Всё, что должно разрешиться. Хроника почти бесконечной войны: 2014-2022

До сих пор всё было недосуг спросить у Моторолы, с чего начиналась его война здесь – в тот момент я его, естественно, не видел и не знал.

– А сколько ты здесь времени уже?

– С февраля 2014 года.

– Ходит куча слухов, что ты пытался поджечь базу «правосеков», потом в Харькове нашёл себе жилинских ребят…

– Да, с жилинскими ребятами я был, – уклончиво отвечает Моторола.

Кабинет, где мы сидим, напоминает прихожую в деканате того университета, где я учился когда-то: три стола, на стене карта, много разнообразного народа, всем лет 25–35 на вид, одна строгая, или, скорей, равнодушная девушка в камуфляже.

Здесь можно курить. Моторола курит тонкие сигареты.

Постепенно все куда-то расходятся; из подсобки нам приносят бутылку коньяка; сам Моторола не пьёт, я ни разу не видел, чтоб он употреблял алкоголь; зато мы с Поддубным употребляем, и это видели, увы, многие.

– Была такая история, когда ты пришёл к Стрелкову и сказал, что ты морпех?

– Когда мы разговаривали со Стрелковым, он нас всех собирал и проводил собеседования. И тем, кто, по его мнению, мог пойти с ним, он сказал: если да, то да, если нет, то нет. Решения все принимали самостоятельно. Он меня спросил, где я служил. Я ему сказал: такие-то года, был там-то и там-то. Спросил, кто командиры. Ну, в качестве проверки, я не знаю. Я спокойно ответил на все вопросы и вот встал вместе со Стрелковым. И потом нас посадили на борт. Дали по парашюту. Забыли сказать, как им пользоваться, – Моторола посмеивается, и, похоже, шутит. Впрочем, в его случае часто не поймёшь, правду он говорит или валяет дурака.

– А ты не прыгал никогда, в смысле, не летал?

– Нет. Выкинули. Мы разлетелись по всему Славянску. Потом собирались в течение недели.

– Я помню, как вы собирались в Славянске, террористы, – неожиданно подключается Поддубный. – Хотел убить моего оператора зачем-то. Принести в жертву, так сказать.

– На самом деле всё было иначе, ты всё не так преподносишь, – спокойно парирует Моторола.

– Я помню, как всё это было, – говорит Женя, разливая по второй.

– Я вышел только что из боя, – рассказывает Моторола. – Когда я шёл, в меня стреляли со всех сторон. Я потерял свои очки.

– Потом, – завершает за него Поддубный, – тебе встречается мой оператор, и ты его убить хочешь.

– Нет, меня спровоцировали. Мне сказали что-то такое, что мне захотелось выстрелить в твоего оператора.

– Да ладно, ты побежал и сказал: «Пятый канал, на землю!»

– Я этого не помню, – негромко говорит Моторола.

– А ты в какой должности начинал служить? – встреваю я, потому что их дружеская перепалка подошла к логическому завершению.

– Где?

– В Славянске.

– Звания и должности не было. Я туда зашёл командиром группы.

– Сколько человек?

– Вместе со мной было человек 10–12. Группа огневой поддержки.

– Вы без оружия заходили?

– Всё здесь себе отобрали. Вгрызлись в глотки… Тех людей, которые со мной заходили, их здесь нету.

– Они ушли?

– Ушли. Именно из моей группы нет никого. Но из всех тех людей, которые были с нами тогда, – кто-то остался. Немой был, Нос, Лёлик, ещё несколько ребят. А остальные рассчитывали на крымский вариант. Но когда поняли, что они могут умереть, – стали потихонечку петлять. Бабай-алибабай с номером счёта на груди…

– Бабая не любишь?

– Не то, что не люблю, его вообще не за что любить. Мало уважения к тем людям, которые ставят перед собой задачу и её не выполняют. Не было задачи приехать пострелять и уехать. Коли так получилось, нужно стоять до конца. Но у этих людей нет никакой идеи, нет веры в самих себя. Они приехали, поняли, что им тут придёт пизда – и решили съебаться. Вот и всё. А те люди, которые захотели остаться, – их очень мало.

Возможно, кто-то сделал своё дело, чтоб уйти на определённый этап, и потом зайти обратно. А все те люди, которые прикрывают свою трусость какими-то непонятными фактами: что кого-то отсюда выгоняли, что те, кто пришли первыми, – все они заказаны и их начинают уничтожать по одному… Ну, я не знаю. Уничтожают, уничтожают. Вот у нас четыре человека в подразделении заходили первыми – что-то второй год нас никак не уничтожат местные власти. Всё, вот завтра нас сожрут, наверное, – здесь Моторола молчит три секунды и вдруг добавляет: – Ну, сожрут и сожрут.

– А что нужно сделать, чтоб была ещё одна бутылочка коньяка? – спрашивает, обращаясь как бы в никуда, Поддубный.

* * *

– Мотор, а напомни, ты с какого года? – спрашиваю я.

– С 1983-го.

– На первую чеченскую ты не попал?

– Возраст не позволял. Я бы с удовольствием, но… Я был в 2003 и в 2004 году в Введенском районе. Боестолкновения случались, а такого, чтобы лютая война, – не было. Там где-то кого-то обстреляли, тут… Просто едешь на мотоброне – и из какого-то двора в тебя стреляют. Трассера отбились от брони. Никто на это даже внимания не обращал. Это происходило в основном в вечернее время, когда снимают блоки, когда останавливаться нельзя. В тёмное время суток все должны сидеть на жопе ровно.

– Какие-то свои тактические наработки ты здесь уже придумывал? Или что-то из Чечни привёз? Есть какое-то сходство, как ты думаешь, между войной там и войной здесь?

– Нет, чеченскую войну с этой никак не сравнишь. Разве только в том схожесть, что люди убивают людей. А стратегия поведения была отработана уже здесь. Пришлось подстраиваться под события, анализировать, предполагать, как думает противник, опережать его, принимать какие-то меры, какое-то противодействие на его действия. Постоянно приходилось двигаться.

– А вот эту историю с «Аллах Акбар» реально ты придумал первый? Когда в громкоговорителе врубали намаз, и это из раза в раз деморализовало противника.

– Я просто придумал на блокпосту в Семёновке поставить колонки и включать там музыку, что-то говорить по громкой связи. И туда сразу же влились намазы всякие. Потом песня Тимура Муцураева появилась, и пошла вот эта байда. И потом в Семёновке, как это положено по времени, мы начали включать намаз. И если какая-то информация приходила по поводу действий украинских террористов, то сразу же по громкой связи на всю Семёновку: «Внимание гарнизону! Противник может применить дымовые снаряды и высадиться ночью на вертолётах с тепловизорами!» и т. д., и т. п. Или там: «Внимание гарнизону! Приготовиться к ужину!» И они начинали в панике стрелять куда попало. Но так они и не смогли подавить это вещание, которое было всё время. Это была одна из психологических атак – и очень серьёзных.

– Серьёзная психологическая атака была – его автомобиль, китайский джип, – вставляет своё слово Поддубный.

– Какой китайский джип? – пытается вспомнить Моторола.

– Ну, у тебя был какой-то китайский внедорожник. Может быть, не джип, а кроссовер… От него пахло – просто ужас. Я из здания СБУ слышал, как воняла машина Моторолы.

– Ну, бог его знает. Серебристый?

– Да, да, да, вот от него пахло на две версты.

– Потому что на нём постоянно вывозили трёхсотых, двухсотых… Всё стекало в машине.

– …Мне про тебя ополченцы говорили, что у тебя звериная чуйка… – слегка подзадориваю Моторолу я.