Лук для дочери маркграфа

– Сделать хороший лук трудно, сам знаешь. Мало ли, заготовка окажется с недостатком или ещё что. Я здесь тружусь третий десяток лет. Чинил лук отцу нынешнего маркграфа, когда он ездил охотиться, и угодить ему было трудно. Лучше бы тебе сперва набить руку на том, что попроще. Ты слушай, я дурных советов не даю, хоть ты и увёл у меня заказчика!

– Я не думал никого уводить у тебя, почтенный Дитмар. Я приходил сюда узнать, не собирается ли маркграф в путь и не нужны ли охранники. Сказал, что хорошо стреляю. Он сам спросил, умею ли я делать луки. Мог ли я отказаться?

– Мог! Другой бы напомнил маркграфу, что в городе есть мастера старше и опытнее тебя. Нет в тебе уважения к старости, и удачи в работе тебе не будет, так и знай!

Такко вздохнул и отвернулся. Мало он слышал дома об уважении к старшим, ещё здесь выслушивать! Посидишь с таким ворчуном часок-другой и окончательно уверишься, что не зря оставил отчий дом.

– Будь благоразумен! – шептал ему в спину Дитмар. – Уступи заказ! Маркграф выйдет, так и скажи ему: мол, не справился, зато есть у вас в Эсхене мастера получше!

Оллард принял их в той же комнате, что и в предыдущий раз. Агнет сидела у него на коленях и рисовала на бумаге, не жалея дорогие листы.

– Готов ли лук для моей дочери? – спросил маркграф.

– Выслушай сперва почтенного Дитмара, – ответил Такко, пропуская мастера вперёд с лёгким поклоном. Мастер рассыпался в любезностях и в велеречивых выражениях объяснял маркграфу, как тот ошибся с выбором лучника, а Такко рассматривал портрет над столом и думал, что даже если Оллард не примет работу, часть денег всё равно заплатит.

Наконец мастер закончил. Маркграф поднял глаза от рисунков дочери и обратился к Такко:

– Я понял, что мастер Дитмар считает, что ты слишком молод, чтобы справиться с таким важным заказом. А что скажешь ты сам?

– Я сделал хороший лук, – упрямо сказал Такко. Он старательно смотрел только на заказчика, избегая встречаться глазами с разгневанным мастером.

– Я тоже так думаю, – неожиданно сказал маркграф. – Нужно давать дорогу молодым, мастер Дитмар. Если же мне самому понадобится оружие, я непременно обращусь к тебе.

Мастер склонил голову, но Такко видел, что он не смирился с отказом. Дитмар вышел, а маркграф осторожно снял Агнет с колен и поднялся.

– Пройдёмте во двор, – предложил он. – Испытаем твою работу.

Во дворе, под защитой крепкого бревенчатого забора, совсем не было ветра, но это не мешало стрелам Агнет лететь как попало. Такко терпел, сколько мог, и наконец обратился к маркграфу:

– Я бы посоветовал вашей дочери по-другому браться за тетиву.

Оллард кивнул, и дело пошло на лад. Может, и прав был Дитмар, что Такко небольшой мастер делать луки, но стрелять он умел. За это Верен и взял его в товарищи: лучник не вышел ростом и силой, зато меткостью превосходил иных опытных воинов. Агнет оказалась левшой, но и Такко было всё равно с какой руки стрелять. Когда три стрелы из десяти воткнулись в мешок с соломой, Агнет торжествующе обернулась к отцу:

– У меня получается!

Маркграф улыбался, и улыбка смягчила резной камень его лица. Агнет бросила лук, подбежала к отцу, обняла его, и тот подхватил её на руки, прижал к груди, зарылся лицом в пушистые волосы… Такко деликатно отвернулся и принялся собирать стрелы.

Несмотря на советы, Агнет умудрилась раскидать стрелы по всему двору. Пока Такко собирал их, няня увела девочку отдыхать. Какая же она хрупкая и слабая, эта Агнет! Не прошло и получаса, а уже пожаловалась на головную боль.

– Кожа да кости…

Такко вздрогнул от шёпота за спиной и чуть не свалился с шаткой опоры, с которой пытался достать последнюю стрелу, залетевшую под крышу сарая. Оллард стоял рядом и рассматривал его со своей обычной холодной улыбкой. Такко невольно поёжился под его взглядом и спрыгнул на землю.

– Об этом мы не договаривались, – маркграф кивнул на стрелы.

– Подарок, – коротко ответил Такко.

– Я привык сам делать подарки.

– Пустяки. У меня всё равно оставались заготовки и перья… Подойдут на первое время, пока вы не подберёте более достойные.

– Эти стрелы хороши, – одобрил Оллард. – Но ты мог использовать материалы на другие заказы.

– Я больше не буду брать заказы, – ответил Такко, про себя подумав, что обещанную маркграфом плату он обычно брал за два взрослых лука. – Сегодня вечером я ухожу из города.

– Вот как. Конечно, в конце лета сезонные работники возвращаются домой.

– Я не домой, – ответил Такко. – Я зарабатываю охраной обозов и иногда делаю или чиню луки… Мы с другом уходим с торговцем мёдом.

– Ты хорошо стреляешь. Ты долго учился?

– Благодарю. Там, где я вырос, дети получают первый лук в три года. С тех пор я с ним не расставался.

– А где ты вырос?

Такко запнулся. Сейчас начнутся расспросы о семье, о родителях… Маркграф по-своему истолковал его замешательство:

– Ты прав, двор – не лучшее место, чтобы вести беседы. Идём в дом. Я не задержу тебя долго.

В кабинете маркграф отсчитал обещанную сумму – столбик серебряных монет и небольшую кучку медяков. Подвинул деньги к Такко, откинулся в кресле и повторил вопрос:

– Я хочу знать, где ты вырос и как так вышло, что в столь юном возрасте ты сам зарабатываешь себе на жизнь.

– Мне шестнадцать, – слегка обиделся Такко. И сам не заметил, как, направляемый вопросами маркграфа, рассказал ему всё: о залитых солнцем горах, где родился и вырос; об отце, жестоко обуздывавшем нрав сына; об отцовской ювелирной мастерской, которой он бессовестно пренебрегал в пользу стрельбы; и, наконец, о том, как ждал давно обещанной поездки в Империю и сбежал там в первую же ночь – без единого медяка, зато с луком и полным колчаном. Как брался за любую работу, как доказывал купцам и другим охранникам, что достоин зваться воином, а не мальчишкой на побегушках – и доказал, в сумерках всадив десять стрел в неприметный сучок. И еще раз, когда первым приметил крадущиеся фигуры среди деревьев и опустошил свой небольшой колчан наполовину, прежде чем кто-то из спутников успел пострадать.

Оллард слушал, чуть склонив голову и не глядя на Такко.

– Мне повезло встретить тебя, – сказал он, когда лучник закончил рассказ. – Я хочу кое-что предложить. Шестнадцать лет – солидный возраст, не лучшим образом подходящий для бродяжнической жизни. Послезавтра мы с дочерью возвращаемся в замок. Нам не помешает охрана в пути, а после потребуется помочь Агнет пользоваться луком, который ты столь искусно изготовил. Предлагаю тебе остаться у меня на зиму, а весной сможешь уйти куда пожелаешь. – Он выдержал паузу и добавил. – Три марки серебром за месяц, без вычета за стол и ночлег, пять выходных дней каждый месяц и никакой работы сверх договора.

Три марки серебром! За шесть месяцев – восемнадцать марок. Целое состояние. Если продать самого Такко со всем, что у него есть, включая превосходный тисовый лук, не наберётся и трети от этой суммы. На эти деньги можно путешествовать не один год. Останавливаться на хороших постоялых дворах, есть вдоволь, увидеть имперскую столицу, восточный берег и даже южные земли, где, как рассказывают, на полях лежит песок и живут люди с кожей тёмной, как дубовая кора…

И Верен уйдёт один в свой Нижний предел.

– Благодарю за щедрое предложение, господин маркграф, но я не могу принять его, – Такко умудрился поклониться, не вставая со стула. – Для меня было большой честью получить от вас заказ, и ваша благодарность – лучшая награда за мою работу. Уверен, в городе найдутся более достойные учителя.

– Мне решать, кто достоин учить мою дочь, – настаивал Оллард. – Ты понравился Агнет. С тобой ей будет интересно.

– Я уже уговорился с другом и не могу подвести его, – сказал Такко и поднялся. В последний раз обвёл глазами комнату, портрет и серебряные статуэтки на каминной полке.

– Не желаешь напоследок взглянуть на мою коллекцию? – спросил маркграф, поймав его взгляд. – Сыну ювелира интересно серебро, не так ли?

С языка у Такко рвался ответ, что серебро его интересует только в виде монет, а отцовские уроки он предпочёл бы забыть, но вместо этого он вежливо кивнул. Выслушал краткий рассказ Олларда, как тот собирал коллекцию по разным странам, выдавил из себя похвалу тонкости работы и чистоте материала и с облегчением вздохнул, когда маркграф повернулся к камину спиной.

– И всё же подумай над моим предложением, – сказал Оллард напоследок. – Если что-то помешает тебе покинуть город… мало ли, что может случиться… приходи.

***

Улица встретила Такко теплом летнего вечера и запахом яблок. Домой он шёл кружным путём, держась самых оживлённых улиц. Отдавать сегодняшний заработок Дитмаровым подмастерьям или кому другому он не собирался.