Дым и зеркала

– А почему вас это заинтересовало именно теперь, мистер Клейн? У Иглета были очень напряженные отношения с российскими властями, с того самого момента, как он появился в этой юрисдикции. Мы переговорили с адвокатом, который вел его дело об убежище…

– С Деланси?

– Да. И он сказал, что ни за кем из группы компаний «Круг» не велось такой охоты как за Иглетом. Когда Иглет умер, вам было самое время подключиться, по горячим следам.

– Мы не занимаемся расследованием загадочных смертей, Беннет. Это работа для Скотланд Ярда. И у этой уважаемой организации не было никаких оснований считать смерть Иглета чем-либо кроме самоубийства. Ваши бывшие коллеги, Беннет, были в этом настолько уверены, что пошли даже на небольшую подтасовку – положили под сукно отчет одного из экспертов. Я правильно припоминаю, Кроули?

Кроули заерзал в кресле.

– Я правильно припоминаю. Так что вы знаете о судебных делах Иглета, Беннет?

– Я знаю, что он выиграл у России четыре миллиарда долларов. Потом он затеял еще несколько процессов в разных юрисдикциях, пытаясь добиться принудительного взыскания, потому что русские добровольно платить отказались. Во Франции и Нидерландах ему отказали – указанные им источники взыскания оказались негосударственными. До решения в этой юрисдикции он уже не дожил. Но я знаком с материалами дела – тут вполне вероятна примерно такая же ситуация. Так что свое право на эти деньги он доказал, но денег нет. Вернее, есть, но до них не дотянуться.

– Все это правда, – произнес Стивен, в очередной раз промакивая глаза, – одна только правда, но не вся правда. Вот вы сказали, что он не дожил до судебного решения в этой юрисдикции, не так ли? А вы уверены, что он вообще обращался в лондонский суд с иском о принудительном взыскании?

– Было бы странно, если бы не обращался, – сказал Дон.

– Это вы предполагаете, не так ли?

– Предполагаю. Но можно уточнить у его адвокатов.

– Вы знаете, кто его представлял?

– Конечно. Фирма «Воган и Слайм».

– Да, – сказал Клейн. – Именно. Можете навести справки, конечно, но – насколько мне известно – с ними он это не обсуждал. Что объяснимо, впрочем. Если во Франции все было пятьдесят на пятьдесят, то относительно Нидерландов они просто обязаны были его предупредить… это не очень профессиональное поведение.

– Так вы считаете, что в лондонский суд он не обращался?

– Не обращался. Но это не значит, что он не размышлял на эту тему. А если размышлял, то мог и советоваться с кем-нибудь.

– Но не с «Воган и Слайм».

– Очевидно, что не с ними.

– Вы полагаете, что это может быть мотивом для убийства?

– Я впервые слышу, что его кто-то убил, – с нажимом произнес Клейн. – Убийства в наглухо запечатанном помещении случаются только в романах Картера Диксона. Не приходилось читать, Беннет? «Окно Иуды», например? Весьма занимательное чтение, Беннет, весьма, настоятельно рекомендую. Но в жизни в запертой на супернадежный замок ванной комнате может случиться исключительно самоубийство. О причинах мы можем только гадать. Финансовые проблемы например. Адвокатам он не платил уже полгода, там назревал крупный скандал. Или острый приступ клаустрофобии. Вошел в ванную, машинально запер за собой дверь, у него начался панический приступ, стал отпирать – руки дрожат, замок не поддается, вот и полез в петлю.

– У него там была установлена тревожная кнопка, – поправил Дон.

– Была. Но после того, как охранник уехал, в доме не осталось никого, кто мог бы услышать сигнал.

– А полиция?

– А в полицейский участок, насколько я знаю, сигнал не поступал. Может, неполадка какая-нибудь…

– А может он и не нажимал на кнопку?

– Может, и не нажимал. Я не настаиваю.

– Как человек, совершенно не интересующийся Иглетом, – с иронией заметил Дон, – вы очень и очень неплохо информированы, мистер Клейн.

– Это комплимент, Беннет? Я тронут. Но я на самом деле совершенно не интересуюсь Иглетом. Не исключаю, правда, что – при определенных условиях – он меня сможет заинтересовать. Сейчас оснований для такого интереса нет.

– А Мартин?

– Мартин – это совсем другая история. Применительно к нему необходимые условия для моей заинтересованности уже сложились. У вас еще есть вопросы?

– Есть один вопрос, сэр. Вы хотите найти русский след в деле о смерти Иглета?

– Это неприличный вопрос, Беннет. Я ничего не хочу. И не имею права давать вам какие-нибудь указания, подбрасывать версии или пытаться влиять на ваше расследование. Одна просьба у меня, тем не менее, есть. Если то, что вы называете русским следом, вдруг обнаружится, дайте мне знать. С мистером Кроули это согласовано.

– Вы не верите, что это было самоубийство, сэр?

Клейн вздохнул.

– Я верю в то, что расследованием подобного рода дел занимается Скотланд Ярд. У нас своя работа. Возможно, в последующем нам будет любопытно ознакомиться с результатами вашей деятельности. Но пока что…

– Но про то, что хорошо бы приглядеться к русским, вы мне говорите прямым текстом, сэр. Допрос Мартина вы фактически запрещаете. Это у вас называется – не вмешиваться?

– Однажды у Талейрана, Беннет, спросили, что такое невмешательство. Знаете, что он ответил? Невмешательство – это политическая и метафизическая концепция, означающая примерно то же самое, что вмешательство. Тем не менее, повторяю еще раз. Мы не намерены вмешиваться в вашу работу. Если вам так уж хочется тратить время и деньги на бессмысленную поездку в Уэльс – добро пожаловать. Это создаст для нас некоторые трудности, но все это вполне терпимо, Кроули тут несколько преувеличивает. Конечно, мы бы предпочли, чтобы этой поездки не было, но воля ваша. Я лишь предупреждаю, что вас опередили. Мартин не станет с вами разговаривать, даже если к нему удастся подобраться на близкое расстояние.

– Я не понимаю, сэр. Вы хотите сказать, что какие-то охраняющие его русские громилы могут остановить сотрудников Ярда, ведущих расследование уголовного дела?

– Беннет, спуститесь на землю. Никакого официального расследования нет, и вы это прекрасно знаете. Полиция Уэльса это выяснит через пять минут после того, как вы обратитесь туда за помощью, так что от них вы ничего не получите, несмотря на личные связи. Никаких русских громил, как вы изволили выразиться, там и близко нет – Мартина опекают нанятые и оплачиваемые им лично громилы из лондонской охранной фирмы. Они вас на милю к нему не подпустят, а если у вас все же получится задурить им головы, то рядом с Мартином – я вас уверяю – вы увидите очень серьезного адвоката, который не позволит ему и рта раскрыть. А когда ваши люди, поджав хвосты, приползут в Лондон, их уже будет ждать комиссия из Хоум Офис, потому что жалоба от адвоката их опередит. Я вовсе не пытаюсь как-то влиять на ваши действия. Просто советую.

– Мне нужны показания Мартина, – решительно заявил Дон. – Теперь я в этом просто убежден. Он определенно знает что-то важное.

– Наверное, – согласился Клейн. – Скорее всего, так оно и есть. Только сейчас вытащить из него это знание невозможно. Если вы несогласны, Беннет, можете попробовать. Но вы только потеряете время, поверьте мне. Я тут припоминаю одну штуку. Лет шесть назад вы, если не ошибаюсь, давали интервью «Дейли мейл», когда закончили расследование тройного убийства в Хэмстеде, не так ли?

Пристрастие к общению с журналистами было одной из причин, по которым Дону пришлось уйти на покой. Скорее всего, главной причиной, хотя об этом и не говорилось вслух.

– У вас тогда скоропостижно скончался важнейший свидетель, к которому вы еще не успели подобраться, – продолжал Клейн, – припоминаете? А когда журналисты у вас спросили, как же вам все-таки удалось раскрыть это дело, вы им ответили: «в мире не существует информации, которой владел бы один-единственный человек; информация, пусть и в разорванном на кусочки виде, всегда сохраняется, и остается только разыскать эти кусочки и восстановить по ним единое целое». Припоминаете? Так что ищите кусочки и обрывки. Что, как вы предполагаете, может знать Мартин?

– Я думаю, что официант, этот самый Паоло Брачини, рассказал ему, кто ужинал с Иглетом в его последний вечер. Этот человек и для вас, мистер Клейн, может быть интересен, если он имел отношение к смерти Иглета. Вашу версию о причастности русских проще всего проверить, найдя этого человека. А также Брачини.