Роза – стервоза. Повесть

Одета блёклая дама была явно не по мероприятию: коричневый в дрюпинку «бабушкин» деловой костюм и застиранная блузка в мелкую птичью лапку.

– Да, я, – на всякий случай я вежливо улыбалась, хотя испытывала в тот момент крайнее недоумение и даже досаду.

Кто она такая, эта тётка, чтобы вязаться ко мне?

– Ты меня не помнишь? – Спросила «тётка» с грустью в голосе.

Выражение лица её сделалось лирически задумчивым, серовато-голубые глаза под стёклами очков подёрнулись грустной дымкой…

– Таня?! – Тут я вспомнила всё: её ласковые прикосновения, мелодичный голос, добрую сестринскую улыбку.

Даже вкус тех ирисок, которыми она меня подкармливала в детстве, вспомнился! Я бросилась ей на шею, с трудом сдерживая рыдания. Я ещё не вполне отошла от своих убийственных во всех смыслах саратовских гастролей, но не осознавала этого. Татьяна почувствовала неладное и слегка отстранилась.

– Ты стала такой красавицей!.. – Вымолвила она задумчиво и тут же совсем другим тоном спросила: – У тебя всё хорошо? Тебя никто не обижает?

Прямо как в благословенном, идиотически насыщенном, битом и ломаном детстве! Что я могла ей ответить? Что меня постоянно обижает сама жизнь за то, что я отношусь к ней, как скотина, и всё время косячу? Что я больше так не буду? Уже так не делаю?

– Юра умер, – выдала я неожиданно даже для самой себя и поняла, что в последний год у меня не было возможности толком его оплакать.

Я вкалывала, как ишак, и это помогло забыться, но горе на самом деле никуда не исчезло. Оно здесь, со мной.

Оно и сейчас со мной. Оно будет со мной, должно быть вечно – моё счастливое горе. Горькое счастье. Мне не нужно другого. Я никого больше с тех пор не любила и уверена, что не полюблю. Сердце высохло и наполнилось прахом. Жаль, этого не ведают глаза. При упоминании о Юре они сразу начинают исторгать ручейки слёз, которыми, как известно, горю не поможешь, и я ничего не могу с этим сделать.

– Юра – это твой брат? Что с ним случилось? – Участливо интересовалась Татьяна, гладя моё предплечье, обтянутое голубым в серебряных блёстках трикотажем.

На мне был сценический костюм – голубое балетное трико и голубой с серебряными блёстками спортивный купальник. Мы с однокурсницами только что выступали в одинаковых костюмах на сцене, сооружённой в середине футбольного поля.

– Его убили. Юра мне не брат. Он был моим парнем.

«Тебе не понять, – подумалось мне в тот момент. – У тебя-то наверняка никого нет!»

И, впрямь, какая любовь может быть у этой блёклой особы в застиранной блузке с допотопным костюмом и старушечьих очках?

– Какой… – Начала Татьяна, должно быть, имея в виду ужас, но ей не дали закончить фразу.

– Танька! Вот, ты где! – Резкий мужской голос саданул по ушам, как наждак. – Пойдём, я познакомлю тебя с…

– Подожди, Евгений, сейчас не время, – нетерпеливо отмахнулась Татьяна от довольно высокого, крепкого блондина в футбольной форме.

Я узнала в нём того самого молодого игрока, которому сегодня вручали приз за удачное выступление на каком-то чемпионате. В то время я совсем не интересовалась футболом, не то, что сейчас. На этот вид спорта меня подсадил именно он…

– Евгений Марченко, мой муж, знакомься, Илоночка, – произнесла Татьяна, беря под руку статного парня. – А это Илона, – представила меня она, видимо, лихорадочно соображая, как бы меня охарактеризовать, чтобы не обидеть. – Она у нас будущая балетная прима! – Выдала моя давняя приятельница с гордостью в голосе.

– А что это наша прима глазки описала? – Насмешливо поинтересовался Женька. – Умер что ль кто?

Я разревелась в голос. Татьяна, не доходившая по росту своему именитому супругу до плеча, со злостью ткнула его острым локтем в бок.

– К сожалению, ты прав, Евгений, – заметила она сухо. – У девочки большое горе. Её молодой человек недавно погиб.

Женька залился краской и выдавил из себя:

– Прости, девочка… Я не запомнил твоего имени, к сожалению…

По холодному взгляду Татьяны, уставленному на мужа, я поняла, что кое-кто сегодня крупно поплатится за свою бестактность. Он и поплатился, но совсем не так, как мне представлялось.

Глава 18

– Мою подругу зовут Илона! – Отчеканила Татьяна. – Мы дружим с детского возраста и то, что она намного младше меня, не даёт никому права…

– Давайте сбежим отсюда! – Неожиданно выдал Марченко, и в зеленовато-голубых его глазах заплясали озорные золотистые искры. – Я сейчас переоденусь. Илонка пусть тоже переоденется, и мы поедем, покатаемся.

– Ты выпил? – Строго поинтересовалась Татьяна.

– Нет, ты что? – Женька уставился на неё с неподдельным изумлением.

– Я видела, там угощают шампанским…

– Да, ну его в ж..! – Досадливо отмахнулся Женька. – Буду я пить эту бодягу! Идите, переодевайтесь, и встречаемся на стоянке. Ты, ведь, со мной в раздевалку не пойдёшь?..

– Когда это я по раздевалкам за тобой ходила? Иди уже, не выдумывай. Нам ещё надо отпросить Илону у педагогов.

Мне показалось, что Марченко немного обижается на свою жену за то, что она не ходит с ним в раздевалку. Как выяснилось позднее, Татьяна вообще принимала самое минимальное участие в его жизни.

– Куда я с тобой должна ехать, а? – Спрашивала она возмущённо. – Какой, к Эребу, Кубок, когда у меня кандидатская на носу?!

Или:

– Я тебе не пятнадцатилетняя фанатка, чтобы бегать за тобой по стадионам! У меня эксперимент простаивает, а ты тут со своими глупостями!

В тот день Танюша без труда уговорила преподов отпустить меня до самого отбоя. Они прекрасно помнили её по танцевальной студии и были приятно удивлены этой встрече. Преподы знали, что Танечка выросла серьёзной, учёной дамой и в свои неполные двадцать пять по уму и чувству ответственности тянет на трёх сорокалетних.

– Женечка тогда был очень красивым… – Мечтательно протянула Катька, когда в моём рассказе возникла пауза.

Я ей, конечно, не рассказывала всего. Про Юру я молчу всегда и везде. Это только моё. Катьке я сказала, что была расстроена в тот день своим не очень удачным выступлением.

– С чего бы ему быть красивым? – Насмешливо поинтересовалась я. – Марченко никогда не был красавцем.

– Просто тебе нравится другой тип мужчин, – произнесла Катюня наставительным тоном, – как Гриша. А я таких, как Женечка, обожаю просто!..

Она зажмурилась, словно глупая кошка, вылакавшая без спросу сливки и не подозревающая пока о том, каких «пряников» на свою голову она того гляди отхватит.

– Таких, как Женька, пол-Москвы! – Возмутилась я. – Любого выбирай! Зачем тебе этот истрёпанный женатик?

– Не отвлекайся, Илона, – снова этот тон строгой учительницы, – рассказывай дальше!

Дальше мы поехали втроём по магазинам. С Танечкой было приятно и спокойно. С Женькой весело.

Не помню, кто из них предложил купить мне красную кружевную блузку. Кажется, Татьяна. К ней тут же была прикуплена широкая чёрная юбка, тоже отделанная кружевом, короткая кожаная куртка, вся в «молниях» и заклёпках, высокие, чёрные, лаковые ботинки, красные матовые лодочки…