Дневник профессора Гаросса

– Разумеется.

– Так вот, его финансовый представитель в нашем банке Хук Хоуп – мой давнишний приятель. Вчера он случайно услышал разговор своего шефа с каким-то незнакомым парнем. Смысл разговора Хоуп не понял, но несколько раз слышал твоё имя.

– Ну и что? – не понял я.

– Идиот! – возмутился мой управляющий. – Твоё имя произнесли в стенах Космического Общества! И тебе это ни о чём не говорит? Запомни, мой мальчик, ТАМ просто так не произносят ни чьих имён. Тебе понятно?

– Что ты хочешь этим сказать?

– А то, что ты можешь влипнуть в неприятную историю. Им могла надоесть твоя стряпня. И, если это так, тогда… – он многозначительно развёл руками.

– А если… – хотел было предположить я, но он не дал договорить.

– Ах, если бы знать, что они против тебя затевают, Тони. Поверь мне, у них существует много способов избавления от слишком надоедливых.

– Чепуха! – не поверил я. – Они не посмеют! Как ни как, а я всё же…

– Эх, Тони, Тони, малыш, – Орсон сожалеющее покачал головой, – ты один не знаешь того, что известно всем. «Спейсер» – это огромная власть. И не только в нашей стране. Он как игрушкой вертит нашим парламентом, вмешивается в управление других государств и может сместить неугодное ему правительство в любой стране. А что им стоит разделаться с одним человеком, пусть даже с таким громким именем, как у тебя? Если им нужны только твои денежки, то это полбеды. Хотя, если они будут иметь дело с тобой, то обязательно постараются надуть тебя. Ну, а если дело не в этом?

– Ну зачем же так мрачно? Я думаю… – я попытался свести всё к шутке, но дядя был серьёзен как никогда.

– Я думаю, что тебе надо уехать заграницу. Под чужим именем, – заявил он. – На год, может, на два. Пока всё не уляжется. Куда-нибудь на юг или на запад за Океан. Поживёшь там среди своей природы, отдохнёшь. Там ещё есть на что посмотреть. У меня имеются связи среди контрабандистов. Они помогут мне устроить всё так, что в «Спейсере» будут долго ломать голову над тем, каким образом ты исчез с их горизонта. Пока я буду здесь устраивать твои дела, ты можешь там расслабиться. Хватит сидеть в кабинете и заниматься писаниной. Не стесняйся в расходах, но и особо не усердствуй, чтобы не привлечь внимание агентов Космического Общества. Позже я постараюсь переправить к тебе Мекки, дочь Тагевере. Там вы познакомитесь, пообвыкнете друг к другу. Там же и сыграем свадьбу. А когда я буду уверен, что тебе ничего не грозит, вы вернётесь.

– Но сейчас я не могу уехать, – я вовсе не разделял опасений дяди и совсем не собирался куда-либо уезжать. – У меня здесь много незаконченных дел.

– Речь идёт о твоей жизни, мальчик, – напомнил Орсон, – и ради этого стоит забыть о делах. К тому же, писанину ты можешь взять с собой, если тебе это так необходимо.

– Но у меня скоро международная конференция! На ней я обещал представить свою новую книгу, над которой работаю вот уже несколько лет. Я не могу подвести своих коллег.

– Боюсь, они не оценят твою жертву.

– Но ведь это только твои предположения, Орсон! С чего ты взял, что меня собираются убить? Ничего не понимаю. Я должен бросить всё и, сломя голову, тайком, как какой-то уголовник, бежать заграницу, только потому, что какому-то идиоту вздумалось назвать моё имя в стенах Космического Общества. Это же смешно! Моё имя известно всей стране. И его могут произносить где угодно, когда угодно, кто угодно и сколько угодно!

– Ты наивен, как младенец! Поверь моему чутью, Тони, малыш, это очень серьёзно.

Я внимательно посмотрел на его озабоченное лицо. Что-то шевельнулось у меня в груди, и я решил согласиться.

– Ну хорошо, я уеду сразу после конференции.

– Ты с ума сошёл! – возмутился тот. – Нет, вы только посмотрите на этого ненормального! Речь идёт о его жизни, а он мне одолжение делает! Оставайся, упрямец, и делай всё, что хочешь. Но когда у тебя возникнут проблемы, не беги ко мне за помощью. Я уже ничем не смогу тебе помочь. Тебе это понятно, бумажная твоя голова? Впрочем, у тебя есть ещё время. Думаю, дня два – не больше. Так что хорошенько подумай. А я пошёл. У меня нет времени, чтобы тратить его на пустые разговоры с тобой.

Орсон ушёл, но тревога его осталась и постепенно начала передаваться мне. Часто случалось так, что его, казалось бы, не обоснованные предположения сбывались. Подозреваю, что иногда он нарочно облекал в форму предположений то, что знал наверняка. Поэтому к его словам стоило прислушаться. И всё же мне не верилось, что из-за такого пустяка мне может грозить опасность.

Прошёл час, а работа над статьей всё не клеилась. В который раз просматривая материалы, я вдруг поймал себя на том, что в голове совершенно ничего не остаётся от прочитанного, и в ярости швырнул бумаги на стол. Чёрт знает, что такое! Ну что с того, что моё имя произнесли в «Спейсере»? Что тут такого, чёрт возьми? Нет, ему обязательно нужно было раздуть из этого целый детектив со слежкой, погонями и убийством в конце. Идиотизм какой-то! Ну что мне может угрожать за это? Что? Нет, конечно, я никуда не поеду, пока что-нибудь не прояснится в этом деле!

Тщетно я пытался себя успокоить. Чтобы хоть как-то отвлечься, включил телевизор и тут же очутился в каламбуре захватывающего фантастического боевика. Знаменитый супермен Том Бромс раскрыл грандиозные замыслы юпитерианцев по захвату нашей страны и теперь, мило улыбаясь, безжалостно расстреливал из двух крупнокалиберных пистолетов юпитерианских разведчиков. В предыдущей серии этот супермен спас нашу планету от нашествия марсиан. Другим инопланетным захватчикам в этом бесконечном сериале тоже пришлось несладко. Том Бромс всех вывел на чистую воду и уничтожил. Жаль, что этот Том Бромс не может разоблачить некоторых землян.

Я с досадой нажал на кнопку другого канала. Кабинет мгновенно наполнился грохотом и диким завыванием: выступала какая-то рок-группа. Никогда не понимал такую музыку, поэтому тут же переключил канал, и на экране появился заплывший жирком джентльмен, призывавший внести пожертвования на вооружение страны для защиты от агрессоров. На другом канале шла надоедливая реклама. Я ещё несколько раз щёлкнул пультом и остановился на новостях, где сообщали о возвращении на Землю космического корабля. Странно, но глядя на экран, я вдруг вспомнил другой репортаж, который видел месяца полтора назад. Тот корабль отсутствовал несколько лет, и теперь все с нетерпением ожидали его приземления. Точно также волновался управляющий полётом, суетились репортёры. Все с беспокойством ожидали, когда же, наконец, корабль коснётся земли. По связи слышался бравый голос командира, докладывающего, что полёт прошёл успешно и задание выполнено полностью. Затем показали, как пятеро парней в синих комбинезонах с эмблемами Космического Общества на груди хлопают друг друга по плечу и радостно улыбаются.

Но дальше произошло непредвиденное. После приземления никто не вышел из корабля, никто не отозвался по связи. Через некоторое время к кораблю подъехало несколько джипов «Икс-космос». Люди в чёрных одеждах, открыв каким-то аппаратом входной люк, проникли внутрь корабля. А несколько минут спустя к кораблю с включенными сиренами примчались жёлтые фургоны «Скорой помощи». Вскоре, одного за другим, всех пятерых космонавтов, вынесли на носилках, разместили по машинам и увезли прочь. А ещё чуть позже из корабля вышли «кроты». Один из них держал в руках большой чёрный кейс.

После этого в прессе поднялась большая шумиха по поводу неожиданной гибели космонавтов. Эксперты объявили, что они умерли от нехватки кислорода, но такое объяснение никого не удовлетворило. Не знаю почему, но мне хорошо запомнился заголовок одной газетной статьи: «Космический корабль „Икс – 402“ – корабль смерти», в которой автор выдвинул свою версию гибели пилотов. И я, возмущаясь вместе со всеми, не знал тогда, что гибель экипажа корабля «Икс -402» не только напрямую коснётся меня, но и перевернёт всю мою жизнь.

Пока я вспоминал этот трагический случай, репортаж о посадке космического корабля закончился, и появившийся диктор стал передавать погоду на завтра. Тогда я выключил телевизор и вернулся к статье.

14

После того памятного визита Орсон ещё несколько раз наведывался ко мне со своим предложением, но я каждый раз отказывал, ссылаясь на предстоящую конференцию и неоконченную книгу.

– Ты глупее, чем я думал! – распалялся тогда он. – Твоя книга – блеф! Ты взялся описывать то, чего никогда не видел! Как ты можешь писать о каком-то расцвете Природы, если уже к твоему появлению на свет от неё почти ничего не осталось? Конечно, я понимаю, что переписывать из одной книги в другую это тоже дьявольский труд, но скажи мне: для чего всё это?

– Я хочу показать людям, какой была наша природа раньше, и какой она стала сейчас, благодаря нашему варварскому отношению к ней, – отвечал я на это. – Это нужная и очень актуальная книга на сегодняшний день. Она должна разбудить общественность и призвать воротил опомниться.

После этого дядя досадливо махал рукой и выскакивал из кабинета, сильно хлопая дверью. А я опять возвращался к книге.

До конференции, которая должна была состояться в Данкаре в конце мая и собрать сотню крупнейших учёных со всего мира, оставалось не так уж много времени, и, чтобы управиться до неё, мне пришлось работать по шестнадцать часов в сутки. Это была самая крупная моя работа, и я предавал ей большое значение. В ней я попытался проследить эволюцию животного и растительного миров. Но в основном делал упор на причины, превращающие цветущие края в пустыни.

Так в напряжённой работе прошёл месяц. Никто меня не беспокоил, и даже Орсон больше не отвлекал меня своими глупостями, и вскоре я напрочь забыл о его предостережении. Я был занят книгой. Мой разгоряченный мозг работал как компьютер, а мысли так быстро сменяли друг друга, что я едва успевал их записывать. В эту книгу я вложил всего себя без остатка, и вот, наконец, работа была завершена. Теперь дело оставалось за машинисткой, чтобы перепечатать её на чистовик, но этим она займётся завтра. А пока у меня было ещё время пересмотреть рукопись и критически оценить её достоинства. Но работать уже не хотелось. Творческий запал иссяк, и сейчас мой переутомлённый мозг требовал отдыха.

Отложив бумаги, я немного размялся, сделал несколько гимнастических упражнений. Да, теперь можно было и развлечься. Съездить в «Белую Розу», что ли? Это был мой любимый ресторан. Я выглянул в окно, и у меня пропало желание не только куда-либо ехать, но и вообще выходить из дома. День, как назло, выдался пасмурным. Серый, непроницаемый туман окутал особняк, обляпав окна мазутными пятнами. Ну куда ехать в такую погоду?

Тогда я достал из бара бутылку вина. Вообще-то, я не пью так рано, но надо же было как-то расслабиться! Я наполнил бокал и с жадностью, словно меня мучила жажда, отпил половину. Затем, смакуя остатки, стал думать, чем же всё-таки заняться. Не придумав ничего подходящего, решил вернуться к книге. Заново просмотреть её и попытаться представить, какое впечатление она произведёт на моих коллег.

Дочитав последнюю страницу, я налил ещё вина и довольный откинулся на спинку кресла. По-моему, получилось неплохо. Особенно удачно показан процесс уничтожения природы. В этом мне здорово помогли материалы, предоставленные Обществом Охраны Природы и Центром Экологии Земли. Были, конечно, и свои впечатления на этот счёт. Нет, что ни говорите, но я без ложной скромности мог сказать, что книга вполне удалась.

Удовлетворённый, я отпил вина и тут вспомнил об академике Бортиссе Сосунза из Ойдана, который почему-то всегда выступал моим оппонентом. Конечно, этот старик и на сей раз не откажется высказаться по поводу моей работы. Представляю, что он скажет: «Вы, господин Гаросс, наверное, считаете работы других учёных, которые вы использовали в своей книге, своим гениальным трудом?» Проклятье! У меня сразу испортилось настроение. Я покинул кресло и в раздражении заметался по кабинету. Тут ещё некстати вспомнились слова Орсона: «Твоя книга – блеф! Ты взялся описывать то, чего никогда не видел», и это распалило меня ещё больше. Я долго сновал по комнате, пока меня вдруг не осенило. «Стоп! – сказал я сам себе. – Чего это ты, Тони, разнервничался? В конце концов, этот академик прав. И Орсон тоже. Ты ведь и в самом деле переписал то, чего не видел, да и не мог видеть. Ну и что с того? В чём тут твоя вина? К тому же, смысл книги совсем в другом. Он заключается в том, чтобы показать, как человек на протяжении своего существования уничтожил и продолжает уничтожать то, что его взрастило».

Эта мысль успокоила и вернула прежнее состояние духа. Плюхнувшись в кресло, я снова взялся за рукопись. Но, листая её, в мыслях был совсем далек от неё. Конференция откроется через неделю во вторник и продлится три дня. Значит, недели через две я буду полностью свободен, и можно будет поехать куда-нибудь заграницу, отдохнуть, набраться силами. Жениться, наконец. Надо бы напомнить об этом Орсону.

Я потянулся к телефону. Но не успел набрать номер, как дверь открылась и меня окликнули:

– Сэр!

В дверях стоял Лони, один из охранников, плечистый, крепко сбитый парень. Он отлично владел всеми видами оружия и рукопашным боем. Превосходно водил машину и, самое главное, неплохо справлялся со своими обязанностями. Он поступил ко мне на службу лет десять назад, когда после одного из моих выступлений какой-то тип попытался меня пристрелить. Орсон тогда приставил ко мне с десяток телохранителей, которые должны были повсюду сопровождать меня. Мне это не понравилось. Согласитесь, не очень-то удобно ехать на какую-нибудь вечеринку или встречу с коллегами, когда за тобой следует отряд вооружённых парней. Но чтобы не раздражать дядю, я оставил себе одного, выбрав, на мой взгляд, самого сообразительного и расторопного, а остальных приставил охранять дом.

Лони был мне симпатичен. Он оказался интересным малым, и я очень к нему привязался. Но сейчас он зашёл не вовремя: не люблю, когда меня отвлекают.

– Ну сколько раз можно говорить, чтобы мне не мешали, когда я работаю? – накинулся я на него.

– Сэр, – невозмутимо ответил он, – к вам пришёл какой-то господин по очень важному делу.

– Важнее того, чем я занимаюсь, ничего нет! Ты разве до сих пор не понял это?

– Но, сэр, – возразил Лони, – этот тип сказал, что вы нуждаетесь в нём, и что он может быть вам очень полезен.

Я задумался. Лони прекрасно знал, что нельзя входить в кабинет, когда я работаю, и только исключительный случай мог заставить его пойти на это.

– Ну, хорошо, – смягчился я. – Что это за тип?