказать, удовольствие? Да, ты даже слишком молода…

На шум вышел Том.

– Что здесь происходит? – Спросил он и включил свет наверху лестницы. – Кто вы? Господин Олович? Что вам надо?

Дарс растерялся, он явно не ожидал появления нового участника событий. Он отпрянул от меня, наступил на лежавшую у его ног сумку. Из нее посыпались серьги и кольца, выпал и с глухим шумом описал полукруг на полу еще один подсвечник.

– Он пытается обокрасть нас, – сказала я, спешно застегивая платье.

– Вот как? – Том говорил очень спокойно, только выдержал паузу, во время которой оглядел меня, отметил мои манипуляции с пуговицами и весь словно содрогнулся. Потом он так же спокойно сошел с лестницы, открыл входную дверь и сказал Дарсу:

– Уходите. Я дам вам деньги. У меня есть накопления, я отдам вам их. Уходите и бродите себе дальше по свету, только в наш город больше не возвращайтесь.

Дарс Олович уже оправился от легкого испуга, быстрым движением сгреб почти все, что выпало, и надел сумку через плечо. Часть украшений укатилась и потерялась в полумраке, Дарс не стал искать. Услышав слова Тома, он очень разозлился, одним прыжком подскочил к моему брату и схватил его за горло, прижав к стене.

– Как ты смеешь, щенок, так говорить со мной! – Прохрипел он своим скрипучим голосом. – Я сам возьму все, что мне надо, но прежде тебя убью, чтобы ты не болтал!

Рывком он достал из-за пояса маленький черный револьвер старой модели и дулом поднял подбородок моего брата так высоко, что Том поморщился. Я вновь замерла от ужаса. На периферии сознания мелькнула глупая, несвоевременная мысль: и нравится же Дарсу Оловичу людям подбородки поднимать. Я вцепилась в перила лестницы и так стояла, широко раскрыв глаза. Сердце мое билось столь сильно, что я чувствовала: вот оно ударяется о грудную клетку, словно пытается вырваться наружу, вот снова, снова… Том быстро посмотрел на меня и отвел взгляд. Он пытался найти глазами упиравшийся в его подбородок пистолет, но в итоге лишь беспомощно вращал глазными яблоками. Двумя руками он вцепился в запястье Дарса, но это не возымело никакого эффекта. Дарс склонился над ним, как ворон над мышью, такой же черный и большой. Казалось, ничто не может ему сейчас помешать.

Секунду или две все молчало. Потом Дарс еще раз тряхнул Тома, и я, не выдержав, подалась вперед.

– Том! – Воскликнула я. – Не трогайте его!..

Я снова стала говорить Дарсу «вы», но он даже не обернулся. Я остановилась, не понимая, что мне делать, беспорядочно обегая взглядом комнату. Но что я могла предложить против пистолета, пусть и старого?

– Прощайся с сестричкой, – сказал Тому Дарс, еще сильнее прижимая дуло к впадине между его подбородком и шеей. – А с ней мы потом потанцуем.

Том снова посмотрел на меня, и в этом взгляде я прочла мольбу о помощи. Я опять бросилась искать глазами хоть что-нибудь. И нашла. В двух метрах от меня на низком столике осталась посуда: Том поужинал, но, как обычно, не убрал за собой. От стола меня отделял диван. Тихо и быстро я перегнулась через его спинку и схватила столовый нож, испачканный сыром. Совершенно не думая, я прыгнула с ножом на Дарса. В этот момент он обернулся. Нож ударил по правой ключице и вонзился выше нее, в шею.

Дарс ахнул и подался ко мне. Он тут же отпустил Тома: одна рука понадобилась ему, чтобы потянуться к ране, из которой хлынула кровь. Другой он по-прежнему сжимал пистолет, но отчего-то не направлял ни на меня, ни на моего брата.

– Ты… – начал он, но не успел закончить. Колени его подогнулись, и изо рта пошла кровь. Он выронил пистолет, а следом упал и сам лицом вниз. Я стояла над ним, медленно осознавая, что произошло за эти секунды. Том отошел от стены и встал напротив меня. Он тоже смотрел на Дарса. И вновь несколько мгновений все молчало. Потом Том присел на колени и попытался перевернуть недвижимого вора одной рукой, у него не получилось. Я судорожно дышала, вперив взгляд в лужицу, появившуюся из-под лежащего Дарса. Лужица была красной, она причудливо изгибалась на малейших неровностях кафельной плитки, затекала в щели.

– Он умер? – Спросила я. Мой голос дрожал.

Том, наконец, перевернул Дарса двумя руками, и мы увидели окровавленное лицо с открытыми глазами и пугающей гримасой. Том с отвращением сморщился, отпрянул, но не отпустил тела, снова повернулся к нему, изучая лицо и рану Дарса с торчащим из нее ножом.

– Я убила человека, – прошептала я невольно. Как будто эти слова, сказанные вслух, могли что-то изменить. Я повторила их еще раз, и еще, но все равно не могла осознать произошедшего. Я закрыла лицо руками и отвернулась, продолжая шептать: убила… я убила…

– Нет, – ответил Том. – Ты спасла меня.

– Том, что мне делать, я же убила человека!

Он встал, обошел меня, вытер руки о свою футболку и отнял мои ладони от лица.

– Аля, ты не о том думаешь. Ты должна говорить, что спасла меня, ты спасла меня, Аля, ведь он бы убил меня, ты же знаешь, он бы убил меня, а с тобой…

Я знала, я все понимала. Но мое внимание было приковано к кровавым пятнам на футболке Тома. Я смотрела на эти темные полосы и не могла принять, как только что я, Алита Маргори, 14-летняя школьница, стала убийцей. Этот человек только что был жив, и вдруг я по своей воле сделала его пустым, я вынула из него душу, и вот он уже не человек, а тяжелое тело с жуткой гримасой на нашем полу. Как такое возможно?