Секреты спокойствия «ленивой мамы»

Нет, это не значит, что нужно перестать развивать и закаливать. Достаточно отказаться от гонки и от разочарований по причине несовпадения ожиданий с реальностью. Идеальная мама в случае «неуспеха» рискует стремительно упасть в яму самообвинения и самобичевания: «Я виновата. Я недосмотрела. Я мало внимания уделила этому вопросу».

Расслабьтесь. Без детских травм еще никто не вырос. В качестве травмирующих событий выступают порой даже такие невинные истории, как: «Купили куклу и подарили другой девочке, потому что у нее был день рождения. А я так хотела такую куклу! Мне пообещали, что купят такую же куклу завтра. Но назавтра их разобрали и больше не завезли. Я теперь живу с ощущением, что мне всегда чего-то не хватает».

Свой опыт проживания фрустрации есть у каждого – без этого не взрослеют. Если человек не осознает у себя наличие детских травм, скорее всего, он просто их хорошо вытеснил. (Есть такая психологическая защита – вытеснение.) Какие-то детские травмы есть у каждого человека. Вопрос в том, как он с ними справился, а если еще не справился – психотерапия в помощь.

Как бы вы ни старались, выросшие дети все равно найдут повод, чтобы упрекнуть вас в неправильном воспитании. Каждый из клиентов, пришедших ко мне на консультацию, говорил эту магическую фразу: «Все проблемы из детства». И находил объяснение: «Это потому, что в детстве мои родители…»

«Мой перфекционизм мешает мне жить. Он развился, потому что у меня были очень строгие родители, они ждали от меня только лучшего результата. – А у вашей сестры тоже перфекционизм? – Нет. Совсем нет. – Родители были с ней менее строги? – Нет, не знаю…»

«Мой перфекционизм мешает мне жить. Мои родители были очень мягкие, очень добрые, очень любящие. Очень хорошие. И мне очень хотелось быть для них самой хорошей девочкой. Я все время боялась чем-то расстроить маму, поэтому старалась быть лучше всех. Так и сформировался мой перфекционизм».

«Мои родители часто ссорились, и поэтому я теперь не могу построить нормальные отношения. В этом причина моего одиночества».

«Мои родители никогда не ссорились, вообще никогда. И теперь я ищу таких же идеальных отношений, как у них, но не могу найти. В этом причина моего одиночества».

«Мои родители меня перекармливали. Казалось, их беспокоило только то, что я ем. Поэтому я теперь такая толстая».

«Мне кажется, что моих родителей вообще не волновало, что я ем. Я приходила домой после школы и сама себе что-нибудь готовила. Яичницу или бутерброд. А так хотелось, чтобы в холодильнике ждал обед из трех блюд. Теперь у меня какая-то сверхценность еды. Я ем всегда, когда вижу еду. Поэтому я такая толстая».

«Все, чего я хотел, я всегда добивался сам. Я не видел никакой поддержки от родителей. Я постоянно слышал от них: “Разбирайся сам. Умей за себя постоять. Ты справишься”. Я понимаю, что могу справиться сам. Но я теперь совершенно не умею просить помощь. И с родителями у меня прохладные отношения».

«Я имела все, что хотела. Я только захотела – родители тут же мне это предоставляли. Мне не нужно было стремиться, стараться, достигать, преодолевать. Чтобы повзрослеть и приобрести способность самой принимать решения и преодолевать препятствия, мне пришлось на какое-то время вообще прекратить с ними общение».

«Меня отдали в детский сад. Я так не любила туда ходить. Мне кажется, что все мои проблемы с коммуникацией от этого. Я не хотела общения, но меня вынудили общаться с какими-то чужими детьми в этом детском саду. Теперь я стараюсь избегать больших компаний».

«Меня не отдали в детский сад. Я до школы сидел дома с мамой. Поэтому я не научился общаться. Привыкать к общению с другими детьми в большом коллективе в возрасте семи лет мне уже было очень сложно. Надо было мне получить этот опыт раньше. Зря меня в детский сад не отдали. Я так и не научился комфортно чувствовать себя в коллективе, стараюсь избегать больших компаний».

«Меня заставляли учиться. Требовали только хороших оценок. Отстали от меня со своей учебой, только когда я им красный диплом принес. Я так устал от этого насилия, что теперь не могу работать в крупных компаниях. Не могу работать нигде, где есть жесткие требования. Сразу вспоминается довлеющая мама».

«Я не могу простить своей матери, что она не заставила меня учиться. Что она не настояла на том, чтобы я получил образование. Пока было здоровье, я еще мог найти работу. Сейчас, после операции, рекомендован легкий труд. А где я найду легкий труд без образования?! Сейчас поздно учиться, мне уже 40. Я же молодой совсем был, не понимал, сразу хотел денег и взрослой жизни, а родители могли бы и настоять на техникуме, у них же уже опыт жизненный был».

Что бы ни происходило с человеком во взрослой жизни, всегда можно найти объяснение «это потому, что мои родители». И в символической бочке благодарностей родителям всегда найдется чайная ложечка упреков…

Упреки все равно будут. А раз так, то тем более имеет смысл отказаться от претензии на идеальность. От этого отказа есть прямая выгода: спадает напряжение. Получается более спокойная мама. Уравновешенная.

Представьте движение маятника. Если его сильно отвести в одну сторону, он потом резко качнется в другую. От идеальности – к отвратительности. В словесной формуле это можно выразить так: «Если я не идеальная мама, значит, я отвратительная мама». (Аналогичное маятниковое движение происходит с человеком на очень-очень жесткой диете. Чем больше стараний и ограничений, тем выше риск сорваться в другую крайность – в обжорство, потому что «я безвольный, отвратительный, мне все равно ничего не поможет».)

Маятник перестает раскачиваться от идеальности к отвратительности, когда он останавливается в зоне «достаточно хорошая мама». Уравновешенная.

Попробуйте пофантазировать, в чем упрекнет вас выросший ребенок. Доведите упрек до абсурда. А теперь представьте, что вы в корне пересмотрели свои воспитательные принципы. Сделали все наоборот. Ушли в другую крайность и тоже получили упрек. Как теперь будет звучать упрек выросшего чада?

Из одной крайности: «Ты постоянно запрещала мне есть то, что я хочу! Я хотел газировку и чипсы, а ты предлагала тушеные овощи! Я вырос с ощущением, что я не достоин удовольствий!»

Из другой крайности: «Ты могла бы более внимательно подходить к моему рациону! Как можно было позволять ребенку питаться только газировкой и чипсами! Надо было заставлять меня есть овощи до тех пор, пока я их не полюбил!»

Детские ссоры

– Анна, а давайте организуем семинар в нашем городе! С какой темой вы могли бы к нам приехать и выступить?

– Давайте. Можем поговорить про развитие эмоционального интеллекта, про базовые детские эмоции.

– Нет, на это народ не пойдет. Лучше так: «Как на раз-два прекратить любую детскую истерику», «Как раз и навсегда покончить с детскими ссорами».

С точки зрения маркетинга это, наверное, очень правильные заголовки. Прямое попадание в боль и одновременно в страстное желание целевой аудитории. Но когда я начинаю думать над содержанием выступления, в голове рождаются идеи одна черней другой. Черный юмор психолога-реалиста. На «раз» отмотать скотч, на «два» заклеить ребенку рот скотчем. Нет возможности для выхода звука – нет истерики. ЛЮБОЙ истерики. В ДВА СЧЕТА. (На всякий случай повторюсь: это черный юмор, а не руководство к действию.)

Как раз и навсегда покончить с детскими ссорами? Отдать одного ребенка бабушке. Потом поменять. Потом снова поменять. Строго соблюдать график, не оставляя детям шанса встретиться и поссориться. Если детей больше двух, а бабушек меньше, на помощь приходят санатории.

Скажете, нереально? Да, я тоже считаю, что нереально. Нереально раз и навсегда покончить с детскими ссорами. Можно только работать над уменьшением их количества, над их переходом в другое качество. Новое качество ссор – это когда вместо «по башке машинкой» они начинают разговаривать, выясняя, кто прав, кто не прав, опираясь на приобретенные нравственные принципы, на правила, которые взяли от взрослых.

Если вы заметили, что ссоры перешли на другой уровень, если драки сменились словесными баталиями, а словесные баталии все меньше похожи на обмен оскорблениями и все больше – на конструктивный спор, похвалите себя. Сами понимаете, такие изменения на раз-два не происходят, это процесс длительной целенаправленной работы.

Два ребенка на одной территории – это неминуемая борьба за ресурсы. Они делят телевизор (какой канал смотреть), планшет (чья очередь играть), последнюю конфету («Ты больше съел!») и далеко не последний блин («Не ешь так быстро! Мне меньше достанется»).

Увеличение числа ресурсов, как бы этому ни способствовала бабушка («Не ссорьтесь! Я еще напеку!»), не выправляет ситуацию, потому что ценность имеют не столько сами ресурсы, сколько процесс конкуренции. А где ж им еще конкуренции учиться? Поэтому при наличии свободных мест за столом Сашка со своим двоюродным братом всенепременно претендуют на один и тот же стул.

– Это мое место!

– Нет, мое! Я тут вчера сидел!

– А я еще в прошлый раз, когда приезжал, тут сидел!

– А я чаще тебя в гости прихожу и тут сижу чаще тебя!

– А я тут сидел, когда ты еще не родился!

– А тут моя мама сидела, когда еще ты не родился!

– А моя мама тут сидела, еще когда про твою маму вообще никто не знал, потому что твой папа с ней еще не познакомился!

Чисто гипотетически кажется, что проблемы с делением ресурсов уйдут, когда всех ресурсов будет поровну. Тебе, дорогой ребенок № 1, – ресурс. И тебе, дорогой ребенок № 2, – такой же ресурс. Но на практике оказывается, что если подарить двум сестрам совершенно одинаковые игрушки/заколочки/сумочки/неважночто, то одной непременно захочется неважночто сестры, потому что «у нее лучше». Это во-первых. А во-вторых, неизбежно столкновение с единственным и неделимым ресурсом. Например, ресурс «начать игру первым». Невозможно начать игру одновременно. Кто-то будет первым бросать кубик. Кто-то будет злиться в этот момент на того, кто бросает, и на тех, кто говорит: «В другой раз ты первый начнешь».

«У меня два близнеца. Один, Юра, – скандалит, а другой, Игорь, – ему уступает. Например, оба хотят на велосипеде покататься, а велосипед один. Понятно, что можно кататься по очереди, но кто-то будет первым. Я предлагаю жребий. Если жребий выпал Игорю, то Юра впадает в истерику: “Нет, я хочу первым!” Игорь в таких случаях сам отдает велосипед: “Мама, пусть он первый, я могу уступить”. Что мне делать? Соглашаться или настаивать на соблюдении результатов жребия?».

Если согласиться, то сразу станет тихо. Юра будет кататься первым. Юра сделает вывод, что истерика помогает добиться желаемого. Игорь научится ждать – это хорошо. Но еще Игорь научится поступаться своими интересами в угоду тем, кто проявит себя напористей, нахальнее. Это хорошо? Пусть лучше Игорь учится ждать тогда, когда жребий выпадает в пользу Юры. А Юре необходимо научиться выдерживать фрустрацию, то есть принимать, что не всегда в этой жизни бывает так, как хочется. Я не знаю другого способа научить этому ребенка, кроме как позволить ему прожить этот опыт. Всегда тихо – это не всегда хорошо.

Однажды ко мне на прием пришли родители мальчика по поводу «ужасной адаптации к школе». Ужасная адаптация проявлялась в том, что ребенок мог выпасть в истерику прямо посреди урока. Именно выпасть, а не впасть. Он падал в проход между партами и выл оттого, что учительница вызвала к доске не его, а другого ученика. «Скажите, это у него стресс от школы?» Я прошу рассказать, что было до школы. «Раньше он был тихий». Через подробности вырисовывается, что тихий он был просто потому, что почти не встречался с ситуациями, когда желаемое не соответствует возможностям. Ему все разрешали, ему всегда уступали, ему подыгрывали, поддавались и желания старались исполнить. «Лишь бы не плакал» – семейный девиз.

Приведу пример, чтобы понятней было, какой была жизнь семьи. Садится семья ужинать. Хлеб только белый. «Я хочу черный хлеб!» – говорит ребенок. Папа откладывает вилку в сторону, встает, одевается, идет в магазин за черным хлебом…

Когда маленький ребенок сталкивается с отказом, с невозможностью получить желаемое прямо сейчас, он переживает фрустрацию. Он может переживать ее тихо или бурно, в виде агрессивной истерики, – это зависит от темперамента. Способность выдерживать фрустрацию постепенно развивается. Истерик становится все меньше. Он может принять, что хлеб только белый, что черный купим в следующий раз. Но если этот опыт не получен в три года, если впервые с отказами ребенок встречается в школьном возрасте, то ожидаемо, что реагировать он будет «как трехлетка», потому что не может принять, что «тебя в следующий раз к доске вызовут». Всегда тихо – это не всегда хорошо.

Относитесь к шуму и крикам в детской, как к сезонной неизбежности. Неизбежно весной будет грязь, неизбежно летом полетит тополиный пух, неизбежно осенью похолодает.

– Мама, он украл у меня зуб! – В дверь ванной настойчиво стучат. Я даже еще не успела встать под душ, как тут же стала нужна.

Я уже привыкла к жалобам «он взял мое печенье» или «он не хочет со мной делиться шоколадкой». Но обвинение «украл у меня зуб» мотивирует меня пересмотреть свои планы и помыться после прояснения ситуации.

– Что украл?!