Годы нас разлучают с теми,
кем дорожили, кто любил нас до слез.
А война унесла документы архивов,
без которых признать по закону нельзя,
что и тетя, и дядя по крови мне родня.
Суд неспешно решает
неотъемлемость прав и надежду дает,
что у внука не будет бессердечных минут.
Доказательной базой, у судьи на столе, —
ворох старых бумаг, так «бесценных» сейчас.
Только совесть и сердце протестуют любя,
так как их «показания» неприемлет судья.
Не приносит мне радость
благодать «по закону»,
если их неучастие оскорбляет меня.
У соборной ограды
У соборной ограды
совершенно неброский павильончик стоит
и красавица Лена православному люду
коврижки с изюмом, булки выпечки свежей
и кирпичики хлеба каждый день продает.
Я не мог не заметить
и тебе рассказать
о Елене Прекрасной,
об улыбке волшебной
и сиянии ее глаз.
Скромность послана свыше,
честность носит характер,
а подарков от жизни,
как судить я могу,
получала едва ли.
А глаза светом полны —
благовесту сродни, —
оттого и стою у окошка,
«изучая цену», а уйти от нее
все никак не могу.
Счастлив тот, кому в сердце
дева радость несет,
кто ей волосы гладит,
кому ужин готовит,
с кем встречает рассвет.
Я бы многое отдал за тепло ее глаз.
Но на донце колодца,
в родниковой воде,
держит ключик от сердца
неприступность её.
В нашем северном лете
всё давно уж не так:
что запретно веками, то доступно сейчас.
Дешевеет надежда
и любовь на продажу по часам предстает.
Девы древних профессий растлевают святое
и – не греют никак…
Вот и колокол звонит – оживает душа.
Вот, что это такое —
незатоптанная красота!
Танцы ренуара
Я в Париже будто жил,
не сьезжал.
Ренуара как-то раз повстречал,
Он соломенную шляпу примерял
и модель для полотна выбирал.
Кастинг просто чудно обьявлял
и девчонок из простушек приглашал.
Танцевать хотели многие из дам,
но стоять перед мольбертом за пятак!?
Два сезона Пьер партнершу изучал
и в конце-концов шедевры написал.
В дивных платьях, во весь рост,
карнавал в голубые платья юных дам обряжал.
Сам Огюст, в портретном сходстве, сказал,
как умело в танце линию держал,
что Дега подобных танцев не писал, —
оказалось, сельских танцев он не знал.
Да,
Париж без русских казаков
ничтожно мал
и Бистро, печать от них приняв,
со стены, глазами Ренуара,
празднично являет парижан.
Иди ко мне!