Дорогами Карны. Повесть-сказка

– Ле-на! О-ля! Девчонки! – завопила я, что было силы.

От моего голоса некоторые парни заткнули уши, а Степаныч поморщился, словно от зубной боли. Да, я и сама ещё ни разу в жизни так не кричала. Не думала, что способна на такое.

– Мы здесь! – Раздался невнятный голос, шедший откуда-то из-под земли.

– Говори что-нибудь, не молчи! – Крикнул Степаныч, – Мы уже идём!

Голос не то Оли, не то Лены что-то забубнил, и тут же аккомпанементом к нему послышались какие-то булькающие звуки. «Плач,» – догадалась я. Значит, обе они, благодарение Богам, живы. Мы пошли на их голоса, и чуть было не провалились в яму. Посветив в неё фонарём, мы увидели на дне её сестричек, обнявшихся так, словно видят друг друга в последний раз. Лица их были одинаково чумазыми и испуганными. Склоны ямы были почти отвесны, и в свете фонаря казались кипельно – белыми. На ощупь они были очень скользкими, поэтому сёстры и не смогли выбраться. Вдобавок, Оля, падая, повредила ногу.

– Карстовая воронка, – констатировал Степаныч.

– Откуда она здесь?! – удивился один из студентов. – Здесь же нет гор!

– Карст может быть везде, где есть мел или гипс, – просветил нас Степаныч. – Ладно, хватит болтать. Где у нас там верёвки?

Через десять минут сестрички были на свободе. Перелома у Ольги не было, просто сильное растяжение. Ещё через час мы доплелись до лагеря. Часа полтора потом делились впечатлениями, готовились ко сну и укладывались. Я не стала ложиться, а осталась одна у гаснущего костра.

– Ты чего спать не идёшь? – Спросил Степаныч. – Тебе мало событий для одного дня?

– Да нет, событий более чем достаточно, – парировала я. – Только, вот, смысла ложиться не вижу. Того гляди вставать, а то с завтраком опоздаю.

– Не надо никакого завтрака. Завтрашний, то есть, уже сегодняшний, день объявляю выходным. Во-первых, всем надо выспаться, во-вторых, хозяйство в порядок привести, вон, дождь каких бед натворил. В-третьих, назначаю тебя моим личным помощником, будем завтра с тобой добычу камералить. И не делай мне тут такие глаза! – Закипел вдруг препод. – И не напоминай ни о чём, ясно тебе? Извиняться всё равно не буду!

– Да, нужны мне сто лет ваши извинения! – Отмахнулась я. – Главное, что к работе допускаете. Я здесь именно ради неё, а не ради ваших разборок.

– Вот, и ладненько, – согласился Степаныч и пошёл к своей палатке.

– Егор Степанович! – Окликнула я его. Он резко обернулся, и по его движению я поняла, как его все достали, но не задать этот вопрос я не могла, нужно было расставить все точки над «Ё». – Егор Степанович, а кто завтра будет готовить? Одна Ленка, что ли? Так тоже нельзя.

– Какая ещё Ленка! – Вяло возмутился Степаныч. – Назначил я уже дежурных на всю неделю. Иди, спи и мне дай отдохнуть! – С этими словами препод отправился восвояси.

Я поскакала к девчонкам выслушивать истории о двух несчастных сестричках, провалившихся в непонятно откуда взявшуюся карстовую воронку и делиться событиями последнего дня. Разговоров нам хватило ещё часа на два. Уснули мы уже на рассвете, окончательно умаявшись. Кинжал я положила с собой в спальник.

Глава 7

На следующее утро я проснулась от какой-то неимоверной тряски, сопровождавшейся жуткими, просто нечеловеческими воплями. Я с трудом разлепила глаза и увидела над собой Олю. Вроде бы ничего особенного, подумаешь – Оля! Если бы это президент Мозамбика, ещё можно было бы удивиться, а Оля – совершенно нормальное явление. Нормальное, если бы не одно «но».

Лицо её было перекошено гримасой невероятного напряжения, а маленькие крепкие ручки так впились в мои плечи, что потом на них синяки дней десять красовались. Оля трясла меня с каким-то дьявольским остервенением и бормотала отрывистые слова, которые я не могла расслышать, потому что кто-то, не переставая, вопил.

Я села и оттолкнула Олю так, что она чуть не улетела вон из палатки. Через секунду до меня дошло, кто это вопит. Ушераздирающие звуки издавал не кто иной, как я сама, Наташа Морко. Вот, только в тот момент я не помнила, ни как меня зовут, ни где я нахожусь. Было как-то не до того. Сердце выпрыгивало из груди, а перед глазами плясали серо-буро-малиновые пятна.

Прекратив орать, я потрясла головой и огляделась. Обычный утренний раскардан в палатке. Невдалеке валяется полулёжа Оля и растирает больную ногу, не сводя с меня при этом перепуганных глаз. У входа в палатку столпились обалдевшие парни. Среди них я заприметила вчерашнего мозглячка, взиравшего на меня совершенно квадратными гляделками.

Я сфокусировала взгляд на нём, улыбнулась и самым сладким на свете, правда, немного осипшим, голоском пропела:

– Доброе утро, солнышко. Как спалось?

В ответ парень издал какой-то сдавленный крик, став при этом похож на выловленного из воды окуня, и в панике покинул палатку. Остальные загоготали. Как им всем мало надо, чтобы выйти из равновесия и тут же прийти в него обратно! Прямо дети несмышлёные.

Распихивая студентов, ко мне пробирался Степаныч с аптечкой в руках. Увидев, что я в порядке, он облегчённо вздохнул. К тому времени я и вправду вспомнила всё. Парни продолжали топтаться у входа, гомонить и похохатывать.

– А, ну, пошли отсюда к чертям! – Рявкнул на них Степаныч. – У каждого есть чем заняться, у каждого!

Парни нехотя рассосались. Оля, продолжая что-то рассерженно бормотать, взяла полотенце и, прихрамывая, отправилась умываться. Лены нигде не было видно. Должно быть, где-то уже плачет. Жаль, что в современном мире не сохранилось профессии плакальщицы, Лена подошла бы идеально. Деньги бы лопатой гребла.

– Ну, ты как? – Поинтересовался Степаныч.

– Нормально, готова приступить к работе, – ответила я как можно спокойнее.

– Да, натворила ты дел, радость моя! – Я опустила голову. – Эту поездку все запомнят надолго. Ладно, вставай. Жду тебя в штабе. Кстати, где кинжал?

Я извлекла его из спальника и протянула преподу. Он принял его со словами:

– Никогда больше не бери находки в постель. Это не игрушки, а неизученные артефакты. Мы не можем знать наверняка, какими свойствами они обладают. И я, старый дурак, забыл вчера забрать его у тебя и запереть в сейф. Тебя мужики наши теперь ненормальной считать будут…

– Они все мне безразличны, – буднично поведала я Степанычу. – Все как есть безразличны.

– В том-то и беда, – вздохнул Степаныч. – Все друг другу безразличны, никто никому не важен… Какие у вас, у молодых, интересы – непонятно. Так мы скоро вымрем. Ладно, наводи марафет, и жду тебя. Работы полно.

– Егор Степанович! – Окликнула я препода, когда он почти уже достиг выхода. Степаныч вздрогнул и обернулся. Выражение лица его было крайне встревоженным. Да, пошаливают в последнее время нервишки у нашего предводителя. Интересно, с чего бы? – Егор Степанович, а для чего вы принесли аптечку? Голову йодом мне намазать хотели или антибиотик впороть? Там, ведь, всё равно ничего больше нет! – Мной неожиданно овладел бесёнок безудержного веселья. – Да, и врача среди нас никакого нет, даже ветеринарного!

– Дазе ветелиналного! – Передразнил меня Степаныч писклявым голоском. – Мне тут с вами самому услуги ветеринара, того гляди, понадобятся! И успокоительное в лошадиной дозе! – Препод стремительно, насколько позволяли годы и громоздкая аптечка, зажатая в руках, вышел из палатки, а я, похихикивая, принялась разыскивать куда-то запропастившиеся, как всегда, умывальные принадлежности.

Выйдя наружу, я заметила у костра Леночку. Она бодро раздавала указания троим парням, дежурившим в тот день. Как ни странно, слушались они её беспрекословно.

«Со всеми нами что-то случилось,» – подумала я.

За прошедшие сутки все мы стали другими. Похоже, именно моя находка перевернула всё. А, может, это дождь виноват, кто знает. Говорят же, что истинные человеческие качества проявляются только в экстремальных ситуациях, а ливневый дождь в степи, полупустыне можно сказать, да ещё посреди жаркого лета – уже экстремальная ситуация.

Парни почтительно расступались передо мной, но все они были мне до лампочки. Парни со школьной скамьи были мне безразличны, у меня даже первой любви ещё не было. Теперь это безразличие приобрело масштабы вселенского равнодушия и даже… лёгкого презрения! Моя мама терпеть не могла такие разговоры, очень уж переживала, что моё брезгливо-равнодушное отношение к одноклассникам и однокурсникам мужского пола закончится пожизненным одиночеством.

Ещё мама призналась позже, когда я была уже замужем и воспитывала дочь, что опасалась в мои юные годы за мою половую ориентацию. Именно поэтому она никогда не была в восторге от моих подруг, в каждой видела потенциальную «розовую даму».

Что ж, у каждого свои тараканы в голове. Старшее поколение, например, всегда помешано на том, чтобы организовать нашу личную жизнь. Всё остальное – профессия, увлечения, таланты – им почти безразлично. Видимо, именно из-за этого мы, руссы, и стали в своё время самым многочисленным народом Европы. Ещё по той же причине у нас в стране так много людей, ненавидящих свою работу. Им никто в своё время не помог определиться с выбором жизненного пути, только про замужество-женитьбу, как попугай, долдонили.

Умывшись из бачка холодной, как лёд, водой, я настроила себя на рабочий лад и отправилась в штабную палатку. Тот день мы со Степанычем целиком просидели над нашими экспонатами, не поднимая головы. Среди них оказались сплющенный медный кувшин, больше похожий на бесформенную кучку заплесневелого металлолома, несколько керамических черепков, хранивших едва различимые следы росписи и обломки какого-то непонятного орудия труда. Я предположила, что это маленькая мотыжка. Степаныч увидел в ней инструмент для обработки овечьей шерсти.

Шеф активно интересовался моим мнением по каждому из найденных артефактов и отметил, что у меня живой ум и нестандартный подход. Я думаю, что дело было в моей молодости и полном отсутствии опыта. Эти два фактора в совокупности обычно и дают эффект свежести подхода. Уж поверьте мне, опытному кадровику.

Иногда к нам присоединялись Оля с Леной. Правда, Оля быстро начинала раздражать Степаныча своим неуёмным любопытством. Лену же новые горе-повара постоянно вызывали из палатки для консультаций.

Помню, меня поразило обилие всяких форм, журналов и прочей подобной документации. После я убедилась, что никому не нужной писанины хватает на любой работе. Такое ощущение, что человечество пытается заменить составлением форм и отчётов все без исключения другие виды деятельности. Интересно, что мы будем есть и во что станем одеваться, когда достигнем этой «благой» цели?

Ближе к вечеру, кое-как раскидав бумажные дела, мы отправились небольшим отрядом на то место, где я нашла накануне кинжал. Мы со Степанычем решили оставить его изучение «на десерт», и он запер реликвию в походном сейфе.

Заметив, что с нами собирается давешний мой закадычный друг Мозгляк, я рявкнула, в упор глядя на него:

– А, ну, стоять! – Студик замер на месте, удивлённо воззрившись на меня. – Куда собрался?