Инкубатор

– Так, значит, Дьяконов говорил, что я тебе не по зубам, меня он возьмет на себя?

– Чтоб меня на зоне опустили, если я вру! – поклялся авторитет, в запале строя слишком радужные планы на будущее. О зоне он теперь мог только мечтать.

– Все ясно, – Егор Афанасьевич посмотрел на Котла и вдруг улыбнулся. – Ну вот, мы тебе даже по морде как следует не врезали, а ты нам все выложил, будто на исповеди. Кстати, может на небесах тебе это зачтется?

– Может, – безразлично согласился Котел.

Он давно знал, что Хомутов его убьет. Не мучают перед смертью – и на том спасибо.

Авторитета увели. Янычар по-прежнему оставался рядом с хозяином.

– Да, крепко обмишурился Арсений Викторович. Рассказал этому ничтожеству о своих планах, не сомневаясь, что распинается перед живым трупом, а мы его опередили, – самодовольно заявил Хомутов.

– Может не стоит пока кончать уголовника? Пусть он расскажет о подлянке дьяконовской Ахтубу, Чачину и остальным.

– Думаешь, они не в курсе? Кроме Ахтуба с Крапивиным и, возможно, Бугрова, которые мне и на слово поверят, все жаждут моей крови. Одна шайка.

Хомутов замолчал. Поняв, что хозяин не собирается продолжать, Янычар спросил:

– Подобрать людей для ликвидации Дьяконова?

Нефтяной Барон недовольно глянул на своего не в меру ретивого помощника и совершенно неожиданно спросил:

– Как там море? Говорят, вода уже двадцать градусов. Не пора ли нам к нему перебираться?

Янычар изумленно посмотрел на хозяина. Над ним нависла смертельная опасность, а он, вместо того, чтобы немедленно обрушиться на еще не готового к схватке врага, собирается к морю. Купаться ему, видите ли, приспичило. Эх, старость, что же она с людьми делает. Или у Хомутова из-за гибели сына мозги в разнос пошли? Сперва незаметно было, а вот накатило?

Но Егор Афанасьевич знал, что делает, и продолжил, теперь уже безапелляционным тоном:

– Оборону дома сделать непробиваемой, по всему периметру участка расставить мины. Там рядом с Ботсадом торчит двухэтажная халупа – снести к чертовой матери, чтоб ни снайперам, ни козлам с базуками негде было пристроиться. Да что я тебе говорю, ты же лучше меня знаешь. Я собираюсь перебраться туда как можно скорее, потому что мои бывшие друзья, в отличие от уголовников, здесь, в Москве, могут меня достать, и останусь там надолго, чтобы у тебя было время подготовить идеальную ликвидацию Дьяконова. Идеальную, понимаешь? Если у него будет хоть один шанс выжить, забудь о такой идее и давай новую, ясно?

Янычар не знал подробностей задуманного Железным Королем грандиозного проекта. А Хомутов своими глазами видел «пересаженного» и понимал: на уничтожение Дьяконова у него есть только одна попытка. Если после нее Железный Король останется жив, то перепорхнет в другое тело и поминай, как звали. Эх, почему же он с самого начала не установил слежку за хирургами? Сейчас бы прихватил их, и мог диктовать остальным свои условия. И тогда бы все приспешники мигом оставили уважаемого Арсения Викторовича. Ради вечности на что угодно пойдешь. И все. Был король железным, а стал голым. Но, увы. Теперь придется безвылазно сидеть у моря, уповая на расторопность Янычара.

На секунду задержавшись у распахнутых швейцаром дверей, Удо недовольно посмотрел на жену. Илона, как и много лет тому назад, провожала его до выхода, только раньше она целовала его на прощание. Теперь нет. Этого Шлиц не смог бы вынести. Раньше Илона годилась ему в дочери, сейчас – в матери. В первые дни своей новой жизни Удо как-то не замечал что привычное и некогда любимое лицо покрыто морщинами, кожа утратила свежесть, а тело, несмотря на усилия диетолога и инструктора по гимнастике уже не приковывает взгляд, а заставляет отводить глаза в сторону. Вернее, замечал, но относился к этому спокойно.

А затем что-то произошло. Наверное, гормоны, активно вырабатываемые железами молодого тела, как в компьютере, стерли программу стариковского восприятия действительности и стали безостановочно записывать новую. Знания и мысли оставались прежними, но эмоции, желания с каждым прожитым днем все больше соответствовали возможностям нового тела. Заметив как-то на улице стайку по-летнему одетых девушек, Удо вдруг ощутил, что рассматривает их не как экспонаты выставки «Молодость и красота», а как желанных и, наверняка, доступных созданий. В той, первой молодости Шлиц был слишком поглощен карабканьем на вершину делового мира. Там ведь, как в альпинизме: надо безостановочно лезть вверх, пока не доберешься до места, где можно устроить небольшой привал и отдышаться. А остановишься не вовремя – и кубарем покатишься вниз, пока твое, все переломанное, а то и бездыханное тело не окажется у подножья. Вот и получилось, что не успел Шлиц взять от жизни положенной ему доли нормальных человеческих радостей: не выпил своего на дружеских пирушках, не побывал просто из любопытства ни в одной экзотической стране, не долюбил всех, кого бы мог, щедро тратя энергию молодости. А когда появилось время и возможности, желания осталось только на то, чтобы найти хорошую девушку и жениться на ней.

И прожили они вместе с Илоной почти тридцать лет. Срок вполне достаточный, чтобы досконально изучить привычки супруга и стать для него незаменимым. Шлиц не представлял, как он после стольких лет сможет ужиться с другой. Новая женщина, которая не знает даже того, что Удо не выносит никакой музыки, кроме простеньких, незатейливых мелодий. Кошмар. Опять тратить годы на то, чтобы приручить друг друга.

И Шлиц все больше склонялся к мысли, что надо оставить Илону. Точнее, ее привычки, характер, знание мужа. Что же касается внешности жены, то тут Удо мог дать волю своей фантазии. Желательно, чтобы она походила на самую известную сейчас фотомодель, как ее там, Хельга Левински. В идеале, конечно, хотелось бы точную копию, но Шлиц понимал, что исчезновение такой знаменитости, а затем появление как две капли воды похожей на Хельгу красавицы в его доме может привести к большим неприятностям. Ладно, ограничимся просто очаровательными, хотя и мало популярными женщинами. Лучше из России, тогда уж точно все обойдется. Лишь бы Илона не заупрямилась, как идиот Кречмер. Не должна, она женщина умная. Правда, ей только исполнилось шестьдесят и на здоровье не жалуется, может упереться. Но ничего, какая женщина не мечтает вновь стать двадцатилетней.

Кстати, о Кречмере. Дурацкая смерть – оступился на лестнице и размозжил себе голову. Врачи считают, что старость виновата. Закружилась голова не вовремя, вот он и приложился ей о ступеньки. Эскулапы, конечно, дело свое знают, но и люди, подосланные Бреме, тоже. Мастерски они устроили несчастный случай, возможно, и сам Кречмер ничего не понял. Не успел.

Что ж, со следующим кандидатом на вечную жизнь надо говорить осторожнее, сначала выяснить его отношение к пересадке вообще, и только потом переходить на личности. А то количество несчастных случаев среди преуспевающих бизнесменов и банкиров превысит все разумные границы. Впрочем, хочется верить, что Кречмер является вовсе не правилом, а исключением. Да и Франц перестал бы молоть чепуху, очутись хоть на часок в новом теле. Вот он, пока единственный, уникальный случай, когда и старость умеет и молодость может, и все в одном человеке.

Между прочем, многие конкуренты и даже партнеры корпорации Шлица сильно обжигались, видя перед собой молодого человека и рассчитывая урвать себе лишний кусок, воспользовавшись его неопытностью. Ведь Удо не спешил оповестить о своем чудесном превращении, и почти все видели в нем молодого и глупого счастливчика, которому по невероятно удачному стечению обстоятельств привалило миллиардное наследство. И каждый, даже обладающий кристально чистой репутацией, бизнесмен, глядя на идиотскую улыбку, не покидающую лица Удо, невольно думал:

– Этому придурку и так слишком повезло. Почему бы не кинуть его на пару миллионов.

Шлиц жизнерадостно выслушивал все деловые предложения, почти в каждом обнаруживая небрежно замаскированную ловушку, рассчитанную на его слабое знание законов и рыночного спроса. Благодаря огромному опыту, он быстро находил решение, которое приводило не совсем к тем результатам, на которые рассчитывал партнер, и тут же заключал сделку. Через недельку-другую незадачливый аферист, узнав о крахе своей хитроумной затеи, долго сокрушался:

– Как же так? Он же не мог этого знать, ведь только месяц занимается делами. Везет же молокососу. Так меня обчистить!

А поскольку желающих отхватить себе часть состояния Шлица для такой добропорядочной страны, как Германия, оказалось до неприличного много, уже через месяц Удо компенсировал едва ли не треть средств, затраченных на пересадку.

Соответственно изменились и слухи, которые не могли не сопровождать появления из неизвестности наследника Шлица. Молодой человек был хорош собой, и поначалу все дружно заговорили о том, что Удо был замечательным конспиратором и только после его загадочной смерти можно точно определить истинную сексуальную ориентацию усопшего. Один предприимчивый торговец-оптовик придал этой сплетне окончательную завершенность, решив, что наследник не должен в сексуальном плане отличаться от Удо и, прихватил на деловую встречу популярного в некоторых кругах стриптизера-гея. Только нежелание Шлица иметь дело с властями позволило обоим выбраться на улицу живыми и невредимыми.

К тому времени Удо провернул массу блестящих сделок, и теперь заговорили о том, что безнадежно больной Шлиц хотел видеть свой концерн процветающим и, поскольку на собственных детей особых надежд не возлагал, тайно нашел талантливого парня и сделал из него своего приемника.

После неудачи с Кречмером Шлиц не торопился вступать в новые переговоры, тщательно подготавливая для них почву. А заодно наслаждался жизнью во всех ее проявлениях. Что касается работы, то сейчас у него уходило всего три-четыре часа на то, что лет пять тому назад, когда он еще был в состоянии лично заниматься делами, требовало целый день. У Шлица появилась масса свободного времени. Не теряя его даром, он познакомился с Хельгой Левински. У той как раз завершился разрывом бурный роман с известным поп-музыкантом. Он уплыл от Хельги в море своих поклонниц, а фотомодель зализывала душевные раны, гуляя в одиночестве по живописным берегам маленького тихоокеанского острова, подаренного ей Шлицем. Впрочем, Удо регулярно навещал ее, и тогда они вместе энергично забывали легкомысленного и ветреного представителя богемы.

– Значит, опять война! – Огнетушитель опустил голову вниз, избегая встречаться взглядом с Дьяконовым.

– Какая война, о чем ты? – искренне удивился Арсений Викторович. – Усвой одну элементарную вещь. Наше дело отличается, как говаривали раньше, большой степенью обобществления, особенно топливный клан. Тот же Бугров может руководить людьми Хомутова и Крапивина.

– И он возьмет на себя все их дела?

– Взять-то бы взял, да кто ему даст? Не хватало нам еще одного Хомута на свои шеи. Не о том речь. Просто я хочу тебе втолковать, что ни о какой войне речи не идет. Надо всего лишь убрать двух человек. Вернее одного – Хомутова. А Крапивина взять живым. Он, недоносок, в свое время любил надо мной поиздеваться. Неплохо бы отплатить ему той же монетой.

– Легко сказать. Это ж не парочку алкашей подстеречь в закоулке. Люди серьезные. К Хомутову сейчас вообще не подступиться. Охраняет себя почище российского золотого запаса. Да и с Крапивиным возни хватит, особенно если брать живьем.

– Живьем-живьем, – усмехнулся Дьяконов. – А с Хомутовым я тебе помогу, есть идея.

Огнетушитель изумленно уставился на хозяина. Откуда у него могут быть идеи? Он уже сто лет не занимается делами такого рода. Выдумал, небось, какую-нибудь глупость, теперь, вдобавок ко всему, придется соображать, как от нее отбрехаться. Будто и без того мало проблем. Шутка ли – убрать двоих самых влиятельных членов «семерки».

– Так говоришь, Хомутов решил отсидеться в своем особняке? – спросил Дьяконов.

– Боюсь не только отсидеться. Янычар что-то больно засуетился, не к добру это.

Железный Король моментально сообразил, чем вызвано суечение Янычара. Разведка донесла, что Хомутов лично посетил генеральскую дачу и в качестве приятного сюрприза захватил с собой «болтунок». Вскоре после этого на территории Котла обнаружили три искореженные машины и кучу трупов. Все они еще недавно составляли главную ударную силу авторитета… Увы, тела самого главаря среди них не было. Даже двоечник школы для умственно отсталых догадался бы, что это означает: Хомутов вычислил Котла, взял его живым и с помощью «болтунка» узнал о роли Железного Короля в убийстве сына. Теперь они на равных: Хомутов охотится на Дьяконова, Дьяконов на Хомутова. Разница лишь в том, что Янычар не прекратит этого увлекательного занятия даже после смерти хозяина, а вот в Огнетушителе Арсений Викторович вдруг засомневался.

Словно, прочитав мысли Железного Короля, тот осторожно заметил:

– Вам бы пока хорошо вообще не выходить из дома.

– Нет, я сейчас же возьму любовницу и поеду с ней в чистое поле, загорать и пьянствовать, – злобно выпалил Дьяконов. – Для таких советов я мог бы взять самого дешевого юриста. На четверть ставки. Ты лучше думай над своими проблемами.

Закончив разговор, Арсений Викторович спустился вниз, к бассейну, в котором плескалось что-то большое и темное.

– Ну, как наше животное? – спросил он у подбежавшего неуклюжей рысью человека в белом халате.

– Чувствует себя превосходно, аппетит зверский. Но лучше поторопиться. Почему-то эти твари в неволе долго не живут.

– Кто должен торопиться, я или вы? – Железный Король еще не отошел от предыдущего разговора и вновь повысил голос.

– Так у нас все готово, – заверил его белый халат. – Даже провели три успешных операции такого рода. И вы не хуже меня знаете, в чем причина задержки. Честно говоря, даже обидно…

– Ну-ну, вы не волнуйтесь, – пошел на попятную Дьяконов. – Я сегодня что-то не в духе, вот и погорячился.