Désenchantée: [Dé]génération

– Надеюсь, все вы отдаете себе отчет, что система сегрегации не вечна. Мы прилагаем множество усилий к тому, чтобы те наши граждане, которые сейчас дегуманизированы, поскорее вернули свой статус орднунг-менш. Конечно, это не касается тех, кто относится к перемещенным лицам. Но они, если говорить начистоту, большинство перемещенных лиц были дегуманизированы вовсе не потому, что имеют ненемецкое происхождение, а в силу их малой полезности, а чаще – даже опасности для общества. В Нойерайхе бывшему мигранту открыты все двери, если он докажет свою полезность – достаточно вспомнить генерального конструктора линейки аппаратов класса «Нойе Зенгер», райхсобердизайнер Решад Буркхан, Райхскомиссар санитарной службы Йехуд Бланкзон или штадтляйтер Рейнланд-Пфальца Ахмад бин Абдрахим.

Мы все помним, какой была жизнь немца до ЕА. Количество преступлений, в том числе, особо тяжких, зашкаливало все мыслимые пределы. И девяносто пять из ста преступлений были делом рук перемещенных лиц. Или взгляните на соседнюю с нами Польшу – в ней перемещенные уже полностью закошмарили местное население…

Один из присутствующих энергично закивал, и Эрих это заметил:

– Вам есть что сказать, юнгенгеноссе?

Вероятно, юноша был проинструктирован: при словах Райхсфюрера он встал, хотя все его движенья выдавали крайнюю робость.

– Простите, герр Райхсфюрер, – сказал он медленно, с сильным славянским акцентом. – Я не хотел Вас перебивать, но…

– Представьтесь, пожалуйста, – сказал Эрих мягко, но что-то в его тоне было такое, что ослушаться было невозможно:

– Мариуш Кашубовский, – юноша опустил глаза. – Я из Вроцлава… из Бреслау. Я помню день, когда танки Райхсмаршала Швертмейстера вошли во Вро… в Бреслау. Мы так ждали этот день! Наши девочки устилали дорогу цветами, хотя на дворе была зима.

Эрих, прищурившись, внимательно смотрел на парня. На что именно он смотрел, стало ясно из его слов:

– Я вижу, Вы не просто ждали этот день. Мариуш, у Вас на груди значок АК[37 - АК (Армия Крайова) – организация польских националистов, появившаяся путем слияния радикальных крыльев нескольких организаций в 2022 или 2023 году. Протестовала против насыщения Польши мигрантами и боевиками. Несколько раз «полностью уничтожалась» службой безопасности, но постоянно возрождалась. Большинство ветеранов АК на территориях, вошедших в Нойе Райх, присоединились к FSP;], я не ошибся?

Юноша смутился:

– Так точно, герр Райхсфюрер! Я немного помогал нашей организации, делал для них малозаметные квадрокоптеры. Для разведки и передачи донесений. А потом и пострелять пришлось. Думали, совсем нам кранты, но герр Райхсмаршал подоспел вовремя.

– И теперь Вы трудитесь на народном предприятии Симменс – Оффенбах, – слегка улыбнулся Эрих. – Отрадно. Присаживайтесь, Мариуш, я рад знакомству с Вами.

Адъютант Эриха, молчаливая девушка с бледным лицом, лишенным мимики настолько, что казалось парализованным, коротко кивнула, хотя Райхсфюрер и не мог видеть этого кивка, и совершенно незаметно покинула зал. Эрих продолжал:

– Тем не менее, мы не можем полагаться на трудовые ресурсы из унтергебен-менш бесконечно. Тем более, что большинство из них пригодно только для малоквалифицированных работ. Поэтому роль, которую играет продукция вашего предприятия в экономике Нойерайха, трудно переоценить. Сейчас, когда последнему кретину стало ясно, что разглагольствования теоретиков-экономистов о «постиндустриальном мире» – не более чем утопические бредни, это особо очевидно. Даже наши узколобые предшественники это в конце начали понимать, лихорадочно пытаясь вернуть в Германию промышленные мощности, которые мы подарили странам вроде Турции и Китая, и создать трудовой ресурс из перемещенных лиц. Как будто они за этим ехали в Европу! Если бы мигранты хотели работать, они могли работать и у себя на родине. Нет! Они ехали в рай на земле, надеясь получить свою порцию дармовых благ.

Они, как и наши доморощенные либералы, не понимали простой истины: рай на земле есть результат кропотливого и прилежного труда свободных и сильных людей, живущих на своей Родине, говорящих на своем языке, ведущих свою здоровую жизнь в атмосфере овеянных веками традиций своего народа. Только такая Германия может быть сильной, и мы делаем ее такой.

Эрих поднял бокал:

– Я говорю «мы», имея в виду всех вас. Я уже видел кое-что из того, что вы создали, и хотел бы поблагодарить вас за ваш труд. Он будет оценен по достоинству – нормы спецснабжения с первого апреля вырастут на четверть на вашем предприятии.

Раздались несанкционированные аплодисменты. Тем временем, вернулся адъютант Эриха.

– Надеюсь, высокая оценка Партай проделанной вами работы не заставит вас почивать на лаврах, – строго сказал Эрих. – Задач у нас много. Ваши роботизированные заводы разных моделей должны появиться в каждом маленьком городке – Нойерайх не может надеяться на экспорт, мы должны сами себя всем обеспечивать. Идет программа переоснащения армии, флота, воздушно-космических сил; мы начинаем осваивать Арктику с ее огромными запасами необходимых нам ресурсов. Так что я жду, а со мной и весь Фатерланд ждет от вас работы напряженной, творческой и ответственной. Lang lebe die Reinigung!

– Lang lebe die Reinigung! – хором гаркнули инженеры. После чего все выпили и приступили к трапезе. Тем временем, Эрих, слегка перекусив (он съел всего пару канапе с сардинами – стол был не слишком богат, особенно по меркам до ЕА), подождал, пока Мариуш доест, и знаком подозвал его к себе. Мариуш слегка не понял, но адъютант Эриха, не весть как очутившаяся позади юноши, что-то тихо шепнула ему на ухо. Парень несмело встал и подошел к Райхсфюреру.

– Вы ведь не состоите в Партай? – утвердительным тоном спросил Эрих. Мариуш кивнул:

– Я еще не подавал заявления. У нас на заводе очередь из кандидатов, если сейчас подавать заявление, все равно раньше четвертого ЕА не примут.

– Бюрократию надо давить в зародыше, – сказал Райхсфюрер, недобро зыркнув в сторону фабрикпартайляйтера, неприятного рыжего крепыша с тяжелой, скошенной челюстью, которая, как жернова, перетирала увесистый сандвич. Секретарь Райхсфюрера вновь кивнула – вероятно, так она отмечала для себя какие-то поручения шефа, – …а с личными делами кандидатов – хотя бы иногда знакомиться. В Вашем личном деле указано ранение.

– Не ранение, контузия, – потупился Мариуш. – Близкий разрыв «Хэллфайра»[38 - Хэллфайр – здесь имеется в виду чаще всего импровизированная крупнокалиберная мина из газового баллона – типичное оружие разного вида террористических банд;], ну, и так, осколки кирпича… больше испугало, чем задело, но слышал я плохо месяц, а левый глаз до сих пор видит хуже, чем правый…

– Вот и у меня то же, – кивнул Эрих с совершенно серьезным лицом. – Левый глаз видит намного хуже, чем правый. Коснитесь пальцем вот здесь, пожалуйста.

Он протянул Мариушу, на первый взгляд, простой пластиковый квадрат размером с экран мобильника. Когда Мариуш, чисто машинально, положил на него указательный палец, пластик засветился изнутри, и приятный женский голос сообщил:

«Партайбилет номер два миллиона триста два, выдан двенадцатого числа шестого месяца второго года ЕА партайгеноссе Мариушу Кашубовскому, инженеру отдела атмосферных летательных аппаратов народного предприятия «Симменс-Оффенбах» на основании личного приказа Райхсфюрера Нойерайха Партайгеноссе Штальманна. Выдача подтверждена секретарем Брунгильдой фон Мариендорф».

– Поздравляю, – совершенно нейтральным тоном сказал Эрих. – Зайдите после завтрака к фабрикпартайляйтеру, возьмите у него талоны на спецраспределение. Вам полагается дополнительный выходной, но завтра и так выходной, так что сможете запросить его позже.

– Бла… герр Райхсфюрер, я так Вам благодарен, у меня слов нет…

– А сейчас они и не нужны, – улыбнулся Эрих. – Главное, чтобы они нашлись, когда ваше слово потребуется Партай и Фатерлянду. И вот что, Мариуш, если, скажем, ваш фабрикпартайляйтер, скажем, зажмет талоны, не стесняйтесь, сообщите об этом в Райхсполицай. Хорошо?

Мариуш кивнул.

– И вообще, возьмите за принцип – если видите, что кто-то творит нечто, не согласующееся с духом и буквой Орднунга, лучше сразу об этом сообщить, чтобы зло не успело укорениться. Человек слаб, но любой может стать сильнее, если начнет душить свои слабости на корню. Общества это тоже касается.

– Так точно, герр Райхсфюрер! – ответил Мариуш.

* * *

После завтрака Райхсфюреру показали военное производство предприятия. В подземных бункерах под светлыми зданиями завода трудились роботы и унтергебен-менши. Здесь собирали экзоскелеты, боевые управляющие комплексы, головки самонаведения для боеприпасов и даже боевых роботов.

– Сейчас идет строительство третьей очереди завода, – тараторил энергичный и вполне компетентный, но, на взгляд Райхсфюрера, через чур разговорчивый директор завода. – Шесть производственных линий, против одной сейчас. К тому же мы полностью выведем туда производство «терминаторов», а во втором корпусе будут только линии боеприпасов, их число повысится вдвое.

– Когда планируете ввести очередь в строй? – спросил Эрих.

– Первую линию мы уже поставили, и она работает в недостроенном цехе, – пояснил директор. – Там, пока, плохо с вентиляцией, и освещение никакое, приходится сокращать смены, больше восьми часов пронумерованные не выдерживают.

– Вот что, – сказал Эрих. – Я так понял, что линия терминаторов – это комбинация из линии экзоскелетов и участка монтажа ИИ, правильно?

– Да, – кивнул директор завода.

– Блоки ИИ вы получаете из Майнца, – продолжил Райхсфюрер, – уже готовыми для монтажа. И у вас есть шесть линий для экзоскелетов. Можете пока сократить выпуск стандартов вдвое. Это освободит две линии, на них и стройте терминаторов, пока не доведете третью очередь до ума.

– Но ведь… – начал Директор, но Эрих жестом его остановил:

– Если бы нашей целью была ликвидация унтергебен-менш, мы нашли бы для этого куда более дешевый вариант. Кажется, в этой стране все сидят на сайтах врага, хоть мы и закрыли к ним доступ. Унтергебен-менши – не пушечное мясо и даже не люди второго сорта. Есть болезнь физическая, а есть социальная. Унтергебен-менш – социально больной, а больных надо лечить, а не загонять до смерти. Мне нравится то, что Вы так радеете о нашем деле, но помните – даже унтергебен-менши нужны Нойерайху. Те, кто были не нужны, давно уже кормят червей.

…Райхсфюрер обладал одним очень полезным умением – он мог говорить об одном, а думать в это время о чем-то другом, при этом не теряя связности и разумности речи. Сейчас, например, он думал о том, что бюрократия – какое-то мифическое чудовище, которое всякий раз возрождается, сколько его не искореняй. Молодые росточки бюрократии уже появились и в Нойерайхе, несмотря на то, что Орднунг, казалось бы, составлен так, чтобы исключить саму возможность ее появления. Что делать? Эрих видел только один выход – вновь и вновь искоренять, уничтожать, выжигать, выпалывать…

Сегодня фабрикпартайляйтер отправится в Берлинский Центр Распределения ресурсов. Там он пробудет недолго, и, возможно, вернется на этот же завод – в пахнущий сыростью и штукатуркой тускло освещенный цех третей очереди. Это если повезет.

А если нет – Дезашанте. Эрих любил это слово. Именно он так назвал конечную остановку многих – разочарование. «Герр Райхсфюрер разочарован Вами», говорила Гретхен, и он уже устал поправлять ее. Не герр Райхсфюрер, а сам Нойерайх, не Партай, а Фатерлянд. Гретхен кивала и продолжала поминать всуе его звание. Для Гретхен Эрих и был Нойерайхом, именно он символизировал собой Орднунг, как фрау Магда символизировала собой Фроляйн дас Райх, Родину-Мать.

Символы. Либералы ненавидят символы, потому что единственное, что может символизировать самих либералов – это плесень. Тупая, агрессивная паразитирующая масса. Либералы обожествляли паразитирование, возводили его в культ, и с этим тоже приходилось бороться…

* * *

Из аэропорта Оффенбаха Эрих на «Минизенгере» перелетел на Тейгельский аэропорт. Полет занял четверть часа – «минизингеры» развивали две скорости звука, а от Оффенбаха до Берлина всего-то пятьсот километров. Не заезжая домой, он поехал в Шарлоттенбург, где теперь находилась Райхсканцелярия. Там его уже ждали.