Горничная, которая любила розги

Молоденькая горничная кивает и быстро выходит из чулана.

– Я тебя не стану сегодня наказывать, – говорит пани Фелиция, немного подумав. – Марек, мой милый, на тебе живого места нет! Видно тяжелая у пана Кароля рука…

Марек всхлипывает и утирает руками слезы.

– Но не думай, что я тебя простила! Мне все же придется тебя проучить. Скажем, дня через три. Да, пожалуй, что так…

– Вот мазь, пани Фелиция, – говорит Чеслава, возвращаясь в чулан.

Пани Фелиция придвигает табурет и садится рядом со скамьей. Она берет из рук горничной стеклянный пузырек. Свинчивает крышку и кончиками пальцев зачерпывает немного мази. Она разглядывает синие, лиловые и желтые гематомы на ягодицах Марека и качает головой.

– И все-таки тебе поделом досталось, – говорит тетка, дрогнувшим голосом и повторяет, – поделом.

Кончиками пальцем она касается ягодиц Марека и легко наносит на кожу прохладную бесцветную мазь. Марек чувствует эту прохладу, чувствует, как саднящие ягодицы словно обдувает ветерок. Боль понемногу уходит. Пани Фелиция снова зачерпывает мазь и принимается обрабатывать другую ягодицу.

– Спасибо, пани Фелиция, – шепчет Марек.

– Ах, Марек, Марек, – вздыхает тетушка.

Той ночью Мареку снится квадрат стиснутого между старыми корпусами университетского двора, красное солнце, низко стоящее над крышами, постриженная живая изгородь, пара каштанов и позеленевший от времени конный памятник прославленному воеводе Богомилу Подковиньскому. Посреди двора возле памятника стоят козлы для порки. Этим козлам, наверное, не меньше века. Толстые деревянные брусья почернели и рассохлись. Обитый кожей лежак весь в заплатах. Ремни, которые впиваются Мареку в запястья и щиколотки меняли и надставляли десятки раз. Чтобы соблюсти приличия Марек лежит на козлах в кальсонах и майке. Пан Кароль, декан факультета журналистики стоит рядом с козлами в брюках, жилетке и белой рубашке с закатанными рукавами. У декана округлое брюшко и толстые поросшие черным волосом руки. Его черная с проседью бородка поблескивает в лучах закатного солнца. Вот пан Кароль размахивается и, крякнув, хлещет жестким шотландским ремнем Марека по заднице. Раздвоенный ремень с сочным терском ложится на ягодицы. Он нестерпимо жжет через тонкую ткань кальсон. Кончики ремня впиваются в бедро. Марек извивается всем телом на козлах и кричит. Мокрые от пота волосы падают на глаза. Сердце оглушительно грохочет в груди. Марек тяжело дышит и глядит на забрызганную вечерним светом брусчатку. Если немного поднять голову, он увидит туфельки, башмаки, брюки и чулочки. Марек увидит стоящих подле козел студентов и студенток с факультета журналистики. Он увидит их лица – испуганные, смущенные, смеющиеся. Но Марек не поднимает глаза.

Еще один хлесткий удар ремня. Мареку кажется, что у него на ягодицах лопнула кожа. Он взвизгивает и вертится на козлах. Пот течет по его вискам… Сквозь удары сердца, сквозь шум крови в ушах он слышит смешки и шепот панночек, чей-то испуганный возглас.

– Помогите мне, пан, – говорит декан и протягивая ремень профессору астрономии.

Это худой жилистый мужчина в очках, с растрепанной копной тусклых бесцветных волос.

– С радостью, пан Кароль, непременно помогу, – кивает профессор и берет у декана.

Пан Кароль вытирает платком пот со лба.

– А вам, молодой человек, должно быть стыдно подглядывать за барышнями, – укоризненно говорит профессор астрономии Мареку. – Видно, вас мало пороли в отрочестве.

Марек слышит, как смеются студентки. Звонкие колокольчики девичьего смеха плывут в прозрачном вечернем воздухе.

Шотландский ремень гудит, словно шмель, рассекая воздух. Еще удар! Марек не может сдержаться и кричит во весь голос. Кажется, что его исхлестанные ягодицы только что обдали кипятком.

Он тяжело дышит и смотрит на горящую в вечерних лучах брусчатку. Марек знает, что если поднять голову и взглянуть поверх толпы студентов, пришедших поглазеть на экзекуцию, то в одном из окон старого университетского здания на втором этаже он увидит Эву Анджеевич. Пани Анджеевич, профессор истории стоит возле окна, в тени, сложив на груди руки. Она хмурится, но не может оторвать взгляда от козел для порки, на которых ничком, пристегнутый за запястья и щиколотки, лежит Марек. У пани Анджеевич яркие медовые глаза, таких глаз Марек не видел ни у одной из женщин. У неё густые коротко остриженные каштановые волосы, широкие черные брови и упрямый подбородок с ямочкой. Если Марек поднимает голову и найдет окно кабинета пани Анджеевич, то они могут встретиться взглядом через стекло.

Но Марек не поднимает глаза.

Профессор астрономии обходит козлы с другой стороны, примеряется и хлещет Мареке ремнем. Марек кричит высоким, словно не своим голосом и просыпается…

Он лежит на кровати во флигеле в доме пани Фелиции. В саду трещат цикады. Марек тяжело дышит. Он сбрасывает с плеч тонкое одеяло. Лежит и смотрит в синюю темноту. Молодой человек боится уснуть, боится, что ему снова приснится тот же сон, что он снова окажется, лежащим на козлах во дворе университета, а пан Кароль снова станет хлестать его ремнем.

Темнота за окном понемногу сереет. Начинает светать.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Погожее летнее утро. Марек и его тетка, пани Фелиция завтракают в гостиной.

Марек съел куриное яйцо, сваренное в мешочек, и теперь пьет кофе со сливками. Молодой человек сидит на старом стуле с высокой спинкой. На сиденье Грася положила для Марека маленькую подушку. На подушке вышита усатая кошачья морда. Марек благодарен горничной, хотя ему немного неловко. Ягодицы ноют после давешней порки, и на мягком сидеть, конечно, легче.

– Пани Фелиция, – говорит Марек, прихлебывая из чашки кофе, – вы мне как-то писали, что Катаржина вышла замуж…

Тетка задумчиво смотрит на Марека своими округлыми карими глазами. На пани Фелиции атласный халатик, перетянутый поясом. Её черные волосы собраны в большой пучок на затылке

– Далась тебе эта Катаржина, – ворчит тетка.

Марек молчит, ерзает на стуле, смотрит за окно на чудесные сосны, стоящие неподалеку за увитой плющом оградой. Под сводами соснового бора на усыпанной хвоей земле горят проплешины солнечного света. Утоптанная дорожка петляет между шелушащихся красноватых стволов, и очень хочется выйти из-за стола, спуститься по ступенькам с крыльца и быстро идти куда-то по этой дорожке.

– Твоя панночка неравнодушна к военным, – неодобрительно говорит пани Фелиция, – увидит мужчину в красивой форме и ну давай хвостом вертеть! Помню, пару лет назад она едва не выскочила замуж за этого… как его…

– За пана Зденека, – подсказывает ей горничная Грася.

Она наливает тетке вторую чашку кофе и добавляет из маленького кувшинчика сливок.

– Да, верно, за пана Зденека, – соглашается тетка. – Я его помню. Да, пан Зденек был хорош собой – высокий, широкоплечий. Хотя малость похож на цыгана.

– Ваша правда, – тихо смеется Грася, – он и верно, на цыгана похож.

– А чем все кончилось? – спрашивает пани Фелиция то ли Марека, то ли себя, то ли Грасю, – пан Зденек оказался проходимцем, сбежал из воинской части. Свадьбу пришлось отменить. А Катаржина уже купила платье и гостей пригласила. Да, не повезло бедняжке…

Тетка не торопясь пьет кофе и смотрит за окно.

– Так что же Катаржина? – допытывается Марек.

– Это зимой твоя прекрасная Катаржина познакомилась в Картузах с одним офицером. Его зовут Войцех… Да, Войцех Гроттер. Когда пан Гроттер приезжал в гости, Катаржина непременно гуляла с ним под ручку по всему селу от околицы до озера.

– Видный мужчина, – замечает Грася. – И форма на нем сидит, как влитая!

– Да, пан Гроттер хорош собой, – соглашается с горничной пани Фелиция. – я, признаться, в этих нашивках, погонах и звездочках не разбираюсь, но Катаржина говорила, что он майор… Так вот, в конце зимы они поженились, и пан увез Катаржину к себе.

– Куда увез? – допытывается Марек.

– В Картузы, – отвечает тетка, и улыбается своим мыслям, и смотрит за окно.

– Катаржина мне рассказывала, что у пана Гроттера очень миленький домик, а за домом небольшой сад, – снова влезает в разговор Грася, – а в саду вишневые деревья и яблоньки. Я помню, Катаржина говорила, что они живут не в центре, а вроде как в пригороде. Она и улицу назвала… Улица Францишка Сендзицкого…

– Пан Войцех вовсе не старый, я ничего такого сказать не хочу, – замечает пани Фелиция, – разве что он немного староват для Катаржины. Я так думаю, ему хорошо за тридцать… Скажем, лет тридцать пять, а то и больше…

– Строгий мужчина, но такой обходительный, – говорит горничная.

Марек допивает кофе и поднимается из-за стола.

– Пойду на велосипеде покатаюсь, – говорит молодой человек и идет во двор.

Но прокатиться в Картузы в тот день у Марека не получилось. Камера в заднем колесе прохудилась и быстро спускала воздух. Марек находит ключи и снимает колесо. Он стоит с велосипедным колесом в руках возле сложенной из бревен дворовой стены и смотрит, как летят по высокому небу белые облака. Мареку кажется, что это уже было с ним когда-то. Тень бежит по траве к крыльцу, порыв ветра качает вишневые деревья и срывает с веревки повешенное для просушки белье. Марек смотрит, как летит и падает на грядку с луком белые простыня.