Письма из мая

Пожалуй, пора бить тревогу, так как странности, связанные с владелицей коробки с письмами, прямо-таки сыплются на мою голову: сегодня 31 мая. Правда, вторник. Но это не меняет факта, что всё это весьма странно. Мне было проще убедить себя, что всему этому есть логическое объяснение, чем согласиться, что, сам того не желая, я оказался втянут в некую мистическую историю.

Однако сейчас более странным для меня было содержание письма. Каждое предложение. Можно ли считать, что автор этого письма позволяет прочесть свои другие письма? Но, вопрос, кому, всё-таки, эти письма адресованы, остаётся открытым. Автор просит начать читать с самого первого письма. Как определить, какое из всех первое? Я достал остальные три связки конвертов, которые были перевязаны синей, зелёной и жёлтой лентами. В двух из них было по восемь конвертов, в третьей – семь. Каждый конверт был подписан «с любовью из мая», всё тем же ровным почерком. А дальше были приписаны число и день недели. Я взглянул на семь других конвертов, которые были в связке под алой лентой: после кавычек на каждом тоже стояли число и день недели. Ну и как такое может быть?! Почему, когда эти конверты первый раз оказались в моих руках, я не заметил числа и дни недели? Для меня было спокойнее думать, что я просто не обратил внимания, чем согласиться, что дата была подписана позже. Эти же семь конвертов датировались первой неделей мая. Я вернул остальные три связки в коробку и, закрыв её крышкой, поставил на стеллаж. Семь конвертов засунул в карман, в котором уже лежал восьмой, распечатанный.

Закрыл подвал на ключ и вернулся в свой кабинет. Пожалуй, нужно сделать дубликат ключа и только потом вернуть оригинал начальнику. А ещё нужно залезть в истории бывших пациентов и узнать, кто такая эта загадочная Виолетта К, она же Вайлет.

Я повесил халат в шкаф и уехал домой. Вечером нужно было опять возвращаться в больницу – очередное ночное дежурство никто не отменял.

Уснуть мне так и не удалось. Покоя не давали письма, которые остались в полке рабочего стола. И их автор. Я выпил, наверное, чашки три кофе, чтобы перебить сон вовсе. Распечатанное письмо я всё же забрал домой и перечитал его ещё несколько раз. Думаю, даже успел выучить наизусть. Но ответов в нём не нашёл, а только прибавил вопросов на свою голову.

Вечером я вернулся в больницу. Первым делом зашёл к начальнику и вернул ключ от подвала, чтобы не вызывать подозрений и не отвечать на ненужные вопросы. Дубликат ключа успел сделать перед сменой, и он уже лежал на дне моего кармана.

– А я уже подумал, что тебя затянуло в недра «справедливости», – с сарказмом, но без злости в голосе, ответил Калусовский и забрал ключ.

– Вылетело из головы с утра. – Повёл бровью в ответ я и собрался уходить.

– Загляни к Катерине.

– Что с ней? – Я развернулся к начальнику лицом, но по-прежнему сжимал ручку двери.

– Сегодня она не в лучшем расположении духа.

Я кивнул и вышел из его кабинета. Проходя мимо поста, поздоровался с Инной.

– Уже здоровались сегодня, – усмехнулась в ответ она и подозвала к себе.

Я подошёл ближе, наклонившись, чтобы расслышать её.

– К двадцать пятой?

Кивнул в ответ.

– Пригодится, – она протянула мне закрытый шприц.

– Кэтти сегодня не в духе? – Я спрятал шприц в карман, надеясь, что мне не придётся им воспользоваться.

– Не то слово! За час моей смены Аля уже в третий раз выходила из её палаты с пустым шприцем.

– Сейчас она у неё?

– Да. Калусовский приказал не оставлять двадцать пятую одну до твоего прихода.

Я подошёл к палате номер 25. Дверь была приоткрыта. Кэтти неподвижно сидела в углу палаты, закрыв голову руками.

Алевтина стояла над ней.

– Кэтти, ты меня слышишь? Что тебя расстроило?

Я зашёл в палату.

Алевтина фыркнула, отойдя к двери и буравя мою спину гневным взглядом.

– Кэтти, добрый вечер. – Присел напротив неё на корточки.

Катерина убрала руки от головы и посмотрела на меня:

– Зачем они убрали вазу? Я принесла цветы!

Её карие глаза стреляли молниями. Но смотрела она сквозь меня.

– Про какую вазу она говорит? – Я обратился к Алевтине, не поворачиваясь к ней лицом.

– Во время утренней прогулки санитарка застелила её постель и убрала засохшие цветы. Вместе с вазой. И не успела вернуть вазу обратно до её возвращения в палату. – Безэмоционально отчиталась Алевтина.

– И ты спрашиваешь, что её расстроило?

– Ваза уже на месте! – Алевтина повысила голос.

– Почему она кричит?! – Катерина моментально отреагировала на её эмоцию. – Я не нравлюсь ей! Она сделала это назло мне!

– Держи свои эмоции при себе, – спокойно ответил Алевтине я и обратился к Катерине: – Всё хорошо, Кэтти. Они просто выбросили завянувшие цветы и поменяли воду. Где цветы, которые ты принесла?

– Я могу сделать это сама! Они думают, что я беспомощна?! – Катерина опять закрыла голову руками и замерла.

– Оставь нас, – вежливо попросил Алевтину я.

Но она уже вышла из палаты, не дожидаясь моей просьбы, и закрыла дверь.

– Они больше не поступят так, – уверил Катерину я и медленно убрал руки от лица. – У тебя вчера была очень красивая причёска, ты сама делала её?

Катерина не реагировала на мои слова и всё ещё смотрела сквозь меня. Я привстал и помог подняться с колен ей. Она повиновалась мне.

– А сегодня вам не нравится моя причёска? – С нотками упрёка спросила Катерина.

Я усадил её на кровать. Её длинные волосы неаккуратными прядями спадали с плеч.

– Вчера было интереснее, – подмигнул ей и присел рядом.

– Ну вот ещё! Они считают, что я не могу сама застелить свою кровать! – фыркнула она и с яростью помяла покрывала.

Я не останавливал её. Здесь был её мир. И её правила. Она сама наводила здесь «порядки».

– Кэтти, что ещё тебя сегодня беспокоит?

Она перестала мять постель и заинтересованно посмотрела на меня. Теперь её взгляд не был пустым.

– А я не беспокойна! – Быстро проговорила она. – Сегодня так хорошо на улице!

Она соскочила с места и подбежала к окну, распахнув его настежь.