Горничная, которая любила розги

И вот молодой человек уже стоит возле калитки и не решается войти и медлит.

–Зачем я сюда приехал? – спрашивает сам себя Марек. – И что мне эта Катаржина? Она, наверное, и вовсе никогда меня не любила, это я был от нее без ума! Но ведь эта любовь прошла, верно? Прошла, как болезнь, как проходит корь или ангина. Отчего же так тоскливо на сердце? И почему, скажите на милость, у ее мужа такая дурацкая фамилия, словно сорт немецкого пива?

Марек, наконец, решается. Он откидывает деревянную щеколду, толкает калитку и проходит в сад. Никаких грядок в саду пана Гроттера Марек не видит. Зато видит полдюжины яблонь и растущие вдоль ограды кусты малины. Трава в саду коротко подстрижена. Дорожка под ногами присыпана галечным камнем. Марек подходит к крыльцу, прислоняет велосипед к стене. Он одергивает рубашку, стряхивает с брюк прилипшую соломинку. Зачерпывает немого воды из стоящей подле крыльца бочки и причесывает пятерней волосы. Наконец, решается и стучится в дверь. Стоит и ждет. Заглядывает в украшенное белым резным наличником окно. Веселенькие занавески с петухами задернуты.

– Спят они, что ли? – думает Марек.

Так проходит пара минут. Марек снова стучится в дверь, в этот раз не деликатно, костяшками пальцев, а кулаком. Потом стоит и слушает, прижав к двери ухо, не слышно ли звука шагов? Но в доме пана Гроттера тихо.

Молодой человек берется за велосипедный руль, он хочет уже уйти, но тут щелкает замок, и дверь распахивается. Солнечный свет льется в сумрак прихожей, и Марек охает и роняет велосипед. Катаржина стоит на крыльце босиком в ситцевом домашнем платьице в горошек. Румяная, растрепанная и хорошенькая, словно картинка. Её сверкающие голубые глаза смотрят на Марека и не узнают его. Тонкие пальцы Катаржины торопливо застегивают пуговицы на вороте платья.

– Так вы, молодой человек, стало быть, живете у тетушки в Маженье? – спрашивает его муж Катаржины майор Гроттер.

– Верно, пан Войцех, – кивает Марек, – только не в самом селе, а чуть подальше, за речкой.

– Там в сосновом бору дачный поселок, – объясняет мужу Катаржина. – Этот поселок тоже называется Маженья, как и село. Можно запутаться.

Панночка ставит на стол глубокие миски, покрытые голубой глазурью. По мискам раскладывает окрошку, сдабривает окрошку сметаной и щедро поливает темным домашним квасом.

–Я всю зиму жил в Варшаве и только на днях приехал, – рассказывает Марек, поглядывая то на майора, то на панночку. – А тетка мне рассказала, что Катаржина весной вышла замуж и переехала жить к мужу, то есть к вам, пан Войцех. В Картузы. Ну, я и решил проведать, узнать, как у вас дела. Сел на велосипед и поехал. Я Катаржину с детства знаю. Мы с ней каждое лето по грибы по ягоды в лес ходили…

Майор ест окрошку, слушает Марека и улыбается. Он примерно одного роста с Мареком, только шире в плечах, крепче и тяжелее. У пана Гроттера широкое и смуглое от загара лицо, ухоженные черные усики, от глаз к вискам разбегаются веселые лучики морщин. А сами глаза маленькие, бесцветные, глубоко сидящие в глазницах. Черные с проседью волосы коротко подстрижены. Одет майор просто, по-домашнему в старые песочные цвета галифе и белую майку.

– По грибы по ягоды, значит… – повторяет за Мареком пан Гроттер, – а вы сами, пан, кем служите? Хотя, дайте угадаю… На военного вы никак не похожи. Простите, но выправки у вас нет.

Марек смеется и разводит руками, как бы соглашаясь с Войцехом.

– Вы студент! – решает майор и показывает на Марека крепким пальцем. – Учитесь в Варшаве. Наверное, на юриста… Нет, не то, отставить… Журналистика? Я угадал?

– В десятку, пан, – смеется Марек. – Журналистика.

Он смеется, а у самого на душе кошки скребут. Марек опять вспоминает, что он больше не студент, что его выгнали с позором из университета.

– Браво, – хлопает в ладоши Катаржина.

Панночка улыбается, и на её щеках появляются две аппетитные ямочки. Катаржина стоит возле окна, и ее пшеничные рассыпанные по плечам волосы горят в солнечном свете. Марек отводит взгляд в сторону и смотрит в тарелку с окрошкой. Улыбка Катаржины, эти ямочки на ее щеках разбили ему сердце несколько лет назад.

– Я людей вижу насквозь, – замечет майор и проводит рукой по усам, смахивая крошки.

– Какой квас у вас чудесный, – нахваливает Марек, зачерпывая ложкой окрошку из миски.

– Да, квас недурен, – соглашается Войцех, – это мне кум хорошего сусла привез…

– А как окрошка? – спрашивает Катаржина.

– Очень вкусно, спасибо.

– Наверное, это не лучшее место для молодой жены, – задумчиво говорит майор. – Конечно, здесь чистый воздух, тишина, петухи по утрам поют. Но какая в Картузах светская жизнь? Никакой! Мы живем в медвежьем углу.

– А мне здесь нравится, милый, – говорит Катаржина серьезно. – Правда, нет озера, как у нас в Мажени, но неподалеку течет речка. Можно ходить купаться…

Майор отодвигает в сторону пустую миску. Катаржина тут же убирает эту миску со стола и относит на кухню. Она возвращается и смахивает полотенцем крошки. Марек замечает, что Катаржина ни разу не присела за стол, пока они с паном Гроттером перекусывали окрошкой. Вот и сейчас, скрестив на груди руки, Катаржина стоит за спиной майора. У панночки поблескивают глаза, а на губах играет улыбка. Она кажется Мареку веселой и возбужденной.

– Мне в конце лета обещали отпуск, – говорит майор, – поедем в Варшаву, любовь моя! Рестораны, зоопарк, огни ночного города! Сходим в театр, на балет… Кстати, один мой хороший знакомец живет в Варшаве. У него большая квартира в центре. Я, пожалуй, напишу сегодня письмо, спрошу можно ли у него остановиться.

– Да, будет чудно!

– Радость моя, завари нам по чашке кофе, – просит жену пан Гроттер. – Ты знаешь, я страсть, как люблю выпить после трапезы кофе.

– Сейчас, – с ангельской улыбкой отвечает Катаржина и быстро выходит из гостиной на кухню.

Майор провожает ее задумчивым взглядом.

– Вот что я вам скажу, пан, – говорит Войцех Гроттер, откинувшись на высокую спинку стула. – В обхождении с женщинами, а тем паче с молоденькими хорошенькими и взбалмошными девицами необходима строгость. Да-с, без строгости никак нельзя! Ежели всегда прощать, на все капризы закрывать глаза и гладить по головке, то кончится всё большой бедой. Уж вы мне поверьте! Женщине нужна твердая рука, вот что я вам скажу! Бывает, нужно задать женушке хорошую трепку. Что же, без этого никак нельзя… Женщины, они на самом деле ценят строгое обращение. Уж такова их природа. Без этого женщины становятся вертихвостками и истеричками.

– Спасибо за совет, пан, – кивает Марек.

– Вспомяните мои слова, когда женитесь.

– Непременно, – кивает Марек и поднимается из-за стола. – Послушайте, а где у вас…

– Пойдете по коридору, по правой стороне дверь. В самом конце.

Молодой выходит в коридор, делящий дом на две части. Под ногами скрипят половицы, жужжит и бьется в оконное стекло муха, где-то неподалеку лают собаки.

Марек видит неплотно приотворенную дверь в стене и толкает её. Дверь, тихо скрипнув, распахивается. Марек понимает, что ошибся, попал в какой-то чулан, но не уходит. Молодой человек стоит на пороге, словно оцепенев. Комната невелика и освещена приглушенным зеленоватым светом, льющимся из окошка. За окном не видно ни домов, ни летнего неба – сплошь зеленая листва плюща, обвившего стену. Посреди комнаты стоит некий предмет хорошо Мареку знакомый. Это козлы для порки, сколоченные из некрашеного бруса, с лежаком из гладко оструганной доски и прибитыми к ножкам кожаными ремешками. Мареку становится нечем дышать. Молодой человек медленно, словно боясь упасть, заходит в комнату и обходит вокруг козел кругом. Он видит детали, которые не заметил с порога. На досках пола там и сям лежат поломанные прутья. А в углу стоит кадка с розгами. В стену возле окна вбито с полдюжины крючков, на этих крючках висят кожаные ремни, пара ротанговых тростей и тонкий хлыстик вроде тех, что используют на манеже. А еще Марек видит лежащую подле козел туфельку и вспоминает, что Катаржина ходила по дому босой.

– Нет, быть не может! – не верит своим глазам Марек.

И представляет Катаржину, лежащую на козлах, с задранным на спину платьем. Он видит её стройные белые ножки и кожаные ремешки, туго затянутые на щиколотках. Марек представляет, как панночка лежит ничком, опустив голову, и её чудесные пшеничные волосы падают ей на лицо. А потом рядом с козлами Марек рисует в своем воображении фигуру майора в этих самых песчаного цвета галифе и белой майке с черными усиками и разбегающимися от маленьких бесцветных глаз веселыми морщинами. Хорошенько размахнувшись, майор стегает Катаржину по голым ягодицам длинным гибким прутом. Прут падает на белую кожу, ложится поперек ягодиц, изгибается и отскакивает и тут же на коже вспыхивает тонкая лиловая полоска и на глазах темнеет. Катаржина стонет, закусив губу, и вертит бедрами. А майор усмехается, поправляет усы и снова замахивается розгой…

– Хватит, перестань… – говорит Марек самому себе.

Он уже хочет уйти, но тут на стоящей возле стены конторке замечает книжицу в переплете из черной тисненой кожи. Молодой человек не может удержаться, берет эту книжицу в руки и раскрывает где-то посредине. Больше всего книжица напоминает ежедневник. Станицы аккуратно разлинованы и поделены на три столбца. В крайнем столбце проставлены даты. Следующая колонка подписана сверху острым и ровным подчерком – ХАРАКТЕР ПРОВИННОСТИ. Марек быстро сверху-вниз проглядывает список – КАПРИЗЫ… ДЕРЗОСТЬ… ДЕРЗОСТЬ… НЕРЯШЛИВО ОДЕТА… НЕМЫТАЯ ПОСУДА… ЛОЖЬ… Марек уже догадывается, как будет подписана третья колонка, и он не ошибается – МЕРА НАКАЗАНИЯ. Взволнованно дыша, Марек проглядывает эту колонку – РОЗГИ 25… РОЗГИ 50… ТРОСТЬ 10… РЕМЕНЬ 25… и так далее.

Марек медленно листает страницы. В своем разгоряченном воображении молодой человек видит Катаржину в этой самой комнате, на этих козлах, меняются только времена года и погода за окном – сперва сыплет снег, после идет дождь, а потом начинает припекать солнце, и вот уже плющ карабкается по стене и закрывает окно, словно зеленая штора…

– Что же это выходит… – бормочет Марек, листая исписанные страницы. – Выходит, Катаржина ложилась на эти козлы едва ли не каждый день. Не может быть, чтобы панночке нравилось подобное обращение!

Но тут Марек вспоминает сияющие глаза Катаржины и как этим утром она каждую минуту улыбалась, и как вилась вокруг майора.

На последней разлинованной странице Марек видит сегодняшнюю дату. В колонке ХАРАКТЕР ПРОВИННОТИ он читает – ПОЗДНО ПРОСНУЛАСЬ, в графе МЕРА НАКАЗАНИЯ стоит 25 розог.

Марек закрывает книгу и кладет на конторку.

– Так вот почему они так долго мне не открывали, – думает Марек и на его губах играет глупая улыбка. – Теперь понятно, почему Катаржина ни разу не присела покуда мы завтракали…

Марек выходит из комнатки и сталкивается в коридоре с панночкой. В руках у Катаржины стоптанная домашняя туфелька.