Роза – стервоза. Повесть

А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

В висках неуёмно стучало.

Эврика! Кажется, я догадалась!..

Давай, Интернет, милый, не тормози… Ну… ну! Есть!

Точно: от семи браков один плод, да и тот, мягко говоря, не очень-то удался. Сын, двадцать два года. Сменил двадцать два учебных заведения. Из увлечений секта, где люди подвешивают себя на крюках, предположительное участие в кровавом преступлении, лечение в психиатрической клинике. Всё ясно. Опять счёт не в мою пользу.

Дело в том, что дяденьки за сорок с подобной семейной ситуацией нередко бывают одержимы идеей завести, наконец, крепкое, здоровое потомство и побольше, побольше!.. Только этого мне недоставало!

Дело даже не столько в том, что я не хочу детей в принципе. У меня может ничего с этим не получиться, даже если я возжажду стать матерью. У балетных и спортсменок нередко возникают проблемы с репродуктивкой, а о родах даже говорить не хочется: под нож попадают практически все, кто решился забеременеть, и у кого, как ни странно, получилось выносить ребёнка.

Я не хочу годами ловить чёртову овуляцию. Не желаю каждый месяц в преддверии заветного женского дня нестись с выпученными глазами за тестом на беременность, а после рыдать над кровавыми пятнами на своём белье. Не жажду лечиться до потери рассудка ради того, чтобы однажды меня разнесло, как арбуз.

Не хочу быть прикованной к койке все девять месяцев, как многие из наших. Не хочу, чтобы меня препарировали, как лягуху, на операционном столе, дабы достать из меня мелкого паразита, который отравит все мои оставшиеся дни. Зачем оно мне сдалось?

А сдалось оно мне ради ролей. Заветных ролей в аншлаговых спектаклях, а после, возможно, в кино и на телевидении. Ради моего личного светлого будущего.

Хотя, какое может быть светлое будущее и какие роли, если я в ближайшие лет пять не вылезу из больниц и вернусь в мир нормальных людей, если вообще вернусь, сильно покалеченной физически и морально? К тому времени я стану намного старше, чем теперь, а теперешний мой возраст и есть тот верхний предел, до которого ещё можно куда-то пробиться.

Впрочем, возможно, я неправа, и Кулинич вовсе не желает чёртова потомства. Нагляделся на него уже до огненных мух в глазах. И, даже если желает… мало ли, кто и что желает в этом лучшем из миров? Можно, ведь, просто пообещать, заключить сделку, а после сбежать от проклятого тирана к…

К кому? К другому проклятому тирану?

Да, птичка моя! А ты как думала? Все мужики проклятые тираны. Их можно и нужно использовать, а когда один перестал работать на тебя, заменять его следующим. Посмотри вокруг, все так живут!..

Все, да не все. Кто-то живёт по-другому.

Кто-то, у кого нет моих амбиций и способностей! Толстозадые, бездарные и безынициативные клуши по-другому живут, вот, кто.

Так, что же делать? Делать-то мне что?

Перекраситься в шатенку и завить кудри? Глупо. Китайская подделка получится. Надо оставаться собой и брать объект… чем?

А это уже будет зависеть от того, что он ценит в женщине.

Ценит хозяйственность? Покажем чудеса хозяйственного эквилибра.

Доброту? Он у меня ею подавится. В хорошем, разумеется, смысле.

Ум? Мы университетов не кончали, конечно, но поговорить о книгах и прочих подобных материях большие не дураки!

В общем, война план покажет.

Глава 16

– Ой, Илоночка, прости!.. – Яркий свет из коридора прямо по глазам, несчастное, зарёванное Катькино рыльце и страстный шёпот от двери: – Прости! Ты медитируешь! Извини, что помешала, но я…

– Заходи, раз уж пришла, – устало промолвила я, вставая с пола. Не помню, как я там снова очутилась в позе лотоса. – Я ещё не дошла до того маразма, что ты мне приписываешь. Только дверь закрой ради всех горных, лесных и прочих духов, пожалуйста! Свет по глазам бьёт!

Не выношу, когда свет лупит по глазам. Катьку пока выношу, хоть и с большим трудом. Правда, сейчас я почти рада её появлению. Она мне может многое рассказать, и, как знать, может, что-то пригодится!

Мы с ней улеглись на мою кровать рядышком, как парочка лесбух после бурных утех, и Катька начала:

– Он меня за него замуж отдать хочет, представляешь? Говорит, это лучшее, чего я заслуживаю со своей толстой задницей и свинячьей рожей!

Голос Катюни предательски задрожал, а слёзы из глаз хлынули буквально в три ручья, как у клоуна в цирке. «Не свинячьей рожей, а свиным рылом!» – Чуть не сорвалось с языка. Мне стоило большого труда сдержать усмешку.

Вот бы, меня кто-нибудь за Кулинича просватал, а? Так, ведь, нет же!

Говорят, большие женщины созданы для работы, а маленькие для любви. В моём случае всё явно наоборот.

Я лежала, уставившись в потолок, кусала губы и молча злилась.

Злилась на тех, кто выдумывает и вчехляет людям всякую дичь.

Злилась на свою переломанную, безрадостную жизнь, данную мне в награду непонятно за какие грехи.

Злилась на рыдающую на другой половине кровати бессовестную, толстую кобылу, воображающую себя нежным цветочком с особенной длиной волны. Сейчас чёртов цветочек засопливит мою подушку так, что не поможет смена наволочки. Гадство. Всю жизнь об этом мечтала.

С трудом заставив себя успокоиться безмолвными ругательствами в адрес собственной персоны, я повернулась к Катьке, присела на один бок и принялась гладить её нежную, девичью спину в валиках твёрдого жира, кудрявый, как у Гришки, затылок, пухлое, белое предплечье.

– Мы живём в прекрасной стране, Катенька, – изрекла я с жизнерадостными интонациями детсадовской воспитательницы.

От неожиданности девчонка перестала рыдать, резко села на кровати, подогнув под себя коротковатые полные ноги и ошалело поинтересовалась:

– При чём здесь это?

– Это здесь при том, Екатерина, что человек в России рождается и живёт свободным, понимаешь? Никто не может заставить его делать то, что ему не хочется, пока он не лишён по каким-то причинам свободы и дееспособности.

– К чему ты клонишь? – Отчаянно тупила Катька.

– Я клоню к тому, дорогая моя девочка, что ни Гришка, ни родители, ни сам Президент во главе с Госдумой не могут заставить тебя выйти замуж за кого бы то ни было, если ты не хочешь. Если же они всё-таки заставят тебя силой, это будет преступление, подлежащее суду.

– Это всё хорошо, – отмахнулась Катька, – но ты понимаешь, что они сожрут меня, если я сейчас ослушаюсь Григория? Они превратят мою жизнь в ад кромешный! Они меня со света сживут!

Катька почти кричала.

– Уйди от них, – посоветовала я. – Устройся на работу, сними квартиру, и адрес им не говори.

– Какую работу? – Горько спросила Катька. – Бумажки за копейки перекладывать? Да, я на те деньги, разве что угол сниму у полоумной старухи! И питаться придётся… Даже не знаю, чем! Консервами собачьими!

– Собачьи консервы дороги, – возразила я. – Обычно в таких случаях говорят, что питаться придётся лапшой быстрого приготовления, но это миф. Она на самом деле тоже дорого обходится. Лучше покупать дешёвые макароны и крупу. Так больше возможностей протянуть до получки.

– Какая ты умная, Илонка! – Искренне восхитилась Катька. – Всё знаешь! А я, вот, ничего не знаю! Я кашу себе не сварю! Я понятия не имею, что с куском сырого мяса делать!..

Катюня снова залилась слезами.