Реактивный авантюрист. Книга первая. Обратная случайность. Книга вторая. Реактивный авантюрист

Было ещё рано, все спали, и свидетелей не могло быть. Я вернулся к гаражу, взял злополучный мешок и отнёс его в мусорный контейнер, где на всякий случай замаскировал всяким хламом. И успокоился только после того, как на следующий день увидел процесс загрузки содержимого контейнера в мусоровоз. Всё.

Дня через два после этого случилась мне нужда зайти в сельскую администрацию. По дороге мне встретилась хорошая знакомая Христина Григорьевна, которая направлялась туда же. Скрывать не буду, некогда у нас был маленький роман, и мы были в хороших отношениях. Возможно, польские корни сказывались, и эта приятная дамочка была довольно сентиментальна, что при её должности выглядело странновато. Она была заведующей кладбищем. Вот и сейчас она поведала грустную историю своей бывшей одноклассницы. Бумаги в её руках были документами на казённое захоронение, бомжей ведь тоже нужно хоронить, и это были последние страницы жизненного пути некогда скромной, аккуратной и благополучной девочки, Христининой подруги школьной поры.

Всё у неё в жизни складывалось хорошо – выучилась, вышла замуж, подрастали двое детей. Кто бы подумал, что в тихой, легко краснеющей женщине таится жуткая мстительность и способность на отчаянные шаги. Это выяснилось, когда она застукала мужа с шалавистой соседкой в интимный момент. Скандала и шума она не подняла, простила кающегося мужа, а вечером выследила соседку и зарезала её как свинью, одним ударом большого столового ножа. Ей дали семь лет. Муж взял развод, всё продал и уехал с детьми, не оставив адреса.

Из тюрьмы она вышла другим человеком. В наколках, худая, страшненькая, разговор хриплым прокуренным матом и пьющая всё, что горит. Скиталась, где попало, пока не очутилась на свалке среди бомжей. И вот финал – на днях подралась с каким-то бродягой за выпавший из мусоровоза мешок, тот дал её чем-то по голове и, как оказалось, убил. У них это запросто. Я спросил:

– Белый мешок?

– Да, белый. А ты откуда знаешь?

Христина насторожилась и подозрительно на меня уставилась. Я постарался уйти от темы и распрощался. Наверное, это был последний привет от Матраса. Надеюсь на это.

* * *

Вот так, Вера Максимовна, можете верить в эту историю, а можете считать её байкой. Я материалист – в магию и прочее не верю, тем более в душу вещей. Всё это, конечно, не более чем дурацкое стечение обстоятельств. Дело не в этом. Я сам в моей жизни подобен этому матрасу. Я как какой-то магнит, притягивающий всякие ситуации и приключения. И ладно, если бы всё происходило только со мной, но ведь часто я становлюсь своего рода катализатором всяких событий вокруг меня. Это не обязательно несчастья, но сама их концентрация заставляет задуматься – неужели причинность во мне? Что-то, мною не замечаемое? Из-за этого вся моя жизнь какая-то фрагментарная, зигзагом. Я не люблю приключений Я тихий обыватель, но созерцательный образ жизни у меня не получается. И нести мне эту ношу, видимо, до конца. Или пока не узнаю причину. Впрочем, договорим в следующий раз, уже идёт мой приятель.

– Когда встречаемся?

– Да, снова так же, похоже, у вас на редкость стабильная орбита.

Он попрощался будничным тоном, вылез и пошёл помогать укладывать купленный товар. Был слышен их разговор:

– Что, опять знакомую встретил?

– Ну, да.

– Давнишнюю?

– Нет, месяца два всего.

– Да тебя, Алексеевич, хоть в Антарктиду забрось, у тебя и там пара знакомых пингвинов найдётся.

Хлопнул багажник, и они уехали. Вскоре пришла Лида, и они тоже покинули рынок.

Дома Вера Максимовна первым делом взяла календарь и произвела несложный подсчёт. Вышло шестьдесят три дня. Она произнесла число вслух. В комнату вошла Даша и спросила:

– Чего шестьдесят три?

– Дня. То есть, месяца два.

– В двух месяцах может быть шестьдесят или шестьдесят один день.

– Правильно, если сказано два месяца, а месяца два – это и есть шестьдесят три или пятьдесят девять дней. Нюансы русского языка – от перестановки слов слегка меняется сумма.

– А в чём собственно дело?

– Родион Алексеевич говорил, что мы встретимся месяца через два.

– Мама, ты что? О, господи! Неужели ждёшь этой встречи?

– Уже.

– Что, уже?

– Уже встретились. Сегодня.

Даша растерялась.

– Не может быть! Как это? Да он выследил тебя, мама!

– Вот это вряд ли.

– Откуда ты знаешь, мама? Он маньяк, наверное.

– Да нет. Ты выслушай. Встретились мы действительно случайно. Он давно стоял на своём месте, это мы к нему подкатили. Всё просто, но чтобы это организовать специально? Здесь столько случайных факторов, что это подстроить просто нереально.

– И что теперь?

– А ничего. Через «месяца два» встретимся опять неведомо где.

– Ой, мне как-то не по себе, мама.

– Признаться, мне тоже. Да и ему видно не по себе от всего этого, хотя и говорит, что уже привык. Пытается привлечь меня как психолога для решения этих загадок природы.

– Ты хоть разузнала про него что-нибудь?

– Немного. Живёт в Камчатской. Пенсионер. Имеет «Жигули», а одна его знакомая при мне назвала его товарищем полковником. Судя по взглядам, которые она на него бросала, по женской части он малый не промах.

Затем Вера Максимовна пересказала Даше беседу с Родионом Алексеевичем и его рассказ о Матрасе. Слушая его даже в сокращённом варианте, Даша хохотала:

– Мама, это же сюжет фильма. Овцы-людоеды и помидоры-убийцы отдыхают. «Матрас разбушевался», нет, лучше «Матрас-терминатор». Угореть. Фантазия у мужика работает.

– Похоже, что он говорил правду.

– Тогда ещё круче. Так и вижу титры – фильм снят на основе реальных событий! Надо будет рассказать Лизе и ребятам.

Вере Максимовне, однако, было не очень весело. Она, скорее, испытывала сочувствие к Родиону Алексеевичу. Всё хорошо в меру. Бедные страдают от недоедания, богатые от пресыщения. Приключения разнообразят жизнь, но постоянные приключения могут изрядно поднадоесть. Даша заметила её настроение и умерила веселье. Вера Максимовна сказала:

– Родион Алексеевич просил помочь ему, а не смеяться над ним. Человек он, конечно, оригинальный, но и на записного враля не похож, да и на артиста тоже, хотя… Это, наверное, от манеры разговора.

Вера Максимовна давно знала, что большинство людей говорит на нескольких вариантах родного языка – на работе на одном, дома на другом, в гостях на третьем и так далее. У Родиона Алексеевича это происходит более выраженно, как-то механически, будто переключаются программы. Когда он говорит на общие темы, то шпарит без запинки, как по книге, словно лекцию читает. Скорее всего, у него высшее образование, но даже если это самообразование, то такого уровня, что он заткнёт за пояс многих обладателей дипломов. Когда он рассказывает о других, речь его становится более живой. А когда начинает говорить о себе, то, как и всякий обычный человек, начинает мямлить, мычать и употреблять слова-паразиты. Возможно, в запасе у него есть и другие диалекты. Вот это переключение и создаёт впечатление артистизма. Но это, наверное, только впечатление. Артисты ведь тоже переключаются, но делают это сознательно, намеренно, а для Родиона Алексеевича, похоже, это как дышать, естественный процесс. В этом месте Вера Максимовна подумала вслух:

– И у него выразительное лицо, а вот с чувством юмора, того…

Даша удивилась:

– Неужели отсутствует?