Сначала была война

– Роман, сейчас ты сходишь помыться в баню, потом получишь чистую одежду и постельное бельё. Потом к доктору.

– Зачем к доктору?!

Ромка испугался. Идти к доктору Ромке очень не хотелось. Вдруг доктор о чём-нибудь догадается? Ну, например, что Ромка не долечился и сбежал из госпиталя.

Директор не обратил внимания на Ромкины слова. Его другое озадачило. Говорит:

– Не пойму я что-то. Ты бродяжничал, а вид у тебя не как у беспризорника. Пострижен, не чумазый. Если бы не эти лохмотья вместо одежды, я не поверил бы, что ты беспризорничал.

– А что, трудно в речке помыться, чтобы не быть чумазым? – ответил Ромка. – А постричься можно не только в парикмахерской.

– А где же ещё можно постричься? – удивился Вячеслав Дементьевич.

– А есть ещё добрые люди, вот где. Не все же такие злые как этот милиционер.

– Роман, он не злой. Ну, может, он в чем-то неправ бывает… Видишь ли, у него большое несчастье. В общем, такие же беспризорники неделю назад…

– Директор осёкся на половине фразы, потом говорит:

– Ладно, Роман, давай не будем об этом. Идём. Я тебя провожу в баню.

***

Ну что ж, жизнь, казалось, налаживалась. Во всяком случае, в тот день ничего плохого больше не случилось. Сначала была баня, после бани выдали чистую одежду и постельное бельё. Потом Вячеслав Дементьевич проводил Ромку в спальню и показал ему свободную кровать.

Спальня была небольшая, не то что та огромная палата в госпитале. В спальне всего было пять коек. Две были уже заняты, и три свободны. Ромка выбрал свободную койку и положил на неё постельное бельё, после чего Вячеслав Дементьевич повёл Ромку к доктору.

Идти к доктору было страшнее всего. И действительно, доктор сразу спросил про шрамы, хотя они и были уже чуть заметны. Даже не шрамы, а уже чуть заметные следы, но доктор есть доктор, сразу понял, что это не царапины. Ромка ответил на расспросы доктора что-то невразумительное. Что-то похожее на то, что упал и поцарапался.

– Неслабо упал, – сказал доктор. – И поцарапался тоже неслабо.

Потом доктор выслушал сердце и лёгкие, померил давление и сказал:

– Со шрамами ты, конечно, обманываешь. Невозможно так упасть и так поцарапаться. Ну ладно, со здоровьем всё в порядке, поэтому можешь не рассказывать, раз не хочешь.

Доктор ни о чём больше не спрашивал. В общем, обошлось.

Подошло время ужина. Ужинали в обеденном зале на первом этаже. Вход в обеденный зал был из вестибюля. Точнее, из коридора, идущего от вестибюля в дальний конец здания. Там, в конце коридора, и находился вход в обеденный зал. Вообще-то, комната хоть и была довольно большой, но на зал явно не тянула. Название «обеденный зал» было для этой комнаты неоправданно громкое.

В обеденном зале за двумя длиннющими, во всю комнату, столами уселись все воспитанники детского дома. Они были разного возраста: и совсем маленькие, и большие, лет по пятнадцать, хотя больших было не так уж и много. Когда Ромку привела туда одна из воспитательниц, все там собравшиеся сразу обратили на него внимание. Не просто так. Некоторые стали о чём-то перешёптываться, будто что-то уже знали о нём. Один, из старших, поглядывал на Ромку с плохо скрываемой усмешкой.

После ужина все ребята разошлись кто куда. Ромке нечем было заняться, да и устал он от всего пережитого за три дня. Вот он и отправился в свою спальню. Там он застал двух ребят. На самом деле, он их уже видел в обеденном зале. Один был чуть выше Ромки и заметно шире в плечах. У него были тёмные волосы, карие глаза. Второй был Ромкиного роста, светловолосый и не очень крепкого сложения. Почти как Ромка.

– Привет, – сказал первый, который был, наверное, чуть постарше Ромки. – Ты и есть, что ли, тот самый Гусев?

– Ага, – ответил Ромка, – это я. Только почему тот самый?

– Да так. Давай знакомится. Меня зовут Колей. Фамилия – Птицын. А это, – он кивнул на второго, – Васька. Не удивляйся, но фамилия у него очень подходит к имени. Васька Васькин.

– Ну и что? – сказал Васька Васькин. – Я виноват, что ли, что такая фамилия?

– Ну вот, обиделся, – сказал Коля. А Васька:

– Ничего и не обиделся. Рома, а правда, что ты… ну, это… – Васька замялся.

– Что правда? – не понял Ромка, а Коля говорит:

– Рома, не обижайся только. Я же почему сказал, что тот самый. Просто тут один урод про тебя такое всем рассказывал.

– Урод?!

– Ну, не в том смысле, что урод, а просто гад он. Серёга Марьин.

– А что он про меня рассказывал? – спросил Ромка. – Откуда вообще про меня знает?

– Он всегда всё первым узнаёт. Он ходил и всем рассказывал… Ты только не обижайся, ладно? Он всем говорил, что ты вор.

– Вор?! Никакой я и не вор. Это милиционер про меня наговорил всякого, хотя ничего про меня не знает.

– Точно, – сказал Коля. – Я вижу, что не вор. Я людей насквозь вижу. Вот только другие что подумают?

– Да ладно, – сказал Васька, – не больно-то этому гаду кто поверит. Ему только воспитатели верят и директор. Вот что милиционер набрехал, это плохо. Хотя странно, что набрехал. Витя просто так… Ну ладно, ты не думай. Вячеслав Дементьевич потом всё равно поймёт, что это враньё.

– Ром, а ты из этого города? – спросил Коля.

– Нет, – ответил Ромка. Я с папой и с мамой к их знакомым приехал, в Минск, а тут как раз война. Бомбить начали, потом фашисты появились. Пытались уехать домой, но там такое творилось. Сюда не помню, как добрались, а тут снова бомбы. Мама и папа, когда бомбили, куда-то пропали. Мне сказали потом… В общем, нет у меня теперь никого…

– Понятно. Мы с Васькиным тоже не из этого города. Нас сюда из Михайловского привезли, когда наши его освободили.

– А что это такое Михайловское?

– Посёлок такой. Это недалеко отсюда. Ну, вроде Осинок. Наши родители там погибли. Немцы их расстреляли. Когда наши освободили посёлок, нас сюда и привезли.

Вот такие были дела. Ромка много всего узнал из рассказов Коли и Васьки. Ещё о многом можно было бы поговорить, но на улице начинало темнеть, наступил вечер. В комнату заглянула женщина. Не очень молодая, но и не старая. Не пожилая даже. С каштановыми слегка волнистыми волосами, собранными на затылке в пучок.

– Всё-всё-всё! – сказала она. – Заканчиваем разговоры, и спать. Уже десятый час.

Женщина ушла, прикрыв за собой дверь, а Ромка поинтересовался, кто это.

– Это наша воспитательница Марина Ивановна, – объяснил Васька. – Она добрая, только строгая.

– Ага, – подтвердил Коля, – строгая, зато справедливая. Ладно, давайте спать.

Глава 4. Беды начались

После трёх дней скитаний по улицам без пищи и крова, мягкая тёплая постель казалась Ромке верхом блаженства. Вот только никак не получалось быстро заснуть. Это оттого, что не давало покоя всё пережитое за день. Даже не за день, а за все три дня после побега из госпиталя. Заснуть удалось только под утро.

Сон был беспокойным. Снился базар. Снилась визгливая тётка, орущая «держите вора». Снилось, как все торговцы, показывая на Ромку, хором кричали «ворюга». Потом появились два милиционера – оба одинаковые, с лицами милиционера Виктора. Потом приснился директор Вячеслав Дементьевич. Приснилось, как милиционеры наперебой рассказывали директору, что Ромка вор, что украл пирожки у торговки, а потом обокрал весь базар…