(Не)реальная любовь

– Вообще-то, у нас разница три года, а не один! Почему не как в жизни?! Ты хочешь сделать меня старше на целых два года?! – запротестовала я.

– Подумай: как мы будем заниматься любовью, если тебе четырнадцать лет? По закону это возможно только с разрешения взрослых.

– Так вот какие у тебя намерения, старшеклассник! – наигранно разгорячилась я. – Твоя цель, чтобы ты не говорил, затащить в постель несовершеннолетнюю девчонку!

– Ну… ну… – в голосе Антона послышалось наигранное напряжение. – Чтобы обойти закон, у меня и появилось предложение: чтобы ты училась в десятом классе.

– Ну ладно, я согласна. Хотя мне так хотелось, чтобы все было как в жизни…

Мне ничего больше не нужно было говорить, когда перед лицом суженного распахнулась моя блузка, а из-под нее показался бюстгальтер из прозрачного светлого тюля с вышитыми цветами.

– Ну ты даешь, моя школьница!

Руки Антона только на минуту задержались на моей груди, а затем нетерпеливо заскользили вдоль бедер под темной юбкой. Он на нескольких мгновений остановился, его взгляд ошеломленно поглощал меня, словно видел в первый раз.

– Ты так оделась… я вообще такого не ожидал!

– А что ожидал?

– Ну… наверное, только прозрачного белья… – он улыбнулся. – Иди ко мне, моя школьница, – Антон вновь притянул меня к себе. Его руки нежно обвивали мою талию: – У тебя такая тонкая талия! Ведь действительно, как у школьницы! – возбужденно произнес он, легонько, еле уловимо поцеловав мои губы, а я приоткрыла рот, наслаждалась этим невероятным блаженством.

Когда людям хочется заниматься любовью, обычно они почему-то спешат. Наверное, потому что на подсознательном уровне боятся, что весь неконтролируемый неслыханный накал эмоций постепенно ускользнет, исчезнет и никогда больше не вернется таким ярким и воодушевленным.

А мне кажется, нелепо не менять темп своих порывов – они могут быть то восторженными и быстрыми, то медленными и неспешными, но в них не должно теряться то изначальное, исконное зернышко, от которого зависит счастье наших душ. Потому что оно – счастье – хоть и абстрактное понятие, но зачастую крепко связано с анализом нашего восприятия.

– Ты… как всегда, такая сексуальная… – до меня доносился приятный тембр Антона.

Он приподнял мою юбку школьницы, и его умелые руки подкрались к моему белью, он вновь и вновь, почти безостановочно сминал пальцами прозрачную ткань, а потом, словно не желая унять свое нетерпение, его руки зашарили, слегка возбужденно надавив на мою промежность. Возбуждение непреодолимо нарастало, мне так хотелось схватить мужа за брюки, но он не давал.

– Я старше тебя, не забывай об этом! – одновременно ласково и твердо напомнил он.

– Но! А… я… думала, что все будет более предсказуемо, мой старшеклассник.

Ничего не ответив, Антон поцелуями заставил меня замолчать, но в этот раз они были не нежными, еле ощутимыми, как тонкие крылья бабочки, а буйными, дикими, порывистыми, как средиземный необузданный вихрь. Его руки вновь безотрывно зашарили под моей юбкой, а затем его взор быстро скользнул и, заметив молнию, он расстегнул ее одним движением, и юбка упала на пол, словно подстреленная птица.

Сейчас глаза Антона созерцали мои стройные ноги.

– Они так прекрасны, – промолвил мой любимый и, немного задержав на мне взор, поднял одну ногу и начал ее целовать, поднимаясь вверх от ступни.

Он вновь поменял темп и вернул первоначальную нежность и неспешность. Его рука держала мою ногу, и он не спеша, как будто пытался вобрать в себя весь этот момент, целовал и целовал – мягко, еле ощутимо, как дуновенье ветерка.

– Не надо, прошу тебя.

– Почему, моя школьница? – непонимающе спросил мой старшеклассник и продолжил делать то же самое с другой ногой.

– Потому что тебя посадят, – вырвалось вдруг из меня, и я захихикала.

– Кто меня посадит?

– Директор школы расскажет полиции, – проговорила я, будто в игре.

– Мне все равно.

– Даже если выгонят? – спросила я, нетерпеливо ожидая ответа. – И тогда ты никогда не сможешь закончить школу с золотой медалью и МГУ с любимой физикой тебе никогда не засветит, – захихикала я.

– Я же сказал, мне все равно.

– Не могу поверить! Даже на физику тебе все равно?! – продолжала я веселиться.

– Достаточно, – чуть ли не резко произнес он. – Какая красивая школьная блузка с рюшами! – он увидел валяющуюся на полу блузку. – Надень ее снова!

И как послушная школьница, я это сделала.

– А сейчас иди ко мне, – Антон нетерпеливо вновь притянул меня к себе.

И его руки стали расстегивать пуговицы моей школьной блузки. При расстегивании каждой пуговицы он слегка приоткрывал мои плечи и самоотверженно целовал их – то еле дотрагиваясь, то буйно, с невероятным пылом. На протяжении нескольких минут его губы как будто безмолвно говорили с моим телом.

А затем…

Наша страсть переросла в то, что не всегда подвластно описать словами: трепет и нежность, дикость и необузданность сливались, переплетались, становились одним целым. На несколько мгновений один порыв как будто выигрывал у другого и начинал слегка доминировать, но это было ненадолго…

А потом мы вдруг, как нежданная гроза, меняли нежный настрой, к которому, казалось, наши души прилепились навеки, они внезапно вспыхивали, на минуту даже исчезали, а на их месте появлялись другие, в которых была только дикость и неконтролируемость. Словно наши обнаженные тела боролись с условностями, старались доказать, что самое главное в мире – это страсть: ошеломляющая, бесподобная, сногсшибательная страсть!

«Без этого нам невозможно жить. Разве это не любовь? – невольно спрашивала я себя. – А может, нет? Как же люди живут без головокружительных, не поддающихся обузданию порывов?»

– Я так люблю тебя, моя дорогая, – произнес Антон.

– И я тоже, – нежно ответила я.

Я так жаждала остаться в этом моменте!

Навсегда!

Глава 5

Ha следующий день после работы я решила попробовать как-то вытряхнуть недовольство из себя, еще не привыкшей к неприрученным школьникам.

Антон уехал на несколько дней на конференцию в Воронеж, а я осталась с ребенком. Когда забирала Егора из детского сада, появилась мысль: почему бы, вместо того чтобы идти домой и заниматься скучной хозяйственной работой, не зайти к моим любимым тете Лине и дяде Мирославу? Их подъезд в карамельно-белых оттенках только предстал перед моим воображением, и вот я уже счастлива! Нас отделяли несколько кварталов от их дома, час пик уже прошел, и моя машина уверенно помчалась по проспекту.

Входная дверь была незаперта, и я решила не звонить, пусть это будет наш с Егором маленький сюрприз!

Я слегка приоткрыла дверь и быстро проскользнула внутрь, но неожиданно ноги Егора запутались в каком-то непонятно почему валяющемся кабеле. Впрочем, я хорошо знала о хозяйственных привычках дяди и тети, и это меня ничуть не удивило.

– Мирек, быстро, в доме кто-то есть! Я сказала, быстро! Зря я, что ли, за болгарина замуж выходила? – до меня доносился напряженный голос тети. – Куда делся твой южный темперамент, паренек?! Быстрее, быстрее!

– Не беспокойся, дорогая! – дядин голос звучал более чем спокойно. – Все будет отлично! Уже запускаю!

Бедные мы с Егором, несчастные. Последнее, что мы увидели, была какая-то прочная сеть, развернувшаяся прямо из потолка и упавшая у входа на нас, ничего не подозревающих.