Христианство как новая жизнь. Беседы о главном

Обратимся к статистике.

По данным переписи населения 2002 г. в Кировской области из каждой тысячи жителей в возрасте от 15 лет и старше, только 16 (или 1,6%) не имели никакого, даже начального образования. Для сравнения, в 1970 г. этот показатель был равен 25,6%, то есть каждый четвертый житель области не окончил начальной школы. Конечно, это не означает, что эти люди не умели читать и писать. И все же возьмем на заметку, что эта задача всеобщего начального образования была решена не так давно – в последней четверти XX века. Тогда же начался переход к стандарту всеобщего среднего образования (27% населения в 2002 г.)[40 - Кировская область в цифрах. Краткий статистический сборник. Киров, 2009. С.18.]. Дальше, судя по всему, нас ждет стандарты «всеобщего высшего образования» и даже «всеобщей аспирантуры и докторантуры».

Смею предположить, что «всеобщее благоденствие» вряд ли наступит даже в том случае, если по два или три университета будет действовать не только в каждом областном центре, но и в каждом селе, а на работу дворниками и сантехниками будут принимать членов-корреспондентов Академии наук. Хотя для того, чтобы миражи Просвещения окончательно развеялись, возможно, кому-то надо дожить и до этих времен.

Сегодня многим уже очевидно, что задача просвещения не решается простым умножением числа школ, клубов и библиотек. Как, впрочем, и оздоровление народа не достигается путем умножения больниц, победа над преступностью – открытием новых тюрем, а семейное счастье – посещением курсов для молодых родителей. Не потому, что эти цели, будто бы, недостижимы вообще. Ведь существуют же и счастливые семьи, и города с низким уровнем преступности, и миллионы людей во всем мире, ни разу в течение жизни не обращавшихся к врачу. Просто эти цели достигаются другим путем.

Что дальше?

Что дальше и с чего начать? Возможно, с того, чтобы всем нам – не только учителям, но также родителям – внимательнее вглядеться в жизнь современной школы и понять, что школа и общество, в целом, буквально задыхаются без любви.

Не об этом ли говорит ставшее уже привычным, повседневным и повсеместным пренебрежение школы к воспитательной работе, ее почти всецелая сосредоточенность на вопросах обучения, когда важнейшим критерием обученности и, в конечном счете, образованности, просвещенности, становится Единый государственный экзамен. Конечно, за последние годы он несколько изменился и уже не является простой «угадайкой», но суть остается прежней – судьба выпускника все также зависит исключительно от приобретенных им знаний и умения работать с ними, его душевные и нравственные качества не принимаются во внимание.

Следствием из этого является негласное, а где-то и официально признаваемое деление школьных предметов на «основные» и «неосновные», то есть по которым «надо или не надо сдавать ЕГЭ». Именно поэтому также почти повсеместным стало пренебрежение «неосновными» предметами художественно-эстетического цикла (музыкой, изобразительным искусством, мировой художественной культурой), которые в силу их тесной связи с эмоциональной сферой учащихся содержат мощный воспитательный потенциал, но современной школой востребованы не в полной мере. Поскольку же основным критерием оценки успешности педагога становится качество сдачи экзаменов или количество победителей предметных олимпиад, то на «основных» и «неосновных» делятся не только предметы, но также и учителя.

Складывается впечатление, что, следуя за Кантом в понимании просвещения, как «выхода человека из состояния своего несовершеннолетия», современная школа и общество, в целом, стремятся, как можно скорее преодолеть детство и переделать детей во взрослых. Словно детство – это недостаток и быть ребенком стыдно. Словно ребенок – это только неполноценный, неразвитый взрослый. Словно мы забыли, как Христос сказал о детях, что «таковых есть Царство Небесное» и, кто не «умалиться как дитя», не войдет в Его Царство (Мк. 10, 13—15).

Признаемся, что тон в этом нередко задают не учителя, а родители. Мало кто их них сегодня отдаст ребенка в музыкальную школу или спортивную секцию просто «для общего развития» – родителям, как и учителям, нужны победы, грамоты, дипломы, кубки, и над всем этим в течение одиннадцати лет гильотиной висит ЕГЭ. Так буквально с первых шагов школа и семья погружают детей в ситуацию взрослой жизни, постоянно приговаривая: «Будешь плохо учиться – будешь мало зарабатывать – станешь БОМЖом и т.д.». Словно, счастье, любовь и радость жизни зависят только от этого.

Если современная школа и говорит о любви, радости, истине, справедливости, красоте, то, чаще всего, это – голос отдельных педагогов, идущих против общего течения. Куда чаще мы слышим о том, какие эффективнее использовать учебники – обычные или электронные, а может быть вообще лучше учить детей на расстоянии, по Интернету, чтобы не учителя не видели детских глаз, ни ученики – глаз учителей? А между тем глаза – это зеркало души.

Так с каждым годом школа становится все более требовательной и бездушной. И общество, вслед за ней, тоже. Программа «просвещения без любви» давно исчерпана и стремительно приближает «времена дикарей и язычников», о которых с тревогой писал Ушинский. С той лишь разницей, что новые дикари будут метать не копья, а ракеты. И тогда из недостатка в людях подлинного света – света любви к Богу и ближнему – вместо выдуманного просветителями темного средневековья могут наступить действительно мрачные времена.

Беседа 4. МИР И МIРЪ. ЧТО ВОКРУГ НАС?

Самого главного глазами не увидишь

Антуан де Сент-Экзюпери

В нашей предыдущей беседе (или в предыдущей главе) мы диагностировали перемены в понимании содержания, целей, задач и методов Просвещения, которые произошли странах Западной Европы и Америки во второй половине XVII – XVIII вв. – исторический период, получивший название Эпохи Просвещения. Эти перемены означали разрыв со средневековой, христианской концепцией «просвещения светом деятельной любви» – разрыв более или менее радикальный, но имевший далеко идущие последствия для стран и народов, принявших новую концепцию «просвещения светом рационального знания».

На рубеже XVIII и XIX вв. идеи «нового» Просвещения стали проникать и в Россию, где окончательно утвердились в XX веке в советский период ее истории. Продолжают они господствовать и в наши дни, формируя общество будущего – рациональное и бездушное, которое уже угадывается в современной школе.

О том, что это будущее будет не таким «светлым», свидетельствует тот факт, что с каждым годом становится все больше людей, которым столь беспросветно темно в окружающем мiре, что они решают уйти из него самовольно. За два века русского просвещения число таких людей в России выросло более чем в 20 раз. Случайно ли это совпадение, или, может, оно свидетельствует о том, что наши современники – не только в России, но и за рубежом, в том числе в давно «просвещенных странах» – не понимают и не принимают окружающего их мiра?

О масштабах этой трагедии говорит статистика Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), согласно которой, по неполным данным, ежегодно 1,1 млн. чел. совершают самоубийства, и еще 19 млн. – неудачные попытки суицида. Таким образом, потери от самоубийств сопоставимы с потерями Второй мировой войны, в которой погибло от 60 до 65 млн. чел., в том числе 27 млн. на фронтах. Если самоубийцам было так беспросветно темно в окружающем их мiре, то не потому ли, что мы не осветили их путь?

Почему люди решаются совершить этот непоправимый шаг? Какова статистика этой войны, которую по масштабам и содержанию с полным правом можно назвать «Мiровой»? Как она связана с процессами в общественной жизни стран в течение двух – трех последних столетий, которые прошли под знаменем Эпохи Просвещения?

Понимая, что «цифры обманчивы»[41 - «Цифры обманчивы, я убедился в этом на собственном опыте; по этому поводу справедливо высказался Дизраэли: «Существует три вида лжи: ложь, наглая ложь и статистика». Марк Твен. 5 июля 1907 г.], тем не менее, согласимся с тем, что они могут о многом. И, прежде всего, используя военную терминологию, постараемся узнать, как обстоят дела на «русском фронте»?

На «русском фронте»[42 - Основным источником статистических данных, в том числе Всемирной организации здравоохранения, и фактов, приведенных в этом разделе, послужил интернет-ресурс «Проект о жизни». URL: http://lossofsoul.com.]

Официальным источником зарегистрированных смертей от самоубийств являются сведения, публикуемые в ежегодниках Всемирной организации здравоохранения (World Health Statistics Reports)[43 - World Health Statistics. URL: http://www.who.int/gho/publications/world_health_statistics/en/index.html.]. Сложность состоит в том, что данные по России начали публиковаться лишь с 1988 г., поэтому статистика советского периода истории ученым почти не известна, а за период 1927 – 1965 гг. они вообще не имеют более или менее достоверных данных[44 - Гилинский Я., Румянцева Г. Основные тенденции динамики самоубийств в России]. Когда же данные по СССР были опубликованы, оказалось, что Госкомстату, действительно, было, что скрывать.

В целом Российская империя относилась к числу стран с невысоким количеством и уровнем самоубийств. Так в 1803 г. в России было зарегистрировано 582 суицида, и индекс числа самоубийств в пересчете на 100 тыс. населения составил 1,7. Далее – больше: в 1829 г. – 1 283 случая (2,6), в 1838 г. – 1 559 случаев (2,9). Очевидно, что эти цифры отражают усредненные данные, которые в разных частях империи могли отличаться друг от друга. Также известно, что в течение всего XIX в. число самоубийств в России росло и в итоге составило около 4 на 100 тыс. населения.

О том, что уже тогда эта проблема сильно волновала русское общество, говорит тот факт, что библиографический указатель только русской дореволюционной литературы о самоубийстве насчитывает более ста пятидесяти авторов. Ей профессионально занимались В. М. Бехтерев (1857 – 1927), И. А. Сикорский (1842 – 1919) и другие известные врачи. В том числе потому что «передовая» Европа демонстрировала совсем другие показатели.

Для сравнения во Франции в 1831 г. уровень самоубийств составил 6,4 на 100 тыс. населения, то есть в два раза выше, чем в России. Бурный XIX в. подгонял статистику вверх. В итоге в 1860 – 1870 гг. во Франции ежегодно регистрировалось уже 15 самоубийств на 100 тыс. населения; в Швеции – 8,5; в Норвегии – 7,6; Англии – около 7,0; Бельгии – 6,6[45 - Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд. М., 1994. С. 55.]. Таким образом, уже в те годы эти страны приблизились к показателям, которые демонстрируют в наши дни: Франция – 16,3 (2007), Швеция – 12,7 (2008), Норвегия – 11,9 (2009), Англия – 6,9 (2009). Исключение составляет Дания, которая полтора века назад была печальным лидером этого списка с показателем около 27, а ныне имеет 11,9 – в два раза ниже[46 - Статистика самоубийств по странам. URL: http://www.lossofsoul.com/DEATH/suicide/countries.htm.].

На фоне этих стран не только царская Россия, но даже Советский Союз с показателями 4,4 в 1923 г. и 6,3 в 1925 г. выглядел вполне благополучной страной[47 - Гилинский Я., Румянцева Г. Основные тенденции динамики самоубийств в России.]. К сожалению, ученым не доступна статистика следующих четырех десятков лет, вместивших коллективизацию, индустриализацию, массовые репрессии, Великую Отечественную войну, восстановление народного хозяйства и хрущевскую «оттепель» и новые гонения на Церковь. Однако известно, что в 1965 г. в СССР было зарегистрировано уже 17,1 случаев на 100 тыс. населения – в три раза больше, чем в 1920 гг.

Дальше – больше: 1970 – 23,1; 1975 – 25,8; 1980 – 29,9; 1985 – 24,6; 1990 – 21,1. Данные по РСФСР еще выше: 31,1 в 1985 и 39,2 в 1990 г. Но и это, как оказалось, не предел. Крах «перестройки» и распад СССР взвинтили статистику по России еще выше – до «рекордных» 46,1 в 1992 г. После чего в течение всех 1990-х гг. она оставалась запредельно высокой: 41,4 в 1995 г. и 39,5 в 2000 г. – в городе с населением в один миллион человек (Нижний Новгород, Казань, Пермь, Екатеринбург и др.) 400 человек кончали жизнь самоубийством – каждый день кто-то убивал себя.

Почему-то, подводя итоги XX в., ученые не говорят о том, что «рывок в светлое будущее» обернулся для нашей страны первым местом в печальном списке «стран – самоубийц». Последствия этого рывка ощутимы до сих пор, хотя в «нулевые» годы этот страшный показатель сократился сначала до 32,2 в 2005 г. и, наконец, до 21,4 в 2011 г. – в два раза. Однако даже после этого Россия по-прежнему входит в группу стран с высоким числом самоубийств, которую в 2011 г. возглавляла Литва с показателем 31,5 самоубийств на 100 тыс. населения. За ней шли Республика Корея (31,2), Казахстан (30,0), Гайана (26,4), Белоруссия (25,3), Венгрия (24,6), Япония (23,8), Латвия (22,9), Китай (22,2), Словения (21,9), Шри-Ланка (21,6), Россия (21,4), Украина (21,2).

Тот факт, что в этом списке оказались также Белоруссия, Украина и Казахстан, объясняется тем, что, как союзники России, они также «сражались» на «русском фронте» и понесли страшные потери. Причем не только количественные, но и качественные. Однако, чтобы осознать это, необходимо обратиться к науке, которая уже давно изучает проблему самоубийств, как социальный феномен.

Как агностик Дюркгейм доказал правоту Евангелия

Крах каждой человеческой жизни трагичен, и каждое самоубийство имеет свои истоки и мотивы. Но по справедливому замечанию профессора Я. И. Гилинского[48 - Гилинский Яков Ильич, род. 1938, доктор юридических наук, криминалист, профессор РГУ им. А. И. Герцена (СПб), опубликовал в соавторстве с Г. Румянцевой работу «Основные тенденции динамики самоубийств в России».], статистически устойчивый уровень самоубийств свидетельствует о социальном неблагополучии и «служит одним из важнейших индикаторов социального, экономического, политического состояния общества»[49 - Гилинский Я., Румянцева Г. Основные тенденции динамики самоубийств в России.]. Или как кратко заметил еще в середине XIX в. английский историк и социолог Генри Томас Бокль (1821 – 1862): «Самоубийство есть продукт известного состояния всего общества»[50 - Цит. по Гилинский Я., Румянцева Г. Основные тенденции динамики самоубийств в России.].

Эти слова были произнесены в те годы, когда европейские страны Европы уже начали пожинать плоды бурного XIX века, одним из которых стал рост числа самоубийств во всех европейских странах. Первым, кто стал профессионально, с научных позиций изучать эту проблему, был французский социолог Эмиль Дюркгейм (1858 – 1917). До него люди пытались объяснить самоубийство, как правило, только биологическими или психическими факторами (например, особенностями климата или болезнью).

Дюркгейм опроверг это мнение и на широком научном материале доказал, что самоубийства имеют социальную природу. Проанализировав статистику самоубийств в различных социальных группах, Дюркгейм пришел к выводу, что их уровень находится в обратной зависимости от уровня сплоченности, солидарности данной социальной группы – то есть чем более сплоченным является общество, тем ниже в нем уровень самоубийств. Поэтому самоубийств меньше среди католиков, чем протестантов, среди женатых, чем неженатых; во время войны, чем в мирное время; в сельской местности, чем в городах; во время стабильности, чем в годы экономического кризиса или наоборот бурного промышленного развития.

Это открытие Дюркгейма было положено в основу социологического подхода к проблеме самоубийств и, в частности, объясняло, почему во время XIX в., когда общество буквально «трещало по швам», их количество росло практически во всех европейских странах.

Известно, что Дюркгейм считал себя агностиком. Он писал о «сплоченности и солидарности социальной группы». Но разве основой и одновременно высшим проявлением этой «сплоченности и солидарности» не является та самая любовь, о которой Христос сказал: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15, 13)? Убежден, что это так, и французский социолог лишь подтвердил евангельскую истину, что ни человек, ни общество не могут существовать и развиваться без любви. Потому что Сам будучи Любовью (1 Ин. 4, 8), Бог и в основу мiроздания также положил не «производительные силы и производственные отношения», а любовь.

Как обделенный любовью человек близок к мысли о суициде, так и общество, в основу которого положена всеобщая «вражда всех против всех», обрекает себя на коллективное самоубийство. В контексте этого вывода, десятикратный рост числа самоубийств в советской России с 4,4 в 1923 г. до 46,1 в 1992 г. не может не ужасать. Потому что на языке социологии это означает, что и дезинтеграция российского общества за эти годы также возросла в десять раз. На языке Евангелия, это означает, что в течение «просвещенного XX века» на 1\6 части земной суши – а именно такую площадь занимал бывший Советский Союз – произошло десятикратное «охлаждение любви» (Мф. 24, 9 – 14), являющегося одним из верных признаков конца человеческой цивилизации[51 - «Тогда… по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь; претерпевший же до конца спасется. И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец» (Мф. 24: 9—14).].

На других «фронтах»

А как же на других фронтах? Например, в странах Западной Европы и Америке, которыми до недавнего времени пугали советских граждан.

По данным ВОЗ уровень самоубийств на 100 тыс. населения составил в 2011 г. во Франции – 16,3, в США – 11,8, в Канаде – 11,3, в Германии – 9,5, в Великобритании – 6,9, в Италии – 6,3, в Израиле – 5,8. В Греции этот показатель равен 3,5, что соответствует уровню дореволюционной России. Причем, заметим, что 2011 г. не был для этих стран безоблачным, а Греция постоянно балансировала на грани дефолта. Поэтому не стоит утверждать, будто высокий уровень самоубийств в России предопределен только экономическими трудностями последних лет. Безусловной зависимости не существует.

Примером тому могут служить не только страны Европы, но также Грузия, Армения и Азербайждан, в которых индекс самоубийств в 2011 г. составил соответственно 4,3, 1,9 и 0,6 смертей на 100 тыс. населения. Или тот факт, что в списке стран с наивысшим индексом самоубийств рядом с Гайаной (26,4), занимавшей по величине ВВП 162 место, соседствует Китай (26,4) – вторая экономика мiра. И даже, если пересчитать ВВП на душу населения, зависимость индекса самоубийств от уровня жизни также будет не безусловной. Например, в Норвегии, США, Швейцарии и Ирландии, стабильно входящих в первую десятку самых «сытых» стран мiра, ежегодно совершается более 10 самоубийств на 100 тыс. населения. Долгое время в этом печальном списке лидировала благополучная Швеция, а индекс самоубийств в тихой и богатой Швейцарии в 2007 г. составил 18,0. При этом из года в год одни из самых низких показателей демонстрируют Египет, Гаити и Ямайка, где уровень самоубийств близок к нулю.

Но в чем тогда причина этих трагедий? Почему потери на «русском фронте» оказались такими большими? И, если мы назвали этот процесс «войной», то кто воюет с людьми, выбивая из «армии человечества» в год более миллиона «солдат»?

В поисках ответа

Возможно, ответ на эти вопросы нам подскажет Греция, в которой в течение полувека, несмотря на все потрясения, индекс самоубийств не поднимался выше 4: 1960 – 3,8, 1965 – 3,2, 1970 – 3,2, 1975 – 2,8, 1980 – 3,3, 1985 – 4,0, 1990 – 3,6, 1995 – 3,5, 2000 – 3,5, 2005 – 3,6[52 - Suicide rates (per 100,000), by gender, Greece, 1960—2006.], 2011 – 3,5.

Почему? Известно, что лучшее оружие – факты, самые убедительные факты – документы, а главный документ Греции – это ее Конституция, которая вступила в силу 11 июня 1975 г. и начинается словами «Во имя Святой, Единосущной и Нераздельной Троицы». Среди основных положений греческой Конституции сказано:

«Господствующей в Греции религией является религия восточно-православной Церкви Христовой. Православная Церковь Греции, признающая своим главой Господа нашего Иисуса Христа, неразрывно связана в своих догматах с Великой константинопольской Церковью и со всякой другой единоверной Церковью Христовой, неуклонно соблюдает, так же как и они, святые апостольские и соборные каноны и священные традиции… Текст Священного Писания сохраняется неизменным. Официальный перевод его на какой-либо другой язык без разрешения Автокефальной Церкви Греции и Великой константинопольской Церкви Христовой запрещается».

А теперь сравним эти строки со «Сводом законов Российской империи» издания 1896 г.:

«Первенствующая и господствующая вера в Российском государстве есть Христианская Православная Кафолическая Восточного вероисповедания. Но и все не принадлежащие к сей Церкви подданные государства и иностранцы, в оном пребывающие, пользуются каждый повсеместно свободным оправлением своей веры и богослужения. В пределах государства одна господствующая Православная Церковь имеет право убеждать последователей иных Христианских исповеданий и иноверцев к принятию ее учения о вере»[53 - Свод законов Российской империи. Т. XI. Ч. 1. Свод учреждений и уставов управления духовных дел иностранных исповеданий христианских и иноверных. Изд. 1896 г. Введение. Пункты 1, 4.].

Возможно, кто-то скажет: «Когда это было? Сейчас все по-другому!». Однако пример Греции, в которой сегодня 98% населения являются православными христианами, показывает, что не все страны в XX в., как Советская Россия, «задрав штаны», бросились бежать за «паровозом» современности и рушить храмы. Многие сохранили уважение к «вере отцов». И что примечательно, в группе стран с низким уровнем самоубийств (менее 10,0 на 100 тыс. населения) – почти все такие.

Это: