Театр в театре. Зарубежные авангардные пьесы 1940–1970-х годов

Сцена 3

За кулисами раздаётся лязг оружия. Справа появляются два стражника. Они ведут двух дрожащих от страха патрициев.

1 – й п а т р и ц и й (стражнику, пытаясь взять себя в руки). Послушай, чего от нас хотят среди ночи?

С т р а ж н и к. Садись!

Указывает на ложе справа.

1 – й п а т р и ц и й. Если нас собираются убить, к чему эти сложности?

С т р а ж н и к (старому патрицию). Садись, старый осёл!

С т а р ы й п а т р и ц и й. Придётся подчиниться. Вероятно, этот человек ничего не знает.

С т р а ж н и к. Вероятно, милашка, вероятно.

Уходит.

1 – й п а т р и ц и й. Я же говорил, что надо действовать быстрее. Теперь нам не избежать пытки.

Сцена 4

К а с с и й (садится, спокойно). В чём дело?

1 – й п а т р и ц и й и с т а р ы й п а т р и ц и й. Заговор раскрыт.

К а с с и й. А дальше?

С т а р ы й п а т р и ц и й (дрожа). Пытка!

К а с с и й (бесстрастно). Однажды Калигула дал 80 000 сестерциев рабу, который даже под пыткой не сознался в своём воровстве…

1 – й п а т р и ц и й. Немногого же мы добились!

К а с с и й (продолжает). …явное доказательство того, что мужество ему по душе. Полезно иметь это в виду. (Старому патрицию.) Может быть, хватит стучать зубами? Нашёл время!

С т а р ы й п а т р и ц и й. Дело в том, что…

К а с с и й (невозмутимо). Вам известна любимая фраза Калигулы?

С т а р ы й п а т р и ц и й (почти плачет). Да. Он сказал палачу: «Убивай медленно, дай ему почувствовать, как он умирает».

К а с с и й. Нет, другая, получше. После одной казни он, зевнув, произнёс: «Больше всего меня восхищает собственная бесчувственность».

1 – й п а т р и ц и й. Слышите?

Лязг оружия.

К а с с и й (продолжает). Что раскрывает слабую сторону его психологии.

С т а р ы й п а т р и ц и й. Может быть, хватит философствовать? Нашёл время!

В глубине сцены появляется раб, который приносит оружие и кладёт его на ложе.

К а с с и й (не замечая раба). Нельзя не признать, что этот человек оказывает на всех положительное влияние. Он заставляет думать. Опасность – вот что принуждает думать, и вот почему его так ненавидят.

С т а р ы й п а т р и ц и й (дрожит). Смотри!

К а с с и й (замечает оружие, его голос несколько меняется). Ты, кажется, прав.

1 – й п а т р и ц и й. Надо было действовать. Мы слишком долго выжидали.

К а с с и й. Пожалуй. Но сейчас говорить об этом поздно.

С т а р ы й п а т р и ц и й. Какой ужас! Я не хочу умирать!

Он встаёт и направляется к двери. Входят два стражника и силой возвращают его на место. Первый патриций съёживается на своём ложе. Кассий говорит что-то неразборчивое. Внезапно из глубины сцены раздаются резкие дребезжащие звуки цитр и цимбал. Патриции замолкают и оглядываются. Позади занавеса появляется тень Калигулы в короткой тунике танцовщицы, с цветами в волосах. Калигула делает несколько нелепых танцевальных движений и исчезает. Чуть позже стражник торжественно объявляет: «Представление окончено!» В это время незаметно входит Цезония. Услышав её ровный голос, все вздрагивают.

Сцена 5

Ц е з о н и я. Калигула велел мне передать, что если прежде вас вызывали сюда для обсуждения государственных дел, то сегодня вы приглашены для общения посредством искусства. (Пауза. Прежним тоном.) К этому он добавил, что нежелающим общаться подобным образом будут отрублены головы. (Патриции молчат.) Прошу простить за настойчивость, но мне поручено узнать, понравился ли вам танец.

1 – й п а т р и ц и й (нерешительно). Да, Цезония, понравился.

С т а р ы й п а т р и ц и й (признательно). Конечно!

Ц е з о н и я. А тебе, Кассий?

К а с с и й (хладнокровно). Это высокое искусство.

Ц е з о н и я. Отлично, я передам ваши мнения Калигуле.

Сцена 6

Входит Геликон.

Г е л и к о н. Кассий, ты действительно считаешь это высоким искусством?

К а с с и й. В определённом смысле.

Г е л и к о н. Понятно. Ты – мужественный человек, Кассий. Двоедушный, как любой патриций, и вместе с тем – мужественный. А я – нет. И всё же я вам пальцем не позволю коснуться Кая, даже если он сам этого захочет.

К а с с и й. Не собираюсь устраивать с тобой дискуссий, однако замечу, что твоя преданность заслуживает всяческих поздравлений. Меня восхищают преданные слуги.

Г е л и к о н. Да, я служу безумцу, а кому служишь ты? Добродетели? Послушай меня. Я родился рабом и сперва, как подобает честному человеку, добросовестно плясал под плетью. Кай не устраивал со мной дискуссий, он просто освободил меня и взял к себе во дворец. И здесь я увидел вас, добродетельных и благородных. Увидел пошлые и мерзкие лица тех, кто никогда в жизни не страдал и не подвергался опасности. Увидел, что под вашими парадными одеждами скрываются ничтожные, трусливые и скупые души. И вы – смеете его судить? Вы, лавочники добродетели, мечтающие о безопасности, как молодые девицы о замужестве, вы, которые умрёте от страха, так и не узнав, что лгали всю жизнь – вы смеет судить того, страданию которого нет конца, того, кто ежедневно истекает кровью из тысячи новых ран? Так знайте же, сначала вам придётся убить меня! Кассий, можешь презирать раба, но его преданность выше твоей добродетели, потому что он ещё способен любить своего несчастного хозяина и защитить его от ваших вероломных речей и благородной лжи…

К а с с и й. Милый Геликон, ты ударился в красноречие. А ведь когда-то у тебя был неплохой вкус.