Тайна рукописного Корана

Судя по выражению лица Аждара, кто-кто, а он-то хорошо знал своего хозяина.

– Так что, милый человек, не храбрись, будто ты тигр, когда всего-навсего – полосатый кот… Назовись-ка своим именем. Да скажи, кстати, откуда ты знаешь о шкатулке?

– Знаю, и все!

– И о коране с медной застежкой тоже знаешь?

– Тоже знаю.

– Тем лучше. В шкатулке был ключ, он сейчас у Исмаила. Только никто не знает, от какого замка этот ключ. Вот завтра ты ему и расскажешь. Васалам-вакалам, и нам незачем будет еще раз ехать в Куймур. Ты ведь, наверно, тамошний?

– Я Хасан из Амузги!

– Ну пой свою песню! Посмотрим, как ты ее завтра пропоешь! Руки у тебя связаны?

– Да. И вы их развяжете!

– Смотри какой самоуверенный! Не можем мы развязать тебя, потому что и нам эти турки скрутили руки, но если бы они у нас даже и не были связаны, мы бы тебе свободы не дали. Сказочку, видно, ты не знаешь про то, как хвост змеи камнем прижало к земле и не могла она высвободиться, а мимо в это время шел горец. Змея взмолилась: «Смилуйся, добрый человек, освободи меня, я, может, тебя отблагодарю». Он возьми да и освободи ее. А змея и говорит: «Я ужалю тебя своим ядовитым жалом!» – «Зачем же? – спрашивает горец. – Я ведь тебе добро сделал, от смерти спас!» – «Не могу я иначе, – зашипела змея, – норов у меня такой».

Глава пятая

На острие кинжала

Наутро Исмаил решил показать чужестранцу своих людей и потому вызвал к себе племянника, того самого бывшего царского офицера Сулеймана, который теперь стал у него командиром отряда.

Сулейман вошел злой как черт. Всю ночь он мучился зубной болью и досадовал на то, что дядюшка с эдакой радостью встретил турок, с которыми он, Сулейман, воевал под Эрзерумом, где был ранен, и которых ненавидел поэтому, как своих кровных врагов.

– Пока гости будут завтракать, – сказал Исмаил, – вели построить на площади весь отряд.

Сулейман, ничего не ответив, молча вышел из сакли…

Ел Исмаил всегда с удовольствием. Он предпочитал сушеное мясо и считал глупцами тех, кто употребляет в пищу свежее мясо. С осени в его доме всегда резали двух-трех бычков и заготавливали сушеного мяса.

Турки тоже не отставали от хозяина в чревоугодии. Но трапезу вдруг прервал турецкий солдат. Он вошел и что-то зашептал на ухо Ибрахим-бею.

Юзбаши выслушал его и сказал, обращаясь к хозяину:

– Он говорит, что часовые задержали трех подозрительных людей. Вчера, в твоих владениях.

– Пусть приведут их во двор, посмотрим, кто это попался в наш капкан, безобидные зайцы или матерые волки! – потирая лоснящиеся жиром ладони, проговорил Исмаил.

Всех троих, в том числе и Хасана из Амузги, вывели из хлева на свет божий и доставили во двор к Исмаилу.

Изрядно набив желудки, Исмаил и его кунак вышли на балкон и спустились по лестнице. Ковыряя в зубах, Исмаил еще издали воззрился на пленников. Подойдя поближе, он сказал солдатам, показывая на Аждара и Мирзу, которые подобострастно улыбались ему, взглядом моля о снисхождении и прощении:

– Этого и этого развяжите! Они мои люди. Ну что, нашли, мерзавцы? А ты кто? – не дождавшись ответа, обратился он к третьему.

Хасан из Амузги глянул на него, Исмаил прищурился, немного отступил, посмотрел, еще приблизился.

– Ну что так вылупился? – спросил Хасан из Амузги.

– Постой, постой… Ты?

– Да, я самый.

– Хасан из Амузги?

– Как видишь, нам пришлось еще раз встретиться.

Хасан из Амузги имел в виду случай, что свел их некогда на ближних пастбищах. Он тогда угнал у Исмаила целую отару овец и поделил ее между бедняками.

– Вот так встреча! Матерый волк попался в капкан! – довольно потирая руки, сказал Исмаил. – Эй, Саид Хелли-Пенжи! – позвал он. С верхнего этажа, еще сонный, спустился Саид. – Узнаешь?

– Еще бы!

– Кто бы подумал, почтенный Ибрахим-бей, что нам так крупно повезет. Теперь-то уж я верю, что удачи будут сопутствовать нам всюду!

– Развяжите мне руки и дайте поесть, как полагается в гостеприимном доме, – повелительно бросил Хасан. – И если ты думаешь, что так просто было взять Хасана и скрутить ему руки, то ошибаешься, Исмаил.

– Я удивляюсь…

– Прикажи развязать мне руки. Я к тебе и ехал. Есть дело!

– Развяжите! – приказал Исмаил и добавил, обращаясь к Саиду Хелли-Пенжи: – Отведи его, там в кунацкой много еды. Я для тебя курицу приготовил, на которую еще и петух не прыгал, кунак ты мой дорогой, ха-ха-ха, – злорадно осклабился Исмаил. – Да смотри, Саид, если упустишь такую добычу – шкуру с тебя сдеру!

– Понятно, – буркнул Саид и повернулся к Хасану: – Поднимайся давай. Отсюда-то уж ты никуда не убежишь. У ворот часовые и вокруг дома тоже.

Исмаил тем временем поманил к себе Мирзу и Аждара, ошарашенных тем, что всю ночь с ними и в самом деле просидел Хасан из Амузги собственной персоной. Сейчас они простить себе не могли, что так опростоволосились: шутка ли, за эдакую добычу можно было отхватить целых три сотни овец!..

Высказав все, что он думал о своих нукерах, Исмаил несколько поостыл и даже снизошел до того, что прислушался к совету Аждара и согласился дать ему два десятка овец, с тем что Аждар пойдет с ними в Куймур и попытается во что бы то ни стало раздобыть злополучный коран.

Мирза с Аждаром ушли. Исмаил с Ибрахим-беем отправились на площадь, где, как доложил офицер-племянник, их уже ждал построенный для смотра отряд. Уходя, Исмаил строго предупредил часовых, чтобы глаз не спускали с пленника.

– А кто он такой? – заинтересовался Ибрахим-бей.

– Дьявол, причинивший мне немало бед. И всем шамхалам да и князьям тоже.

– Большевик?

– До мозга костей!

– А почему же ты обошелся с ним, как добрый хозяин, даже к завтраку пригласил!

– Хороший кот, поймав мышь, съедает ее не раньше, чем вдоволь наиграется с ней! Хи-хи-хи…

– А ты, кунак, молодец! – Ибрахим-бей похлопал его по плечу.

На площади выстроилось около полутора сотен голытьбы – кто на конях, кто пеший… И вооружены они были по-разному: у одних в руках обрезы боевой винтовки с приделанными пистолетными ручками, у иных кремневые ружья времен Шамиля, берданки, сабли, кинжалы… Посмотрел Ибрахим-бей на этот сброд, покачал головой и улыбнулся, ударив плетью о голенище сапога со шпорами.