Секреты спокойствия «ленивой мамы»

– Зуб.

– В смысле?

– Ну, у меня выпал зуб, а он его украл.

«Выпал зуб» – это очень понятное физиологическое явление, когда ребенку шесть лет. В Сашкиной группе в саду у многих детей молочные зубы постепенно заменяются постоянными. Поэтому Сашка уже в курсе про Зубную фею. Дети из группы рассказали, что за выпавший зуб, если его положить под подушку, фея приносит подарки.

Только вот зуб выпал не у Сашки, а у Арсения… Я не знаю, почему так и чем это объясняется, но процесс смены молочных зубов у Арсения начался только в десять лет, и до сих пор еще не все поменялись. Если это какая-то наследственная особенность, то ждать бы Сашке свою Зубную фею еще года четыре. Но предприимчивый Сашка решил ускорить эту встречу. Сначала он пресек бесцеремонную попытку Арсения варварски избавиться от зуба. Повис на руке и начал уговаривать брата не выбрасывать зуб в мусорное ведро. Сашка был очень убедителен, рассказывая про Зубную фею. Арсений, не выдержав натиска Сашкиных аргументов, положил зуб под подушку. Не то чтобы поверил в существование Зубной феи, но смекнул, что может использовать Сашкину веру себе во благо. Поэтому в Сашкином присутствии подмигнул мне и задал провокационный вопрос: «Мама, а у Зубной феи можно попросить деньгами?»

Но Арсений не подозревал, как коварен Александр… Сашка выкрал зуб и положил себе под подушку… Я все-таки ушла мыться и сквозь шум воды слышала, как братья в комнате рулились за зуб. Арсений убеждал Сашку, что Зубная фея не дура, что она прекрасно знает, чей это зуб, поэтому с подарком не промахнется, и не имеет значения, под чьей подушкой будет лежать зуб.

Я достаточно ровно отношусь к их ссорам, потому что знаю, что на самом деле они друг друга любят. Это отчетливо проявляется, когда возникает некая «внешняя угроза». Если ваши дети ссорятся дома, но встают друг за друга горой во дворе или в школе, с этим все в порядке.

Надо ли вмешиваться в детские конфликты? Есть две крайности: не вмешиваться совсем и вмешиваться абсолютно в каждый конфликт. Главное – не свалиться ни в одну из крайностей, потому что мудрость – посередине и для нее невозможно прописать четкие правила. Четкие правила требуют жесткого соблюдения. А мудрость – в гибкости, в умении чувствовать ситуацию, чувствовать настроение, потребности и возможности каждого. Четкое правило только одно: следите, чтобы не покалечились. Чем меньше дети, чем чаще у них возникает соблазн пускать в ход кулаки при возникновении конфликта, тем больше должно быть родительского участия в их разборках. Если это словесная перепалка, есть шанс, что они сумеют договориться. Дайте им возможность самим прийти к мировому соглашению.

Мама телом на кухне, а вниманием – в детской. Руки мнут тесто, помешивают щи, а уши прислушиваются к происходящему. Вот разругались. Вот пять минут тишины, наполненной сопением обиженных. Вот коммуникация начинает восстанавливаться: «Ладно, давай мириться». Но если дети прибежали на кухню за помощью: «Мама, скажи, кто из нас прав», или проще: «Мама, скажи ему!», то нужно помочь. Неправильно будет отмахнуться: «Разбирайтесь сами».

Это все про маму

Если смотреть из целостности, то получается весьма странная картинка: сама сорвалась, накричала, сама испугалась своей реакции, сама расстроилась и погрузилась в чувство вины и стыда. Или так: сама провалялась все утро в кровати, с малышом под боком, а потом сама себя изгрызла за то, что не протерла полы, пока спящий ребенок такую возможность предоставлял. Сама против себя – удивительно, но это факт. Человек умеет сам себя критиковать и наказывать. Мне даже доводилось слышать вариант тотальной критики, полное неприятие себя: «Ненавижу себя за это!»

Если же смотреть на личность как на совокупность разных внутренних персонажей, то картинка становится более понятной. Я вас уже даже с некоторыми своими персонажами на страницах этой книги знакомила. И с внутренним психологом, и с внутренним педагогом. А еще у меня есть внутренний родитель и внутренний ребенок – в этом я не оригинальна, они у всех есть. Вообще, этих персонажей у меня целая толпа. У вас тоже. В каждом из нас толпа. Когда какой-то внутренний конфликт происходит – это один персонаж с другим спорит. И когда возникает недоумение: «Вообще не понимаю, как я могла такое сказать» – это на самом деле один персонаж сказал, а второй потом недоумевает.

Персонажи внутри нас различаются по уровню своего психологического здоровья. Есть здоровенькие, а есть травмированные. Когда рулит здоровенький персонаж, мы мало переживаем. Мы скорее рациональны и деятельны. Эмоции зашкаливают тогда, когда проявляет активность не совсем здоровенький персонаж или даже сильно травмированный. Здоровенькие особо не эмоционируют.

В момент, когда вы испытываете сильные эмоции, попробуйте представить внутреннего персонажа, который именно так реагирует на ситуацию.

– Меня бесит, когда дочь говорит «нет». Мне даже кажется, что она на все говорит «нет». Иди есть – нет. Иди спать – нет. Одевайся – нет. Ей всего-то пять лет, а она мне, своей маме, говорит «нет»! Разве можно маме говорить «нет»?!

– Что стоит за вашим раздражением? Давайте копнем поглубже, – предлагаю я

– Наверное, зависть… Да, я завидую, что она может так легко говорить «нет». У меня с этим проблемы. Я до сих пор не могу спорить с мамой.

– Попробуйте представить персонажа, который так остро реагирует на отказ дочери. Кого вы видите?

– Я вижу ребенка. Девочку. Она похожа на меня в детстве. Ей очень хочется сказать: «Нет, я не хочу», но нельзя спорить с мамой.

* * *

– Он делает ошибку. Выполняет домашнюю работу и делает ошибку. Меня всю трясет в этот момент, а ему хоть бы что. Он небрежно исправляет ошибку. При этом, исправляя одно, может допустить ошибку в другом. Зачеркнул и еще зачеркнул. И спокоен. А у меня прямо паника какая-то начинается.

– Попробуйте представить персонажа, который так остро реагирует на ошибки. Кого вы видите?

– Это девочка в школьной форме. Она отличница. Это я в детстве. Я панически боялась ошибок. Я рыдала над каждым исправлением. У меня был страх, что меня назовут плохой.

Если ребенок вызывает у мамы негативные чувства, это значит, он не хочет играть в маминого внутреннего ребенка. Внутренний ребенок в этот момент возмущен: «Как же так? Почему ему можно, а мне нельзя?»

Когда мой сын агрессивно протестовал против чего-либо («Я не надену эти перчатки, они колючие!»), мне было очень трудно это выдерживать. Потому что мой внутренний ребенок – это послушная девочка. Мои ожидания, что все дети должны вести себя так же, разбиваются о реальность. Когда я убираю эти ожидания, я признаю, что мой ребенок не обязан играть в моего внутреннего ребенка, и появляется новое понятие нормы. Это нормально, когда ребенок протестует. У него может быть свое мнение. А если я начинаю считать такое поведение нормальным, я легко его выдерживаю.

Если свое собственное поведение вызывает у мамы негативные чувства, то чаще всего через этот вопрос – «Попробуйте представить персонажа, который так остро реагирует на этот поступок» – мы выходим на родительскую фигуру. Критикующую, обесценивающую, сомневающуюся.

– Это какой-то постоянный самосаботаж. Я придумываю проекты, а реализовать их не могу. Я составляю себе план на день, на неделю. Пока пишу планы, чувствую подъем. А потом сдуваюсь. К концу дня, когда понимаю, что ни один пункт из плана не выполнен, чувствую досаду, гнев на себя.

– От имени какого персонажа вы пишете планы? Попробуйте представить.

– Это такая девочка с горящими глазами. Юная девушка. Знаете, такая, как в кино: активистка, спортсменка, комсомолка и просто красавица.

– А какой персонаж заставляет «сдуваться»?

– Это такая усталая женщина. Она говорит: «Не сейчас, не время, не всем дано, ты не справишься, у тебя не получится». Она похожа… на мою маму.

Когда мы выявляем внутреннего персонажа, у нас появляется возможность отстраниться от него и наблюдать со стороны. Когда что-то становится видимым – оно перестает нами управлять. Внутренний персонаж – это не я. Это лишь часть меня. Я значительно больше. У меня таких персонажей – толпа. И я могу выбрать кого-нибудь более здоровенького.

В момент сильных эмоций я могу сказать себе: «Стоп! Что за персонаж сейчас активизировался? Как он выглядит? Чего боится? Чего хочет?» Удивительно, но эмоции после такого внутреннего диалога становятся значительно слабее. Как будто, представив персонаж, я возвращаю ему его эмоции: «Это твое. Возьми. Мне не надо».

Каждый раз, когда ко мне на консультацию приходит мама по поводу ребенка, мы делаем вывод, что работать нужно все-таки с мамой. (Если бы приходили папы, мы бы и с папами работали, но пап почти не видно.)

Запрос по поводу плохой адаптации к садику. Из разговора выясняется, что адаптация не такая уж и плохая. И что разлука более травматична для мамы, чем для ребенка. Ребенок со слезами заходит в группу, но потом быстро успокаивается, ест, спит, играет. А мама все это время места себе не находит, плачет и ищет аргументы для папы, почему стоит забрать сына из детского сада.

– Когда за ребенком закрывается дверь садика, я чувствую такую сильную тревогу, прямо ужас.

– Попробуйте представить, что это не ваши эмоции, а какого-то персонажа. Вы смотрите на него со стороны. Как он выглядит?

– Это девочка. Совсем маленькая девочка. Это я. Я очень боялась садик. Меня там обижали. А я боялась сказать маме, что меня обижают другие ребята. Зачем-то вместо этого врала маме, что я дружу с ними. Как будто мама все равно не сможет меня защитить, а только расстроится. Так было, воспитатель отругала маму, что поздно пришли в садик, опоздали к завтраку. Она, наверное, просто строго сказала, а мне показалось, что прямо отругала…

Так женщина, обратившаяся за консультацией, приходит к выводу, что беспокоящая ее сильная тревога – не про реальный садик, куда ходит сын. Это ее личный страх, который остался с детства.

* * *

Запрос по поводу застенчивости ребенка. А ребенку всего-то два года. Рановато еще говорить о застенчивости. Нормально в его возрасте от чужих людей за маму прятаться. Почему же маму это так рано и так сильно беспокоит, что она даже к психологу пришла? Сама была застенчивой. Это очень сильно мешало и в школе, и в вузе. Каждый раз, когда ребенок демонстрирует нежелание контакта с другими людьми, мама проваливается в своего внутреннего ребенка, который краснеет у доски, предпочитая получить двойку за прекрасно выученный урок, но только бы не говорить перед всем классом.