Вспомнить всё, или Снежный танец

Она сразу обратила внимание на тёмно-бордовые портьеры, закрывавшие окна почти до половины. Портьеры были собраны на золотистые шнуры, оканчивавшиеся золотыми кистями. На столах лежали бархатные скатерти в тон портьерам, поверх них лежали кружевные салфетки. Видно было, что хозяева не поскупились на интерьер. Столики пустовали, Ирина выбрала один возле окна, подальше от входа и стойки распорядителя, и с удовольствием опустилась на мягкое сидение стула.

– Ирина, что ты делаешь? Ну-ка снимай скорее плащ, он наверняка промок.

Ирина нехотя стянула с себя плащ, который носила для маскировки живота, и посмотрела на Евгения. Тот уже стянул пиджак и стоял в одной футболке и прилипших к ногам джинсах. Евгений перехватил озабоченный взгляд Ирины и улыбнулся: «Ничего, я сейчас немного подсохну вон у того камелёчка, а ты пока делай заказ, только не заказывай ничего изысканного, всё равно не подадут: у них шеф-повар в декрет уходит». И Евгений, в самом деле, направился к настоящему, во всю стену, камину, в котором потрескивали сухие сучья.

У Ирины уже просто «выпрыгивали зубы от голода», как любил говорить её интернатовский жених Саша. Она заказала «карпа с картошечкой по-деревенски и лучком» и предалась воспоминаниям.

Саша… Интернат находился на окраине города, с одной стороны здания проходили железнодорожные пути, с другой – лежали поля, миновав которые, можно было прогуляться по заброшенному парку. Когда-то эти поля и парк принадлежали богатому купцу Верещагину, а сам интернат был расположен в загородном доме купца. Только тому и в страшном сне не могло привидеться, что сделают с его резиденцией. Скульптуры и портреты Ульянова-Ленина, отбитая лепнина и казённого вида лестница, с которой убрали вензеля. И комнаты, превращённые в клетушки с железными панцирными кроватями. Там пахло неблагополучием. Этот запах, Ирина не забудет, также, как и запах цветущих лугов, где вместе с Сашей она узнала, каково это – быть любимой. И сразу забыла, таким недолгим оказалось счастье, таким мимолётным. Саше она нравилась любой: в казённом платьице, в наряде выпускницы, это было неважно. Они всегда держались вместе, вместе рассматривали звёзды из окна чердака, вместе бегали за земляникой, вместе запускали воздушных змеев. И если бы можно было вернуть Сашу, Ирина отдала бы половину своей жизни за его жизнь.

Ирина вспомнила, кажется, это было в июле, сразу после того, как Саша справил одиннадцатилетие. По обыкновению, до обеда дети убежали в поля. Ирина кружилась среди васильков, а Саша сосредоточенно корпел над чем-то. Оказалось, это был венок из ромашек с вплетёнными травинками. Саша торжественно надел Ирине на голову свой венок и пообещал, что она станет его женой. Вот только он немного подрастёт и перегонит по росту Ирину. Выше Ирины он не стал, но от этого ничего не изменилось. Его намерение крепло день ото дня. Следующим залогом будущего счастья стало кольцо из фольги, затем букет из бумажных роз, фата из занавески, висевшей в прачечной, свадебное путешествие вокруг парка. И, наконец, самое настоящее обручальное кольцо, которое так и осталось на безымянном пальце левой руки Ирины, как напоминание о дорогом сердцу прошлом. Даже Андрей не смог уговорить её убрать кольцо в шкатулку. Ирина уже даже и не пыталась снять золотое украшение, ей казалось, что кольцо вросло в её палец и стало частью её самой. А разве можно оторвать кусок плоти?

Карп отдавал тиной, лук и жареная картошка подгорели. Может, просто не было аппетита?

Евгений в тот вечер, пожалуй, перебрал с алкоголем. Иначе как объяснить его поведение, едва они с Ириной вышли из ресторана?

– А ты любила когда-нибудь сильно? – и Евгений так пристально посмотрел Ирине в глаза, что она постаралась отвести взгляд. Евгений встал под фонарём, раскинув руки: «Как хорошо! Посмотри, какое небо». Ирина посмотрела, но ничего особенного не увидела: обычное чёрное осеннее небо.

– А я люблю. Нежно и глубоко. Почти как мальчишка. И счастлив, как мальчишка. Так любила или нет? – вернулся к прерванной теме Евгений.

– Да, я любила. Сильно, – Ирина имела в виду Сашу и Андрея, но вдруг поняла, что те два чувства не шли в сравнение с нынешним. Теперь это было зрелое чувство. Ирина любила искренне и страстно, она восхищалась Евгением, её тянуло к нему просто неодолимо. А он, он любил другую.

– Люблю, – невольно вырвалось у Ирины. Она едва успела прикусить язык, не добавив слова «тебя», но Евгений, казалось, не расслышал её фразы, он был задумчив.

– Есть стих. У Асадова. Когда-то я прочёл его своей будущей жене, ещё в школе, и с тех пор – никогда больше. Хочешь, прочту?

Ирина промолчала, и Евгений, сначала тихо, а потом со всё более возраставшим чувством, прочёл стихотворение:

«Я не могу без тебя жить!

Мне и в дожди без тебя – сушь,

Мне и в жару без тебя – стыть.

Мне без тебя и Москва – глушь…»

Когда отзвучала последняя фраза, Евгений вдруг остановился и посмотрел на Ирину бешеным взглядом. И – отвернулся.

Ирина еле сдерживалась. Какое счастье, что они уже стояли у дверей отеля. Весь вечер и половину ночи Ирина проплакала, а под утро забылась прерывистым сном без сновидений.

… «Коломенское» встретило Ирину и Евгения яркими сочными красками опавшей листвы. Красивым ровным ковром листья расстилались под ногами, на некоторых листочках блестела изморось. Небо радовало почти летней лазурью. Было морозно.

Евгений медленно брёл по тропинкам парка, и Ирине казалось, что он хотел взять её за руку, но сдерживал себя. Может быть, ей просто хотелось немного участия? Возможно. В последние дни Ирина чувствовала себя очень неуверенно. То ли сказывалась беременность, то ли все печальные события жизни подмяли её под себя.

Парк быстро увядал. Деревья сбросили большую часть листвы, и она лежала под ногами, нанизанная на мокрый асфальт.

Пошёл дождь. Евгений и Ирина встали под разлапистой елью и пережидали водную стихию. Ирина посмотрела вокруг. Будто седой туман клубился над землёй – это дождь сыпал из набежавших свинцовых туч.

По тропинке шёл заросший седой щетиной садовник. Поравнявшись с Евгением и Ириной, он остановился и несколько секунд изучал их лица. Потом, ухмыльнувшись, продолжил свой путь.

Как только дождь унялся, Евгений и Ирина снова зашагали в известном лишь Евгению направлении, поскольку Ирина совсем не знала Москвы, бывала в ней лишь проездом, да и то раза два, не больше.

На пути наших героев стояло несколько палаток. В одной продавали сувениры, в другой сладкую вату, а в следующей был установлен тир с призами за меткость – зайчиками, лисичками, медведями всех расцветок и размеров. Евгений купил Ирине пушистый сноп ваты на деревянной палочке и направился в тиру.

– Какая игрушка на тебя смотрит? – Евгений с улыбкой повернулся к Ирине.

– Ты так уверен в своих силах? – улыбнулась в ответ Ирина.

– Сто процентов. Так какая?

– Пусть это будет вон тот белый заяц с розовым бантом.

– Отлично. Пусть будет он.

Ирина терпеливо ждала, стоя спиной к мишеням и Евгению, лихо расстреливавшему наполненные водой воздушные шарики.

– Нет идеальной любви. – Ирина обернулась: позади неё стоял тот самый обросший садовник и наблюдал за Евгением. – Нет её. Женщины себе напридумывали. А редкая пара живёт, как в сказках написано. Быт и привычка гасят самое горячее чувство.

– А вот тут позвольте с Вами не согласиться, – вступил в разговор Евгений: «Есть она, любовь. Мой дед и бабушка – тому пример. Она любила его даже инвалидом. А он никогда ей не изменял, с самого дня свадьбы. И жили мирно, спорили редко, как говорится, всегда смотрели в одну сторону.

– Я и говорю: исключения бывают. Одно на множество тысяч.

– Вы преувеличиваете.

– Я просто очень долго живу на этом свете.

– Наверное, Вам не везло с женщинами.

– А Вам?

Евгений ничего не ответил, он взял из рук хозяина палатки зайца и, взяв Ирину за руку, потянул её прочь от палаток, вглубь сада. Ирина обернулась, пытаясь отыскать в толпе отдыхавших мрачного садовника, но он словно растворился в воздухе. Впрочем, его слова не поразили и не удивили Ирину. Она прекрасно усвоила, что любовь, описанная в дамских романах, встречается крайне редко, если вообще встречается.

– Ты его не слушай, мне всегда нравилось выражение: «Их головы состарились на одной подушке». Его любил повторять мой дед, пока не потерял речь. Ты знаешь, что я один воспитывал дочь? Конечно, случались женщины, их было достаточно для того, чтобы я понял: мне важно не количество, а качество. Дочь выросла, она уже сама строит свою жизнь, а я ещё не стар, и хочу начать всё с нуля. Новые отношения, новые эмоции. И я хотел бы прожить отмеренные мне годы, равняясь на деда. Мне сорок три, если не сейчас, то когда?

На берегу одного из озёр Евгений залюбовался отражением в водной глади очистившегося от туч неба. Удивительно, но в этой части парка деревья сохранили листву, и она сверкала мокрым золотом на совсем не по-осеннему ярком солнце.

– Хочешь, я сфотографирую тебя на фоне озера? – спросила Ирина, которой очень хотелось получить этот кадр и в свою коллекцию снимков.

– Не нужно. Я пока храню воспоминания вот здесь, – и Евгений приложил руку к седеющему виску.

– Как хочешь, но снимок получился бы красивый. Красивое воспоминание, – Ирина, лишь произнеся фразу, поняла, что та прозвучала немного самонадеянно. С чего она вдруг решила, что Евгений вообще станет вспоминать этот день? Если только как день накануне своей свадьбы.

Евгений и Ирина молча шли по парку, останавливаясь, чтобы полюбоваться очередной его достопримечательностью. На одном из газонов Ирина увидела ещё не совсем увядшую розу, одинокую и печальную среди опавшей листвы.

На лавочке чуть поодаль скучал уже знакомый нашим героям садовник. Ирина и Евгений, не сговариваясь, посмотрели в его сторону. Заметив внимание к своей персоне, садовник неспешно поднялся со скамьи и подошёл поближе.

– Любезнейший, не срежете ли вы для девушки вон ту розу, – и Евгений указал на нежный цветок, гнувшийся на осеннем ветру.

– Барышня, Вы хотите эту розу?